Кречмер Алла - Тётя Катя из сельмага
Алла Кречмер
«Тётя Катя из сельмага»
60 годы 20 века
Тётя Катя начала работать в сельском магазине ещё до моего рождения. Чаще всего я видела её стоявшей за прилавком, на котором возвышались весы с гирьками. Именно возвышались, потому что я из-за малого роста могла снизу наблюдать, как продавщица взвешивала кулёк с сахаром или макаронами. И сама тётя Катя казалась огромной, вроде статуи «Девушки с веслом», которая пугала меня своими размерами. Девушка давно прижилась в саду возле железнодорожной станции и стала местной достопримечательностью.
Ассортимент в сельмаге был обычным для того времени – сахар, соль, спички, мука, макароны, разномастные консервы с преобладанием овощных закруток, как будто любая хозяйка не делала такие же после уборки урожая со своего огорода. Удивительно, что маринованные огурцы шли нарасхват, хотя дома в погребе томились солёные, выпестованные на родной грядке.
Кроме продуктов в сельмаге можно было найти галантерейные мелочи, недорогую фаянсовую посуду и кое-что из одежды и обуви. Про обувь упоминаю только потому, что бабушка покупала там неизменные боты «прощай, молодость» и резиновые сапоги. А насчёт одежды, то иногда случался завоз, и на несколько дней или даже часов мрачноватое помещение магазина превращалось в поле битвы за платье из джерси, мохеровые кофты или модные заграничные рубашки.
Я в ту пору ещё бегала в ситцевых платьишках и неизменных сандалиях, поэтому о баталиях за дефицит знала только понаслышке, да и бабушка не страдала оттого, что ей не досталась кружевная комбинация, к тому же она неплохо шила и вязала.
Однажды тётя Катя уехала в район получать товар с базы. Заканчивался второй квартал, время шло к концу июня, а план горел. Местное население сначала занималось весенними посадками, а потом постепенно перешло к сенокосу, поэтому покупателей было мало. Приезжали дети, бросали велосипеды у входа, на бегу покупали ириски или конфеты-подушечки и мчались на речку. Приходили старушки из дальних деревень – эти набирали по наволочке макарон, сухарей или круглого печенья, затем тащили несколько километров до дома, чтобы не появляться в магазине месяц-полтора. Выручал период заготовок, когда сахар покупали мешками на варенье, да и тут вышла незадача: клубника нынче припозднилась из-за майских дождей. Ягоды уже появились на грядке, но пока не думали краснеть. Все терпеливо ждали, когда можно будет поесть вдоволь ароматных ягод и собрать на продажу и на варенье. В наших местах клубнику не варили, а сырую перетирали с сахаром, и так хранили в подполе или студёном погребе.
Короче говоря, попала уважаемая Екатерина Михайловна в сезон затишья. Начальство выслушало её жалобы, посочувствовало, но план не отменило – ничего не попишешь, им самим, если что, по шапке надают. Единственное, в чём они помогли тёте Кате, надавали с базы массу дефицитных в те годы игрушек из ГДР, разноцветных кофточек из Югославии и несколько синтетических финских платьев.
Пока тётя Катя радовалась и прикидывала, удастся ли ей одолеть всемогущий план, начальник базы вынес новый ящик.
- Что это? – спросила продавщица: она подумала, что кладовщик принёс новую партию кофточек, но в ящике оказались бронзовые фигурки – бюстики вождей, которыми тогда были заставлены все отделы сувениров.
- Нагрузка тебе, Катерина, распишись-ка, что получила товар, - проговорил кладовщик и протянул документ, где она, не глядя, поставила подпись.
- Кого ты мне подсунул, окаянный? – завопила тётя Катя, вынимая по одной бронзовые фигурки, сделанные довольно аляповато, - Мы же не город, кто у нас их купит? Разве что орехи колоть.
Кладовщик воровато огляделся и зашептал:
- Ты что, рехнулась? Полководцем Семён Михалычем Будённым орехи колоть? Знал бы он, как ты его хочешь приспособить, порубал бы тебя шашкой.
- Не серчай, Акимыч. Я и не разобрала, что это товарищ Будённый. А тот помельче? – тётя Катя сбавила тон и уставилась на кладовщика.
Тот, видно, и сам не помнил, чей бюст подсунул продавщице из сельской местности. Он откашлялся, достал очки из нагрудного кармана тёмного халата и важно провозгласил, прочитав в реестре:
- Климент Ефремович Ворошилов.
- «Климу Ворошилову письмо я написал», - Екатерина Михайловна продекламировала всплывшую в памяти строчку стихотворения, которое она заучивала в начальной школе ещё до войны и в состоянии полной безнадёжности побрела к машине, куда уже почти загрузили товар.
Всю обратную дорогу она молчала. Продать фигурки казалось ей делом заведомо проигрышным. Пусть население уважает славных героев гражданской войны, да и в фильмах их показывают исключительно с положительной стороны, но потратить четыре рубля на ненужную в хозяйстве вещь крестьяне не готовы. Может, самой купить для почина?
Тётя Катя задумалась: ей стало жалко из своих кровных шестидесяти шести рублей зарплаты отдавать четыре. На сахар придётся потратиться, да на шифер для крыши. А у других положение ещё хуже – пенсия-то колхозная двенадцать рублей, тут без огорода не проживёшь. На следующий день она обошла по очереди школу, почту и заглянула в правление, но бронзовые сувенирные бюсты так и остались непроданными. А парторг Быстров заявил:
- Вот если бы ты, Катя, Владимира Ильича привезла, я бы взял в красный уголок.
- Где ж я его тебе возьму? - обречённо произнесла тётя Катя.
Быстров торопился по своим делам и хотел поскорее выставить землячку, поэтому, поигрывая ключами от мотоцикла, произнёс:
- При Иосифе Виссарионовиче и проблемы такой не было бы. Сказано взять в нагрузку бюст героя – и вперёд. А ты ходишь, нюни распустила. Иди, открывай свою лавку, а то народ давно уже у ворот собрался.
Тётя Катя поняла, что разговора не получилось, помощи ей ждать неоткуда, и медленно побрела в деревню.
Парторг не ошибся: наслышанные о том, что Катя привезла товар, односельчане собрались на пятачке у магазина в ожидании открытия.
Она появилась с небольшим опозданием, запыхавшаяся от быстрой ходьбы. Пройдя внутрь, впустила покупателей и заняла место за прилавком. Товары, привезённые с базы, стояли на полках, привлекая внимание яркими красками. Первой на бордовое финское платье нацелилась председательша Нина, дородная женщина, считавшаяся среди односельчан модницей. За занавеской, где висело тусклое зеркало, она померила выбранное и осталась довольна. После этого, перебрав кофточки, Нина подошла платить.
Тётя Катя не любила председательшу, считая её мотовкой. Скажите на милость, сколько человеку нужно лакированных туфлей, если носить их некуда, а дороги наши в таком состоянии, что впору ходить в галошах. А у Нины их собралось шесть пар, да ещё итальянская модная шпилька, которую председатель купил для жены в Москве. И платьев столько, что не вмещались в гардероб. Продавщица от души сочувствовала мужу Нины, который день и ночь боролся за урожай, а жёнушка походя сорила заработанными им деньгами. Сама Нина работала оператором в местной почте, а на колхозных полях её никто не видел.
Недоброе чувство всколыхнулось и поднялось со дна души продавщицы, когда она заметила, что Нина небрежно бросила в примерочной отвергнутые недешёвые кофты. Тётя Катя уставилась взглядом в председательшу, словно хотела загипнотизировать, и произнесла:
- Ваш товар идёт с нагрузкой, милочка.
И она быстро вытащила из-под прилавка бюстик полководца Будённого. Как известно, изготавливали подобную продукцию какие-нибудь артели или комбинаты художественного литья, поэтому обалдевшая председательша не смогла узнать в усаче славного полководца.
- Это товарищ Сталин? – дрожащим голосом проблеяла она. Со дня смерти вождя не прошло и десяти лет, и строгости той эпохи моментально возникли в её памяти.
- Он самый, - ответила тётя Катя, осторожно обрывая приклеенную бумажку, где было написано настоящее имя статуэтки, и громко, чтобы услышали все, произнесла, - Так Вы отказываетесь брать бюст отца народов, генералиссимуса?
В очереди стало тихо, лишь жужжание вредной мухи доносилось из того угла, где в картонной коробке лежали конфеты. Нина, почувствовав на себе всеобщее внимание, торопливо произнесла:
- Я не отказываюсь и беру бюст.
Со дна души Нины поднялась муть, словно со дна речки, и модное финское платье перестало радовать. Она ясно увидела себя на комсомольском собрании, как её поставили перед классом и отчитывали за то, что она съездила в район и сделала перманент в парикмахерской. Тогда тоже радость от выстраданных локонов испарилась после обвинений в потакании буржуазной моде. Ни о какой буржуазной моде Ниночка не думала – просто она увидела такую причёску в журнале «Крестьянка» и захотела поразить одного мальчика из соседней деревни.
Нина отдала деньги и вышла, сгорбившись, словно купленный бюстик оттягивал ей руки. После этого торговля у тёти Кати пошла бойко. Каждому она громко предлагала купить «товарища Сталина», и никто не отказался от нагрузки, опасаясь доносов. Как только бюстики Будённого закончились, ушлая тётя Катя стала предлагать Ворошилова, не похожего на генералиссимуса ни лицом, ни усами.
- Это товарищ Сталин в молодости, - ответила она, когда знатная доярка, в конце сороковых годов побывавшая в столице на слёте ударников сельского хозяйства, усомнилась в принадлежности бюста, - А ты, Мариванна, видела вождя уже в годах.
Продавщица хотела ещё что-то добавить, но доярка не решилась спорить и оплатила покупку с нагрузкой.
Наступил июль, второй квартал наш сельмаг завершил с перевыполнением плана по продажам. Екатерине Михайловне выписали премию и вручили в райторге почётную грамоту. Начальство в качестве поощрения выделило для продажи несколько магнитофонов – вещь невиданная в деревне.
- Сахар на варенье, магнитофоны – считай, что третий квартал у меня в кармане, - рассуждала продавщица по дороге на склад.
И там повторилась прежняя история, когда кладовщик вынес ящик с неизвестным содержимым.
- Академик Ферсман и писатель Алексей Толстой, - гордо возвестил кладовщик, заметив, как побледнела получательница товара. Он подсунул ей реестр, но, прежде чем расписаться, Екатерина вытащила наружу фигурки и внимательно их осмотрела. Она поворачивала их слева направо, вчитывалась в наклейки, заставив кладовщика понервничать.
- Ничего, - заявила тётя Катя и поставила подпись, - Сойдут за Никиту Сергеевича.