Жданова Елена - Роза ветров (экологическая сказка)

Номинации литературные
Проза
Фамилия
Жданова
Имя
Елена
Отчество
Васильевна
Страна
Россия
Город
Иркутск, Иркутская обл. (Irkutsk, Russia)
Возрастная категория
Основная — от 25 лет и старше
Год
2022 - XII интернет-конкурс
Тур
1

Роза ветров
(экологическая сказка)
Жил да был Иван. Жил в большой деревне у славного моря Байкал. Жил как все: болел, кряхтел, жену схоронил, телевизор купил.
Однажды смотрел Иван очередной выпуск реалити-шоу «Дом-2» и всё дивился – отчего они который год дом построить не могут? Он бы это дело сладил за лето. Тут пришёл к нему сосед да позвал на завалинку табак пожевать, о жизни погуторить. Кряхтя, слез Иван с полатей, наотмашь муху прихлопнул, да и вышел из избы.
Сидят два Ивана на завалинке, неторопливые речи держат.
Один другому говорит:
- Иван с Кошевой грит, что у его Ивашки всё сладилоси с Машкой с Обуховки. Надо, грит, свадьбу, готовить. В город собралси.
- Да-а, - глубокомысленно протянул Иван, и оба задумчиво посмотрели за реку. Солнце перевалило за полдень, воздух недвижно застыл над лесом, отвечать не хотелось.
- Иван с Кривокурьи грит, что на покос нынче сбирается сладить новыи косы, а то старыи совсим затупились.
- Да-а, - снова глубокомысленно протянул Иван, продолжая смотреть за реку. У соснового бора паслись коровы Селиванихи. Коровы лениво пережёвывали траву и отмахивались от слепней хвостами. Ивану чудилось, что в коровьем взгляде кроются разгадки всех тайн вселенной, до того умными казались их глаза. Два Ивана так же лениво пережёвывали губами табак, потряхивая головами в такт словам.
Прошло два месяца.
Сидит Иван дома, смотрит очередной выпуск реалити-шоу «Дом-2» и всё дивится – уж лето на исходе, а они всё ещё дом не достроили. Вот если бы он строил, эх, он бы...Тут затарабанили в окно. Так Иван свою мысль и не додумал.
Пришёл Иван к Ивану, на завалинку зазывает табак пожевать, о жизни погуторить. Кряхтя, слезает Иван с полатей, муху наотмашь – хлоп – да вместо мухи стакан на пол – хрясть – да и разбился.
Задумался Иван, что бы это значило, какая примета, ведь он помнил…Но Иван нетерпеливо второй раз в окно стукнул.
Сидят два Ивана на завалинке, неторопливые речи держат.
Один другому говорит:
- Приехал Иван с Кошевой с города, да всё сам не свой ходит. Сначала думали, сноха никудышныя попалася, да-н нет, Машка у них добрая хозяйка.
- Да-а, - глубокомысленно протянул Иван.
- Грят, Иван, страшная беда на нас надвигаится. Нашу деревню экскалаторами сносить будут.
- Как это?!?! – чрезвычайно удивился Иван, и его морщинистый лоб превратился в гармошку. – Что латарами будут делать?
- Не латарами, а экскалаторами, - поучительно поправил Иван, - деревню, грят, экскалаторами сносить будут.
Иван задумчиво посмотрел себе под ноги, пытаясь сообразить, что такое будут делать этими…ну как их…
- А, поле, что ль, пахать будут? Земля, что ль, для пшеницы новая нужна?
- Нет, Иван с Кошевой грит, что здесь трубу строить будут, а деревню экскалаторами снесут. Вместо деревни будет труба.
- Какая труба? Это что, я не понимаю.
- Не знаю, Иван с Кошевой грит, что этот вопрос надо как следует про-ра-бо-та-ть, что требуется ко-це-нт-ра-ци-я усилий, что мы люди, а не мусор.
- Что-о-о? – ещё больше удивился Иван, и его лицо испещрили страдальческие морщинки. – Я не понимаю.
- И я, - вздохнул Иван. Оба посмотрели за реку. Прозрачный воздух дрожал над осенним лесом.
- Иван с Кошевой грит, в город ихать надо. Всем вместе. На ми-ти-нх.
- Куды-ы?!
- На митинх – более уверенно повторил Иван, искоса гордо поглядев на Ивана. Вона, скока новых слов привёз Иван с города!
- Ах ты ж…- говорит один Иван, покусывая ус.
- Да, - вздыхает другой.
- Ну, тады.
- Да, и я тоже… - кивает головой.
Пожевали табак два Ивана, погрели старые бока на завалинке, кости размяли, поворочались в разные стороны, а там и вечер наступил.
Решили завтра ехать в город на митинх. Стало Ивану не по себе.
Наутро вся деревня снялась с места и поехала в город. Давным-давно один раз ездил Иван в город, но ничего не помнил из той поездки. Одно только мельтешение в голове: трям-там-та-рам-шоколад-там-там. И всё блестит, роится, летит, прямо как сейчас, когда за окном вагона нестройно мелькают деревья-облака. Всё перепуталось в голове у Ивана, и сморил его сон. Видит жену свою - сидит рядом и держит за руку.
- Что ж это творится, а, Иван? – смотрит ему в глаза Светлана.
- Не знаю, родная. Что-то вывихнулось в мире. А что - не понять. Чую сердцем, а умом постигнуть не могу.
Светлана сжала его ладонь, свет больно резанул по глазам, совсем рядом он почувствовал её дыхание.
- Иван, а Иван? А помнишь, как мы в лесу гуляли?
- Нет, не помню. Всё стало зыбким, голова тяжелеет, память пропадает. Иногда как прихватит грудь, всю сдавит так, что дышать нечем, и не знаю, проснусь или нет. Сердце ходуном ходит, и всё стучит, стучит, болит о чём-то. А о чём - не помню.
- Иван, а Иван, - Светлана грубо и больно тряхнула его за плечо, - Проснись. Иван! Проснись, или поздно будет!! – а глаза чёрные, дикие, близкие. От страха Иван подскочил, а Селиваниха одобрительно посмотрела в сторону двух Иванов.
- Эка тряхнул! Молоц-ца. А то мочи нету, век не докричишься до этой дубины стоеросовой. Вишь, разоспался.
- А то! – одобрительно хмыкнул Иван, поглядывая на осоловевшего со сна Ивана.
- Светка хде? – отупело спросил Иван.
- Ох ты, Бох ты мой, - перекрестилась Селиваниха в испуге и Ивана перекрестила, - покойницу во сне, родимую, видал. Совсем плох. Пришла баба с того свету за мужиком.
- Чё брешешь? – грозно прикрикнул Иван на Селиваниху, - а ну, давай, шуруй, встала в проходе. Тут людям места мало, а она ещё каркает.
- Ох ты, какой шустрый, раскомандовалси тута! Хворобы тебе на лопате! Черти окаянные! Да чтоб вам обоим пусто было! – выкатываясь на платформу, тараторила Селиваниха. – мочи нету с вами Иванами, тьфу, срамота! Срамо-та-а!! – восхищённо протянула Селиваниха, оглядываясь на площадке. – Ох ты, боже мой, чего тока в мире не творится! А как вышагивает, курва, тьфу! Эка вырядилась…- семенила за Иванами Селиваниха, перебирая всё, что только ей попадалось на глаза. Она ещё долго частила, скороговоркой перечисляя всё, что видела, пока деревня грузилась в автобус и добиралась до площади, где был намечен митинг.
Площадь, залитая солнцем, была вся усыпана людьми. Селиваниха от удивления перестала тараторить, так как не успевала одновременно смотреть в разные стороны. Кругом были мужчины в куртках, женщины в платках и шляпках, дети с воздушными шариками, продавцы мороженного, промоутеры с флаерами, лотки с книгами. Молодые люди раздавали газеты и листовки, размахивали флагами, в микрофон со сцены скандировались лозунги, выкрикивались речи. Множество людей вокруг смеялось, курило, говорило, ходило, фотографировало. От такого разноцветья жители деревни потерялись и не знали, куда идти. Они сгрудились у самого края площади, только успевая разглядывать во все глаза горожан.
- Э-э-э…- начал один Иван.
- Да, - кивнул другой.
И оба, облегчённо вздохнув, начали жевать табак.
Вдруг вся площадь вздрогнула, вдохнула полной грудью – люди теснее прижались друг к другу – и разом выдохнула. Люди будто попадали в сепаратор, где их разделили на фракции: жёлто-чёрные флаги оказались справа, красные – слева, бело-сине-красные в середине. Выстроившись в колонну, площадь как полноводная река вышла из бордюров и побежала в сторону памятника Ленину. Разом обмелев, дорога ощетинилась машинами, которые покорно стояли за барьерами, куда их как в загон втолкнула ожившая людская масса.
Оторопевшие Иваны послушно двигались в ритме шумевшего города, плохо понимая, где начало, а где конец мира. Какая-то сила в это мгновение подхватила их волю и сделала частью великого события. Солнце слепило глаза. Сердце у Ивана защемило, небо рухнуло ему на грудь и придавило своей тяжестью. А живая волна влекла их дальше и дальше от места, где находилась их славная деревня, из-за которой они здесь и оказались. Где их теперь НЕТ, а вместо них будет ТРУБА.
Наконец, городу надоело беситься, и он отпустил людей. Толпа разом, словно что-то потеряла, начала хаотично расходиться в разные стороны. Иваны подивились столь резким переменам, пожевали табак, глубокомысленно посмотрели за реку, но вместо леса увидели высотки, куцые кусты, рекламные щиты, разбросанные листовки, хаос из переулков и дворов, и разом заскучали. Захотелось домой.
Селиваниха, после того, как толпа схлынула, принялась тараторить, перебирая всё, что увидела за день. Иваны, усталые и довольные, что ко-цен-т-ри-ро-вали усилия, кивали в такт её словам.
Этот необычайно странный долго тянущийся день подходил к концу. Темнеть начало ещё в поезде. Селиваниха, наконец, угомонилась. Её одолел беспокойный сон. Все Иваны тоже безмятежно заснули, похрапывая, посапывая, кряхтя, бормоча и потягиваясь на своих местах. Все, кроме одного. Такой же одинокий, как и утром, Иван смотрел в окно, где вечерние тени выплясывали, образуя на стекле диковинные узоры из сплетённых деревьев. Когда окончательно стемнело, чернота проглотила небо. Иван не успел понять, откуда она появилась: спустилась сверху или выползла снизу? Ночь втянула в себя всё, и даже поезд, хвост которого можно было иногда разглядеть на поворотах, оставив только вагон, где богатырским сном храпели Иваны. Их храпу вторил присвист Селиванихи. Иван смотрел в окно и видел в стекле пятно электрического света, перевёрнутые полки и собственное отражение. Он чувствовал движение поезда, колёса которого равномерно выстукивали на рельсах мелодию Байкала.
Дома Ивану не спалось. Полная луна стояла над крыльцом, подпирая тучи, которые тревожно мотались по небу. Он вышел на двор, пожевал табак, но легче не стало. Его тянуло на Байкал. Он вышел за ворота и пошёл влево, мимо соседних домов, по тропинке через железнодорожную насыпь, потом - по щебню, дальше по заросшей пожухлым бурьяном поляне, и вот вдалеке уже чернеет синева озера. Железнодорожный запах, пробуждающий в нём смутные воспоминания о времени, когда он забивал костыли в шпалы, на этот раз Ивана не взволновал. Рассеянно пройдя весь путь, он сел на высохшее дерево, переломанное ветрами и брошенное у воды как подаяние старым богам. Волны шуршали, обнимая разноцветные камни. Луна светила ярко, небрежно пробрасывая сквозь хмурые облака лучики, которые облака норовили схватить и спрятать в глубину своих угольно-черных мешков.
Но Ивана не умиротворяла тишь озера. От воды веяло осенним холодом. Валы накатывали друга на друга, медленно вбирая мощь стылого холода. Внутри Ивана нарастала свинцовая тоска. Мир почему-то треснул. Ночь тягучей болью разливалась по всему телу, в груди саднило, ветер выл и всхлипывал голосом Светланы.
- Ива-а-н! Что творится в мире? Что случилось? Ивана-н, спаси! Смоги, Иван, кто, если не ты. Я жду, Ива-а-ан!..
Иван сидел и плакал.