Видман Ирина - Лампочка

Тишина. На огромных грязных окнах решетка. Пытаешься через мутные стекла разглядеть, что там снаружи, но не можешь, видны только очертания. Очертания деревьев, серых, высоких, тонких, готовых сломаться от каждого дуновения ветра, но все равно тянущихся к солнцу, не смотря ни на что. Глупые, они верят, что оно их спасет. Серые лица за окном, может от того что грязное стекло, а может от того, что жизнь серая, непроглядная, но мы как те самые деревья, глупо тянемся к солнцу, подаренного нам судьбой, либо нарисованного каким-то чудаком, для себя, а мы его примиряем себе. И улыбаемся, своим надеждам, которые уносятся порывами ветра, ускользая безвозвратно, во времени. И как-то холодно, толи от того, что батареи чуть теплые, я их трогаю уже замерзшими пальцами, но в них еле теплится ощущение жизни. Где-то над ухом раздается мирное «кап-кап» и жужжание, ненавязчивое, но такое цепкое, липкое, ты его уловил, ощутил нутром, не знаешь почему, но все время мысленно возвращаешься к этому жужжанию и успокаиваешься, слыша его, проверяя как пульс человека, опасаясь, что его нет. От этой серости вокруг, засасывающей и гнетущей, становится холодно, тело пробивает дрожь, пытаясь укрыться от него, сжимаешься весь в комок. Прижимая колени к груди, обхватываешь их. Изо рта идет пар, но ты не в силах уйти с окна, боишься обернуться. Ты цепляешься за этот мир, в котором ты никому не нужен. За окном проходят люди, они совсем не обращают на тебя внимания, мир живет и существует без тебя, а ты застрял в этой жизни, как на станции метро. Мимо проносятся вагоны, в них видишь мельком лица, на мгновение, как в замедленной съемке, перед тобой открываются двери, но ты не решаешься войти, ожидая свой вагон, и ждешь, нервничаешь, боишься отойти и пропустить свой, но как понять что это твой? Его нужно почувствовать каким-то внутренним чутьем, либо просто рискнуть, и следовать с этим вагоном, пассажирами, до остановки, неизвестной тебе, но сама жизнь решит на какой тебя высадить. А может рискнуть и перескакивать с вагона в вагон, не задерживаясь долго ни на остановке, ни в вагоне метро, чтобы не привыкнуть ни к одиночеству и не приестся толпой, которая, удушающей массой давит, заставляя тебя выскакивать с вагона, в поисках осознанного одиночества. Ты пытаешься в каждом вагоне найти своего, такого же, как ты, бегущего от толпы. Ты держишься крепко за поручень, натягивая на глаза капюшон, чтобы отделиться от этого мира, а в ушах наушники, чтобы наверняка исчезнуть, за музыкой, которая резонирует с твоим ощущением сегодняшнего момента. Ты на мгновение исчезаешь, проваливаясь в свой мир, перестаешь дышать, и вдруг тебя задевает чья-то рука, судорожно пытающаяся схватиться за поручень. Тебя словно прошибает током, и миллиарды лампочек зажигаются, при виде этих глаз. Вы смотрите друг на друга, читая как книгу, каждую строку, смакуя каждое слово, чтобы не ошибиться в выборе. И вот остановка, он выскакивает, чтобы сделать какой-то ему одному ведомый шаг. Он оборачивается, в поисках твоих глаз, ищет твоей поддержки, выжидая, прыгнешь ли ты за ним или поедешь дальше. Забыв про разряд, который пробежал между вами и нажмешь на выключатель, гася в себе свет, и осветивший твою душу, согревшей ее в одно мгновение, и если ты не испугаешься, что опалишь крылья, рискнешь и сделаешь шаг. В никуда, только лишь за этими глазами и этой полуулыбкой, которую ты узнаешь в толпе, и не перепутаешь эти глаза не с чьими, сколько бы ты их не видел в своей жизни. И вот ты уже держишь его крепко за руку, боясь отпустить, и не важно, куда вы идете, этот человек не может вести вас не туда, ведь он зажег эти огоньки, и всю вашу жизнь будет зажигать лампочки, освещая ваш путь. В толпе, прячась за его спиной, ты изредка выглядываешь, пугливо смотря на мир, но чувствуешь, как он сжимает твою руку, давая понять «не бойся, я рядом». Но иногда нужно преодолеть страх, за себя, за него, и вот ты уже прячешь его за своей спиной, в глазах огонь, ярость, страх, что не спрячешь, не защитишь, и остервенело, до последнего будешь беречь его.
И вдруг, он вбегает в вагон метро, оставляя тебя на перроне, ты еще пытаешься схватить его руку, шаря как слепой в воздухе, но хватаешь лишь воздух, между пальцев проносится ветер и тебя накрывает холодным дождем. Растерянность, непонимание, страх, отчаяние. Ты вбегаешь в следующий поезд, пытаясь догнать, но догоняешь лишь мираж. Влекомый болью, ты уже не живешь, тебя нет, ты бежишь за миражем, перескакивая с вагона в вагон. В душе у тебя осталась лишь одна лампочка, из тех миллиардов, и ты боишься, что и она погаснет. И ты ненавидишь тех, кто пытается дотронуться до нее, ты готов в глотку вцепиться, перегрызть горло каждому. Где-то в одиночестве, ты, сидя в темноте, смотришь на этот чуть тлеющий огонек лампочки, и перед тобой тень рисует полуулыбку и глаза, в которых твой огонек, который вы разделили напополам.
Проходит время, ты перескакиваешь все также с вагона в вагон, но лампочка уже глубоко запрятана за пазухой, иногда в вагоне, кто-то пытается зажечь для тебя лампочки, но они перегорают под твоим безразличным взглядом. Ведь только ты сам знаешь, что внутри тебя запрятана та самая лампочка, которая дороже всех на свете, и ты никогда не расстанешься с ней, ни при каких обстоятельствах, поддерживая этот огонек за себя и за него. Уже не зная точно, кому этот огонек нужен, ему или тебе.
Вдруг, что-то затрещало, ослепительный свет, и лампочка над головой перегорела, писк, и на кардиографе, прямая. Над телом девушки возились врачи, а я смотрела на нее с холодного подоконника и, улыбнувшись, пошла на станцию, где меня уже ждал он, держа в руках нашу лампочку.