Жуков Алексей - Папа никогда

Велосипед Дороти мчал по влажной дороге. Луж не было, но прошедший дождь прибил наконец пыль, летевшую со стороны федеральной трассы. Колеса теперь мягко шуршали по асфальту, и девочке казалось, что дорога мурлычет в такт напеваемой ею песенке.
Сегодня была пятница, и школа осталась позади на целых два дня. Настроение было такое, что хотелось не только петь, но и приплясывать. Не смущала даже гора «домашки», которую въедливая миссис Нельсон грозилась проверить уже в понедельник.
Однако вовсе не выходные окрыляли девочку. За полтора года школьного быта она научилась, не теряя в успеваемости, по полной наслаждаться жизнью. И в свои семь лет она считала себя в этом настоящим спецом.
Дело было в другом.
Дороти свернула с Центральной улицы, опоясывавшей трубопрокатный завод и склады, миновала фасады административных зданий и съехала на Пятую.
Это была самая длинная улица в городке. Она тянулась далеко от центра и напрямую примыкала к съезду на федеральную дорогу. Взрослые жаловались на обилие пыли и избыточный шум, неохотно признавая дешевизну здешней земли. Детворе же было плевать на неудобства, которые с лихвой перебивались широким озером невдалеке и пологим песчаным пляжем.
Семья Дороти переехала сюда два года назад из столицы штата. Сразу, как папа получил работу в приписанной к заводу транспортной компании. Она почти не помнила жизни в большом городе, кроме того, что папа часто бывал дома. Правда, от этого он ходил какой-то понурый, проводя с газетой и телефоном по несколько часов на дню. Теперь же он был куда веселее, но зато и пропадал на два, а то и три месяца, развозя продукцию предприятия по западному побережью.
В этот же раз рейс затянулся аж на все четыре. Только на прошлой неделе он позвонил маме, и обрадовал их своим скорым возвращением. Дороти даже обвела этот день в календарике жирным красным фломастером.
Девочка доехала до небольшого спуска и отпустила педали. Велосипед покатился, и наездница лишь иногда сжимала тормоз, чтобы «лихой скакун» не ринулся «в галоп».
Невольно она засмотрелась на ленточки на руле. Полоски зеленого латекса трепетали в потоке воздуха, будто пальчики невидимой феи на клавишах пианино. Дороти даже послышалась веселая мелодия, подхватившая ритм ее радости от скорой встречи. Эти ленточки отец привозил ей после каждого рейса, подвязывая ими подарок из очередного города. И ни одну из них девочка не потеряла, делая аккуратные узелки возле прорезиненных ручек.
Мимо замелькали дома соседей, примыкавшие фасадами почти к самой дороге.
В обычные дни домоседы выбирались на улицу только после пяти, когда спадала обычная для этих широт жара. Сегодня же, после прошедшего волной обильного дождя, сеньоры и прочий выходной люд стали выползать из своих тенистых убежищ, не дожидаясь обеденного времени.
Вот мистер Ричардс возится под капотом своего «Шевроле», что-то недовольно бурча в седые усы. Он не любит детей, но Дороти ему все равно машет, и старик что-то ворчит, словно старый дизель, и отворачивается.
Вот миссис Павлова отчитывает четырёхлетнего внука со смешным именем Василий. Тот что-то отвечает на их чудном языке и ковыряет в носу. Дороти машет и им. Василий улыбается, а его бабушка лишь мельком смотрит на девочку и быстро отводит взгляд, продолжая еще больше распинать мальчонку.
Вот братья Сименсы крутят возле своих мотоциклов радио, ворочая погнутую антенну. Тот шипит, иногда переходя на музыку и человеческую речь. Но братья никак не договорятся, и мелодии сменяются то новостями о какой-то аварии на федеральной трассе, то прямым репортажем с местного бейсбольного матча.
Вот выбегает на дорогу Томми, ее одноклассник. Сорванец тихо слинял с последнего урока, и уже успел переодеться в шорты и майку. На его плече полотенце, и он зовет Дороти на озеро. Она знает, что Томми хочет с ней дружить, и обычно пытается долго кокетничать, как в кино. Но сегодня просто кричит, что у нее встреча с крутым парнем. И, пряча ехидную улыбку, оставляет озадаченного мальчишку позади. Кто же может быть круче папы?
Наконец она подъехала к своему дому.
У крыльца стоял «Форд» тети Сьюзи. Они были весьма дружны с ее мамой, и часто сидели в гостиной, распивая чай, а порой и коктейли, и подолгу хихикали над своими взрослыми и совсем несмешными (на ее взгляд) темами.
Дороти прислонила велосипед к перилам и вбежала в дом. Она уже собралась поздороваться, но в гостиной никого не было. Не было и привычных разносолов на столе, которыми сопровождались женские посиделки. Только пустой стакан, початый кувшин с водой, да надорванная упаковка каких-то таблеток. В доме царила тишина, и лишь приглушенные женские голоса доносились из родительской спальни.
– Ма-ам, я дома! – крикнула Дороти.
Голоса на миг стихли, а потом голос тети Сьюзи произнес:
– Привет, детка! Мама сейчас немного занята. Там обед в микроволновке, разогреешь?
– Окей!
Дороти поднялась по лестнице и зашла в свою комнату.
Есть ей не хотелось, и она решила не терять времени. Быстро скинув школьную форму, девочка открыла шкаф. Среди плотно сдвинутых вешалок с платьями, которые тетя Сьюзи привозила ей после каждого шоппинга, она выудила заветный наряд.
Легла на плечики клетчатая рубашка, защелкнулись пряжки джинсового комбинезона, а тугая рыжая коса протянулась сквозь заднюю застежку красной бейсболки. После чего Дороти подошла к зеркалу и довольно осмотрела свое отражение.
Сколько раз мама его прятала, один раз даже попробовала выбросить, но «комплект» правдами и неправдами возвращался обратно. Даже пятно от машинного масла, которое женщина с трудом и регулярно отстирывала, появлялось на комбинезоне вновь. Правда, тайком, в гараже и совсем не случайно.
Девочка спустилась, натянула кеды и вышла на крыльцо. После чего уселась на бордюр, и, наклонив козырек бейсболки, стала старательно вглядываться вдаль. Туда, где федеральная магистраль незаметно переходила в уползающую к их городку дорогу.
Тучи разошлись, солнце было в зените, и лучи отражались от влажного еще битума. Дороти жмурилась, но стойко разжимала веки, чтобы продолжать наблюдение. Предвкушение помогало ей, но от предстоящих радостных минут хотелось жмуриться еще больше.
Вот-вот, совсем скоро на горизонте, в дрожащем мареве появится угловатый силуэт. Затем он начнет расти, послышится грозный рев двигателя, и тень превратится в грузовик. Могучий тягач с выдающимся тупым носом радиатора и длинным-длинным, будто хвост огромного питона, трейлером позади.
А за лобовым стеклом, усеянным мертвой мошкарой, бородатое, блестящее от пота и столь любимое лицо.
Грузовик остановится прямо у крыльца, свистнув тормозами и выплюнув в небо сизое облако выхлопа. А потом откроется дверца, и навстречу сорвавшейся с места Дороти спрыгнет усталый, загорелый, но довольный отец.
С разбегу девочка уткнется в его объемный, затянутый промасленной спецовкой живот, а он подхватит ее и закружит на вытянутых руках. Потоком воздуха подхватит ее тугую косу, и папа будет долго смеяться, приговаривая: «Ах ты ж мой рыжий вертолетик!». Зальется смехом и Дороти, пытаясь ухватиться за его густые и такие же огненные усы.
Затем она заберется по ребристым ступенькам в кабину на пассажирское сидение. А папа сядет за руль и, взревев для острастки мотором, неспешно двинет стального гиганта вперед.
Дороти залезет на упругую обивку с ногами и упрется лбом в стекло, глядя на проплывающий внизу асфальт. Ей будет казаться, что она летит высоко-высоко, а урчание двигателя – это звук пролетающих совсем рядом самолетов. И лишь иногда папа будет чуть-чуть подгазовывать, не переставая следить, чтобы маленькие ладошки крепко держались за панель.
Один раз их за этим делом поймал шериф, мистер Скотт, папа Луизы, ее одноклассницы. Они были знакомы, но он все же сильно наругался и даже пригрозил в следующий раз выписать штраф. Однако папа продолжал устраивать ей «полеты», потому что никогда не мог отказать огромным изумрудным глазам.
Да-да, именно так он говорил, когда Дороти плакала:
– Доченька, запомни! – Он наставительно поднимал палец, другой рукой нежно утирая слезы с ее мягкой щеки. – Я никогда тебя не обману и никогда не отвернусь. Я всегда буду рядом, даже когда далеко. Потому что для меня нет ничего важнее этого зеленого огня!
Мама, когда слышала это, всегда ревниво отворачивалась и скрещивала руки на груди. И очень старательно хмурилась, безуспешно пытаясь совладать с довольной улыбкой.
А когда грузовик затихнет наконец на специальной стоянке, и папа справится с ворохом бумаг в конторе, они пойдут домой. Пешком, по той же дороге. Дороти спрячет ладошку в крепкой, поросшей рыжим волосом руке, и будет рассказывать про школу, озеро и друзей. По пути им встретится неизменный фургон мороженщика, и папа долго будет хлопать по карманам в поисках мелочи. Но, выдержав интригу, он хитро улыбнется и выудит наконец пятидолларовую купюру.
Клубничное мороженое будет особенно вкусным, хотя точно таким же и только вчера девочку угощал Томми. Конечно, она не сможет просто идти и будет прыгать, стараясь не наступать на стыки между плиток тротуара. И розовый шарик обязательно скатится с вафельного конуса, а папа с деланым вздохом протянет ей свое.
А потом, уже у самого дома, он подмигнет, скинет с плеча дорожную сумку и достанет подарок, непременно повязанный зеленой лентой. И Дороти долго будет виснуть у папы на шее, пытаясь дотянуться до бородатой щеки.
Кукла. Ей почему-то казалось, что это непременно будет кукла.
Девочка довольно зажмурилась, и с еще большим вниманием уставилась на горизонт.
Их дом стоял на самом краю улицы, дальше был только знак о границе населенного пункта. Поэтому ничто не могло помешать ей увидеть приближающийся грузовик. Но тот никак не появлялся.
Сзади скрипнула дверь и Дороти обернулась.
Это была тетя Сьюзи.
Худая и подтянутая, с темными волосами и острым подбородком, она совсем не походила на папу. Да и одевалась с иголочки: подчеркнуто строго или изыскано, в зависимости от случая, но непременно стильно. Однако, вопреки образу, была человеком приветливым, а в племяннице души не чаяла. И только папу временами отчитывала, с упреком тыкая его в живот, на что тот всегда отмахивался: «Отстань, занудный карандаш!»
Сегодня ее наряд был деловой: прямая черная юбка, белая блузка и узкий пиджак. Но сегодня идеальный образ смазывали расстегнутый воротник и выбившаяся из уложенной прически прядь волос.
– Детка, ты поела?
Дороти замотала головой:
– Потом. Сначала папу дождусь.
Из дома послышался тихий голос мамы:
– Сью, она должна...
– Господи, Сара, ей же семь лет! – неожиданно воскликнула тетя и прикрыла дверь.
Дороти подняла на нее вопросительный взгляд.
Тетя вздохнула, подошла и присела рядом, чем несказанно удивила девочку. Сьюзи терпеть не могла грязь, а особенно грязную одежду.
– Мама просто расстроилась, что ты не ешь. Она ведь старалась.
Ответ Дороти устроил, хоть и показался странным, и она снова уставилась на горизонт. Но тетя не уходила.
– Малыш, – она положила руку девочке на плечо. – Билл... Папа сегодня не приедет.
– Почему?!
– Его... задержали на работе. Рейс продлили.
– Надолго? – плечи Дороти поникли, а взгляд уперся в асфальт.
– Надолго. Да, надолго.
– А на сколько? У меня ведь день рождения на следующей неделе!
– Боюсь, папе придется его пропустить.
– А позвонить я ему могу?
– Нет, детка. Там не ловит сотовый. Где-то в глуши. – Сьюзи запнулась. – Давай вернемся к этому разговору после твоего дня рождения.
– Что это за праздник, без папы, – надулась Дороти.
– Так вышло, малышка. Прости. – Тетя резко встала. – Давай после, хорошо? Пожалуйста. Помоги мне лучше прибраться на кухне. А то мама сегодня очень устала.
И Сьюзи ушла в дом.
Дороти подождала с полминуты, и тоже поднялась. Но только она подошла к двери, как тело вдруг пронзил колючий холод. Будто молния, он раскинулся плетью по плечам и двинулся вниз, отдаваясь острыми лучами в пальцах, животе и каждом волоске. А потом резко сменился всепоглощающей пустотой, почти неосязаемой, но куда более болезненной.
Ей показалось, что она превратилась в фарфоровую статуэтку из серванта бабушки Одри. Пустотелую и неустойчивую, которую чья-то недобрая рука скинула на пол, отколов крупный кусок в форме сердца. А еще жуткое, непреодолимое понимание того, что его уже никак не приклеишь, а новой такой уже не найдешь.
Потом Дороти пришла в себя и обернулась.
На крыльце сидела кукла. Большая, красивая, с двумя длинными рыжими косичками. В аккуратном джинсовом платьишке и почти настоящих кроссовках.
Та самая, которую девочка накануне рейса показывала папе в каталоге. Она тогда с упоением перечисляла сотню аргументов в пользу ее покупки, а папа, как обычно, с напускной озадаченностью хлопал по карманам.
На шее куклы красовалась зеленая атласная лента.
Дороти медленно подошла к игрушке, подняла ее. Потом прижала к груди, спустилась к дороге и снова опустилась на бордюр.
Глаза, в которых проступили слезы, решительно уставились на горизонт.
Папа никогда не врет. Папа никогда не оставит.
Папа никогда...