Одинцова Ольга - Душевный разговор

– Расскажи о своём пути. Как ты оказалась здесь?
– Это произошло отчасти благодаря одной девочке…
– Земной девочке? Она убила тебя? – ужаснулся голос в безвременном пространстве.
– О нет, нет! Она была прекрасна и есть! Благодаря ей смогут выжить ещё многие и многие… и создать ещё много нового и прекрасного.
– Как же я люблю рассказы о земных девочках! Говорят, они прекрасны, хотя порой бывают опасны… Так что же стало с тобой? Чем она тебе помогла?
– Я мечтала смотреть на звёзды с заснеженной Земли, как она, – каждый вечер, как только становилось темно... Но не могла.
Рассказчица по старой земной привычке глубоко вдохнула. Всякий раз, когда она думала об этой истории, там, где когда-то билось сердце, мерный стук начинал гулко и нечётко отдаваться эхом...

Маша

Каждый зимний вечер я сидела на застеклённом балконе, укутанная в плед, в шерстяных варежках на угловатых, некрасиво вывернутых кистях. Папа помогал мне одеться потеплее для моей прогулки. Нет, я не ходила, – когда отец был сильно занят работой, он выкатывал моё инвалидное кресло на балкон и возвращался к компьютеру. Той зимой у него были проблемы с отчётностью и всё валилось из рук. Конечно, переживаний ему добавляло и моё существование, которое лично мне казалось совершенно ненужным и бесцельным, однако… я боялась её… Ну вы поняли, чего я боялась? Я не хочу называть это слово. Пусть даже сейчас, когда бояться мне уже нечего.
Так вот, и он боялся тоже.
Однажды папе понадобилось уехать в командировку в Москву, и со мной осталась пожилая соседка. Я чувствовала себя отвратительно, когда за мной ухаживала старушка, которая сама еле ходила. Мне было ужасно мучительно и обидно, когда она стыдливо скрывала от меня свою боль в суставах, думая, что мне-то, наверное, похуже досталось. Я не могла встать и помочь ей, а только протягивала к её щеке, по которой катились слёзы, свою бледную кривую руку и гладила её неровным движением. Мне казалось, так ей становилось легче. Я мысленно ругала отца за то, что он не нашёл мне сиделку, а пошёл на поводу у соседки. Она знала меня с младенчества и была мне почти как родная бабушка. Для меня осталось загадкой, почему эта старушка, превозмогая свою боль и усталость, ухаживала за мной.
В один из командировочных дней отца бабушке стало плохо, когда она возвращалась из магазина, и её увезли на скорой. В тот вечер я осталась одна в квартире с открытой дверью. Кое-как накинула на себя плед, всунула руки в варежки и криво намотала шарф на шею, затем выкатилась на балкон. Как и всегда, на площадке перед домом бегали дети. Чуть попозже, когда становилось совсем темно, многих из них забирали родители. И тогда во дворе появлялась девочка, которая всегда привлекала моё внимание: лет двенадцати на вид, невысокая и худощавая, но сильная, с двумя рыжими косичками и с вечно сбитой набок шапкой-ушанкой. Её кулачок сжимал поводья санок, и она бежала к горке. Что-то мальчишеское и хулиганское было в ней – и отчаянно свободное. И я хотела быть на неё похожей – хотя бы чуть-чуть.
И что вы думаете? Она пришла кататься с горки? Вовсе нет! Она подбегала к горке с санками, затем оглядывалась… и ложилась на спину. И так и лежала на вершине горы, глядя на небо. Это я уж давно догадалась, что она смотрит на звёзды… Видела, как к ней подходили возвращавшиеся с работы взрослые и говорили, чтобы та не лежала на спине, боялись, что заболеет.
«Нет, она не заболеет», – думала я. И была совершенно права. Такие как она – родились для того, чтобы смотреть на звёзды с вершины горы и мечтать о великом. А потом – непременно достигать любых космических вершин. Мне до сих пор кажется, что она, наверное, даже никогда не умрёт. Такие, как она, должны создавать рай на Земле. Это их миссия во Вселенной.
Потом в одном из подъездов – я не могла понять, в нашем или нет – из открытого окна обязательно раздавался женский голос:
– Алёнка, не лежи на снегу, простудишься! Я ужин готовлю! Приходи!
Мама, наверное. Девочка тут же подскакивала, будто и не лежала на снегу вовсе. Скатывалась разок с горки на санках и шла домой. Всякий раз, видя её проходящей под нашим балконом, мне хотелось окликнуть её и поговорить. Но при папе я стеснялась это делать, да и при старушке почему-то мне казалось это странным. Но в тот миг я осознала, что нахожусь дома одна. Что от разговора с этой сильной девочкой меня отделяет лишь закрытое окно. Во мне словно разгорелся вулкан… Я пыталась приподняться с инвалидного кресла, чтобы хоть как-то открыть окно, но ничего не выходило. Тогда я схватила стоящую рядом метлу и стала тыкать ею в оконную задвижку. По лбу заструился пот, потому что движения моих рук не были точными, и попасть в задвижку стоило большого труда. Наконец что-то щёлкнуло. Лицо заколол морозных воздух, от которого у меня перехватило дыхание, и поначалу я не могла произнести ни звука.
– Алёна! – разнёсся мой голос в ночной тишине.
Девочка с двумя рыжими косами застыла на месте. Затем оглянулась и увидела балкон, из которого я выглядывала только на половину своего лица, не в силах подняться с кресла.
– Привет! – крикнула мне девочка. – Это ты меня позвала?
– Да, я.
– Как тебя зовут?
– Маша…
– Почему я раньше тебя никогда не видела здесь?
– Потому что я не хожу гулять…
– Почему не ходишь?
– Я… ни почему, – моё горло сдавливали слёзы. Я с грохотом захлопнула окно и зарыдала.
Через минуту мне послышалось, что дверь в прихожей распахнулась. Перепуганная не на шутку, я схватила метлу, в готовности защищаться от бандитов, ворвавшихся в мою квартиру. В прихожей зашелестели болоньевые штаны. В комнате появилась рыжая девочка. Она стащила с головы шапку-ушанку, оглядывая квартиру. Я хотела спрятаться, но не могла, и девочка меня увидела.
– Пойдём гулять во двор? Я тебя на санках своих прокачу. Только давай побыстрее, а то я их в подъезде оставила, чтобы не спёрли, пока ты собираешься.
– Я не могу пойти гулять…
Рыжая подошла ближе, будто хотела схватить меня за руку и повести за собой в прихожую. И остановилась как вкопанная, увидев, что я сижу не в обычном кресле, а в инвалидном. Я увидела её растерянное лицо и мне снова стало стыдно. Стыд – ужасное чувство, рождающееся из беспомощности. Это как чувство вины за неудобства, что я доставляю людям...
Швабра выпала из моих рук и громко стукнулась об пол.
– Ты не можешь ходить?.. – спросила девочка.
В ответ я кивнула и отвернулась – не любила, когда люди видели меня слабой. Слабее, чем я была на самом деле. Слабее остальных.
Чтобы разбавить неудобную паузу, я спросила её:
– Вот скажи мне… о чём ты мечтаешь? Ты – сильная девочка, с руками и ногами, головой на плечах…
– До этого момента я мечтала стать астрономом, чтобы смотреть на звёзды и изучать далёкие планеты. Но сейчас я мечтаю вывести тебя погулять во двор!
– Это невозможно… А тебе было бы интересно узнать, о чём мечтаю я?
Девочка задумалась.
– Наверное… ты бы хотела ходить?
Раздался мой шумный выдох, полный волнения и желания скрыться от разочарования, которое увижу на лице моей собеседницы. Мои желания были куда менее грандиозны, чём её.
– Я бы хотела смотреть на звёзды так же, как ты, каждый вечер. Бежать на горку, ложиться на спину, ощущать холодный снег под курткой… Боже, я ведь даже не знаю, как это! – голос мой почти сорвался на крик. Слёзы. Стыд...
– Так пошли.
– Куда?
– Куда-куда, на улицу!
– Но это невозможно! Никого из взрослых дома нет.
– Если взрослых дома нет, значит, всё берём в свои руки! – сказала рыжая девочка, широко улыбнувшись. Она подтянула рукава своей куртки, которая была ей заметно велика, и вывезла меня в прихожую.
– А где твоя? – спросила она, кивая на вешалку.
– У меня нет зимней куртки, наверное… Тут только папины висят на крючках, – сказала я. – Он очень много работает, чтобы оплачивать моё лечение. Поэтому я запретила ему покупать мне куртку. Всё равно гуляю только на балконе…
Алёнка бросила на меня уверенный взгляд.
– М-да, отцовские куртки брать без спроса – чревато, как показывает практика. Значит, бери мою, – девочка решительно скинула с себя верхнюю одежду, оставшись в цветастом шерстяном свитере с высоким горлом.
– Я не могу так, ты же простудишься!
– Ой, не будь как эти взрослые! Я закалённая.
Алёнка помогла мне надеть куртку и натянула капюшон на голову. Одежда была горячая, как печка, после хозяйки. А вот на рыженькую в одном свитере даже смотреть было холодно.
– Нормально. Поехали! – отдала команду Алёнка, схватилась за рукоятки инвалидного кресла, и мы выехали на лестничную клетку. С трудом и не без помощи проходившего мимо соседа преодолев лестницу подъезда, мы выбрались во двор.
– Так, я тебя сейчас отвезу на площадку, а сама вернусь в подъезд за санками. Забыла ж совсем про них! Я мухой – туда и обратно!
Не успела я ей ответить и даже моргнуть, как Алёнка уже бежала к подъезду, и две рыжие косички били хозяйку по лопаткам. Меня поражало, какой сильной была эта хрупкая девочка. И физически, и морально. Ещё никто до этого дня, кроме отца, конечно, не решался вывезти меня на прогулку.
Когда же Алёнка подвезла меня к горке, я на миг испугалась, что останусь одна в малознакомом месте, среди редких и незнакомых прохожих. Благо, она покинула меня действительно ненадолго, не прошло и пары минут, как Алёнка вернулась с санками.
– А теперь – на горку!
– Что?
– Глухтет! Не бойся, я тебе помогу, – произнесла Алёнка и выхватила меня из кресла так легко, словно бы я не весила ни грамма, либо она была цирковым силачом. Она буквально взвалила меня на себя и потащила на вершину горки. От ужаса я не чувствовала боли.

Я лежала на спине, не чувствуя её совсем, зажмурившись. А когда открыла глаза, увидела, что надо мной раскинулось могущественное тёмно-синее небо, почти чёрное, в котором мерцали звёзды. А сколько их было! Целая россыпь. Я не знала, где лежат мои ноги, как раскинуты некрасивые руки, я впервые попросту не думала об этом. Лишь замерла, затаив дыхание, и смотрела на ночное небо. Здесь, лёжа на горке во дворе своего дома. Наверное, в первый и последний раз в своей жизни.
– Послушай, а от этого… лекарство есть? – Алёнка лежала рядом со мной на спине.
– Врачи говорят – медицина бессильна.
– Да быть такого не может! Это не медицина бессильна, а они… – сердито пробубнила Алёнка. В её груди вспыхивали противоречивые чувства досады и горечи, а в голове строились всё более грандиозные планы. Её стремление помочь было таким же сильным, как и уверенность в том, что это действительно получится.
– О, смотри, Млечный путь видно! А вон там ковш Большой Медведицы, видишь? Красиво, правда? – рыжая девочка поднялась и встала во весь рост на горке, словно чтобы быть поближе к небу и рассмотреть его получше.
А я продолжала бессильно лежать на спине и смотрела на девочку с рыжими косичками на фоне безбрежного космоса. Казалось, будто мы находимся на берегу огромного и нескончаемого океана. Ещё чуть-чуть и нас захлестнёт его волной.
Алёнка была в одном шерстяном свитере с высоким горлом и не мёрзла в эту холодную зимнюю ночь. Такие люди, как она, никогда не простужаются. А вот я вскоре почувствовала что-то неладное.
Что было дальше, я помню смутно, вероятно, потеряла сознание. Только помню, как неаккуратно меня посадили обратно в инвалидную коляску, как кричали на Алёнку, как она плакала.
За мной пришёл вернувшийся досрочно из командировки отец. На нём не было лица, подсохшие дорожки от слёз поблёскивали на щеках. Он завёз меня обратно в квартиру, ругался на Алёнку, которая сопровождала меня вместе с ним. Папа захлопнул дверь прямо перед её носом. Я услышала, как она заплакала с той стороны.

Алёна

Алёнка привалилась спиной к двери и стянула с головы шапку-ушанку, закрыв ею лицо. Отец девочки зашёл в подъезд, поднялся по лестнице и увидел дочь на лестничной площадке. Он протянул ей красную шерстяную варежку.
– Твоя?
Алёнка повернулась на папин голос и кивнула.
– Ты всё видел?
Мужчина кивнул в ответ.
– Пойдём домой, Лё. Уже поздно.
– Как думаешь, я смогу завтра зайти к ней?
– Конечно, Лё.

Ночью Алёнка никак не могла уснуть. Проходил час, другой, за окном было всё также темно, ей казалось, что рассвет не наступит никогда. В комнате раздались шаги. Алёнка прислушалась к ним. Чем больше она напрягала слух, тем больше нарастал непонятный шум в ушах.
Прямо перед её носом откинулся ближний конец одеяла, затем пошевелился другой, словно кто-то дёргал его невидимой рукой или привязанной верёвочкой. Ужас охватил Алёнку.
Слева над ней нависала чёрная тень, будто рядом стоял человек и смотрел на неё. От страха девочка не могла пошевелить рукой и боялась повернуть голову, чтобы посмотреть на чёрного человека, притаившегося у изголовья кровати, как сама смерть, которая почему-то её саму не собиралась трогать и пальцем. Алёнка закрыла глаза.

– У вашей дочери воспаление лёгких. Почему вы не следили за ней? Вы ведь знаете, чем чреваты сейчас для неё болезни?! – ругался доктор.
– Что с ней будет? – послышался голос Машиного папы.
– Что будет? Умрёт она!.. умрёт… умрёт… – раздавался шумным эхом мужской страшный голос.
Алёнка, припавшая к входной двери с обратной стороны, села на корточки и заревела. Она билась в истерике и начала колотить своими маленькими кулаками по всей двери, пытаясь докричаться до отца Маши:
– Нет, нет, она не умрёт! Слышите?! Не умрёт! Она вылечится и будет жить долго! Это я была во всём виновата! Только я! И я её вылечу! Я!!!
Крупные слёзы катились одна за другой по щекам Алёнки.

Зажёгся свет. В комнату вбежал перепуганный и взъерошенный папа девочки. Он схватил Алёнку, как котёнка, и стал гладить по голове:
– Тихо, тихо, что ты, девочка моя, тшш-ш-ш…
– Папа…
– Сон плохой приснился? Тш-ш-ш, это был просто ночной кошмар, успокойся, Лё…
– Папа, – Алёнка приподнялась на кровати, утёрла рукавом пижамы слёзы с припухших щёк и губ, и решительно произнесла: – Я хочу быть учёным!
– Конечно, будешь, моя хорошая. Если хочешь, значит – будешь… Отдыхай, поспи, до утра есть ещё время.
– И Машу я вылечу!
– У неё тяжёлая болезнь, Лё… – опустил глаза папа.
– Я верю и знаю, что у меня всё получится. Я выучусь и стану учёным! Спасу Машу и таких людей, как она!
– Ну, я вижу, ты настроена решительно, значит, у тебя всё должно получиться, Лё! – улыбнулся папа. Ему больше ничего не оставалось делать, кроме как поддержать дочь.
Алёнка выдохнула и успокоилась. Папа улыбнулся:
– Но даже учёным необходимо отдыхать! Так что ложись, а завтра пошагово обсудим твой план по становлению в науке…

На следующий день после обеда Алёнка побежала в квартиру, в которой побывала вчера впервые. Позвонила пару раз в дверь. Было тихо. Алёнка расстроилась и собиралась уходить…
– А, это снова ты? – дверь приоткрылась и на рыжую девочку смотрел мужчина среднего роста с серыми и грустными глазами. И сам он весь был сер, словно не спал всю ночь. Впрочем, так и было.
– Простите меня за вчерашнее, я не хотела… Понимаете, ей очень нужно было посмотреть на звёзды, это её мечта…
Папа Маши выдохнул и неловко попытался улыбнуться. Алёнка заметила в его глазах слёзы. Он не мог позволить себе обижаться на подростка, который был младше его собственной дочери. Мужчина присел перед Алёнкой на корточки:
– Ко мне сегодня заходил твой папа, мы поговорили. Он сказал, что ты хочешь стать учёным?
Алёнка воспряла духом, поняв, что никто на неё не в обиде, и кивнула в ответ, разрозовевшись от масштаба собственной мечты.
– Послушай, мне говорила учительница, которая живёт в соседнем подъезде… Быть может, ты её знаешь? В их школе со следующего года набирают экспериментальный класс с научным уклоном, но там серьёзные экзамены нужно сдать, чтобы поступить. Ты можешь попробовать.
Глаза у Алёнки загорелись. Конечно, она знала Марию Михайловну, учительницу, которая вела биологию в параллельном классе. А слова Машиного отца вселили в сердце девочки ещё большую надежду, что у неё всё может получиться.

Маша

– Кто там, папа? – прекрасно слыша, кто пришёл, я подъехала в инвалидном кресле к входной двери. Как назло, тут же закашлялась. Да, я простыла.
– Алёнка к тебе пришла. Грозится стать учёным…
Рыжая девочка прошла в квартиру, закрыв за собой дверь, и вкрадчиво произнесла:
– Прости меня, пожалуйста, за вчерашнюю выходку… Я очень хотела показать тебе звёзды. Ты помнишь, как спросила меня, о чём я мечтаю? Так вот… Я мечтаю изобрести лекарство, которое вылечит тебя навсегда, и даст возможность другим жить обычной жизнью здорового человека. Чтобы больше людей могли смотреть на звёзды и загадывать простые желания. Вот моя мечта! И я завтра же иду записываться в класс с научным уклоном.
– Это же замечательно! – я стала улыбаться и, не удержавшись, заплакала. Одна мысль о том, что когда-нибудь, пусть через десять, пятнадцать, двадцать лет я смогу жить полноценной жизнью, встану на ноги, заставляла меня плакать. Конечно, тогда это казалось недостижимым, но мне так хотелось вселить надежду в Алёнку! Более того, это была последняя надежда для меня самой. И я так сильно поверила, что это случилось.

***

– Через семнадцать лет рыжая девочка, которая мечтала о звёздах, лёжа на горке, сделала научное открытие, поставившее меня и тысячи других людей на ноги. Она думала, что выполнила своё обещание. Но теперь-то я знаю, что она выполнила свою миссию в земной жизни.
– Как же долго тебя не было здесь!
– Я и сама не думала, что придётся настолько задержаться на Земле. Но Создатель оказался прав (впрочем, как и всегда), отправив меня именно к этой девочке. Она оказалась сильной. Мне пришлось прожить благодаря её научному открытию долгую, полноценную и интересную жизнь на той планете!
– Неужели она ни о чём и не догадалась? Что ты… не просто так ей встретилась?
– О, нет! Пока существует несовершенный мир, меняющий мечты людей, в него будут приходить и те, чьи мечты будут его менять. Это их Миссия. Они идут к своим целям, не задумываясь о том, почему именно на их пути встречается тот или иной человек, проблема, иными словами, – боль. Ведь любая боль отзывается в сердце живого неравнодушного существа, заставляя делать всё новые и новые усилия, открытия для преодоления той беды, которая постигла его ближнего. Для многих из них это становится смыслом всей жизни. Да, это жестоко, но так уж устроен мир. Все достижения человека происходят путём боли – физической или духовной. Так появляются учёные и врачи, писатели и художники, музыканты и скульпторы, журналисты, миротворцы и борцы за справедливость. Каждый своим делом исцеляет боль – свою и ближнего. А Создатель ставит на пути человека определённых людей, чтобы «зацепило». И не отпускало.
– Как ты интересно рассказываешь! Ах, ну когда же? Когда же меня призовут, и я тоже окажусь на Земле? Мне так хочется посмотреть с неё на звёзды…
И сверху раздался голос:
– Ступай. Пришла и твоя очередь…