Жукова Алёна - Пробуждение

Номинации литературные
Проза
Фамилия
Жукова
Имя
Алёна
Отчество
Александровна
Страна
Россия
Город
Санкт-Петербург
Возрастная категория
Основная — от 25 лет и старше
Год
2022 - XII интернет-конкурс
Тур
1

Пробуждение

Мы живём, словно окутанные туманом,
и потому не видим дальше собственного носа.
Этот туман – ваш личный жизненный сон.
Дон Мигель Руис.
«Четыре соглашения. Тольтекская книга мудрости»

Молодой человек уже давно мучился бессонницей, а когда засыпал, проваливался в череду кошмаров. Таких живых и явных, что, просыпаясь, спрашивал жену:
- Я сплю или уже проснулся? Кошка орала?
- Кошка спит на диване. Время – 6 часов утра, так что да, ты уже проснулся, - ворчала жена, зарываясь поглубже в подсолнуховое одеяло.
Он тихо вздыхал, смотрел на часы, прижимался холодными ногами к ее горячим лодыжкам и рассказывал очередной кошмар:
- Сегодня это была длинная лестница. Прямая, на некоторых участках с каким-то технически невозможным угловым поворотом, она вела наверх. Я шел и убеждал себя, что лестница, которая ведет наверх, не может привести к чему-то страшному. Там небо, птички в окне или какая-то светлая комната с прялкой, как в сказке. Но чем выше я шел, тем страшнее становилось мне. Я слышал шорох и видел продолговатые прямые тени на стенах колодца ли, башни ли. Тени то растягивались, то почти пропадали, то, скользя по перилам, практически забирались на меня, обретая невидимые когти. Свет был, но такой тусклый и размытый, что я шёл практически на ощупь. Иногда под ногами что-то мокро хлюпало и будто сдувалось – тогда в ноздри бил тухлый запах, но я не знаю чего. Неожиданно раздался лай и на меня сверху упала собака. Белая и пушистая – сенбернар по ходу. Не знаю, как удержался. Пес проскользил по моему телу и, оказавшись на полу, оскалился. Я попятился вверх – там как раз был очередной поворот. Собака будто прилипла к полу, провожая меня черными глазами. Ни одной двери, ни одного окна – ни одной возможности выбраться. Перед тем как я проснулся, заорала кошка. Именно заорала. Нечеловеческим голосом. В тот момент, когда, как и собака, летела на меня. Я прикрылся руками от ее когтей и проснулся.
- Меньше мяса ешь на ночь и полегче фильмы. Это просто впечатления дня. Посмотри в окошко и скажи: «Куда ночь – туда и сон!» Странное дело, но, если я видела сон и после пробуждения смотрела в окно, сон моментально забывался. Будто его съедала реальность.
Сон исчезал. Несмотря на то, что они оба не хотели покидать тепло постели, держа глаза закрытыми, ночь заканчивала вальсировать и сквозь плотные дымчатые шторы уже серело небо.
Как обычно он уходил на работу, собираясь за полчаса и постоянно отмахиваясь от обволакивающего его сна, а она дремала час или два, придавленная мрачным пухом, закрывшим небо.
- Я поймала волну и теперь подобна небу. Не по мощи и протяженности, конечно. А по настроению.
Красный блокнот гладко скользил по ладоням, красная закладка исчезала в складках одеяла, кутающего колени, а черная ручка строчила мысли о практически исчезнувшем сне: яблоня без яблок, инквизиция, разбитый витраж на хлипкой двери, новые дети у родителей. Бессмыслица, одним словом. Зато сон новый, а то дневной уже порядком надоел.
Карри кособоко потянулась, боясь удариться об изголовье супружеского ложа, и мягко скользнула в холод квартиры. Туманная дымка вокруг нее шевельнулась и попыталась прижаться покрепче, согревая:
- Брр… Отстань. Надоел уже!
Туман на миг рассеялся, чтобы вновь вытянуться от ног до макушки.
Медитация не помогала. Аффирмации оборачивались разочарованием, добрые старые киношки на время мутили голову, но ничего не меняли. Туман-сон оставался на месте, сияя то серым с черными прожилками, то красным в зеленую крапинку. Последние краски появлялись, когда Карри злилась или была раздражена и ей хотелось специально разбить чашку или тарелку об этот грёбаный туман. Печальный опыт уже был – это её и останавливало. Чашки летели на пол, пугали кошку, задевали стол и истошно дрожали, разлетаясь на кусочки.
Книга за книгой наполняли белые полки, проглатывались за день-два, чтобы остаться навеки в забвении. Потому что ничего не помогало. Не было спасения от этого сна.
«Зачем вообще она мне сказала о нём? Ну не знала, не видела, жила себе. Не спокойно, но хотя бы нормально, не чувствуя себя жительницей Плоского мира или планеты Центурион какой-нибудь…Хотя… Мужу, наверное, тоже стоило сказать. Последние месяцы после его возвращения от родителей дымка вокруг него сгущалась и давила его, а ночью иногда пыталась впиться в сон Карри».
- Сэмюель, есть!
Чёрный гладкошерстный поджарый кот влетел на кухню, задев хвостом косяк и набросился на вкусные подушечки.
- Два часа уже не кормили, изверги, - раздавалось в чавкающе-чмокающем звуке и периодическом оглядывании на хозяйку. – Может, ещё что перепадёт.
У кота не было тумана-дымки вокруг. Но когда он подходил к Карри или Кенни, сон хозяев тыкался невидимыми щупальцами то в бок, то в хвост, то в живот кота, отчего тот слегка вздрагивал. Сэм терпеть не мог лежать на коленях. У головы – да. Причем сразу у обеих. В этом месте в тумане была брешь, и кот соприкасался с чистой энергией пары, от удовольствия урча и жамкая длинные локоны Карри.
Сегодня ничего не хотелось. В такие дни девушка шла гулять, не думая ни о работе, ни о сроках, ни о домашних делах.
Окно рябило от дождевых капель. Из щели поставленного на проветривание окна тянуло лёгким морозцем.
Натянув шерстяные носки и следом высокие резиновые сапоги, Карри обмотала шею серым шарфом и натянула на глаза серую шапку. Зонт остался висеть на вешалке – капюшон в помощь.
Вдоль улиц скользили редкие дымчатые тени. Так видела прохожих Карри, если не фокусировалась на тумане. У одного дымка была алая – человек злился. К такому нельзя было подходить, иначе искристые сгустки могли перелететь на тебя. Другая в правой руке держала ладошку ребенка, в левой – поводок. Маленький шпиц норовил запутаться между ногами хозяев. Чёрные щупальца родительского тумана пока только мягко кололи детский сон, оставляя темноватые пятна на похожем на грязное стекло сне ребенка. У мальчика лет пяти сон еще не сформировался, похожий на решето или изъеденное молью пальто.
Карри ловила лужи, догоняла порывистый ветер и перебегала с одной стороны дороги на другую, чтобы нечаянно не задеть чей-то сон. Она ловила как-то искры злости и тягучий аромат страсти, но никогда не соприкасалась с кем-то полностью. О последствиях думать не хотелось.
Впереди маячил грязный мостик, следом перед широким ручьём месиво глинистой почвы, не просыхающий от постоянных дождей. На нос постоянно скатывалась капля от капюшона, которую Карри то смахивала мизинцем, то слизывала языком, поглядывая по сторонам, не видит ли кто.
Сны врывались в её жизнь неожиданно и как-то рвано. Она не сразу поняла, что теперь всё будет по-новому. Страшно и волнительно. Сон мамы, потом сон соседской девочки, рыхлый и дырявый, потом сон мужа и наконец её собственный. Она не знала, что испытывала к нему, вечному навязчивому и непостоянному соседу. Иногда ей казалось, что он хочет с ней поговорить или наоборот заткнуть ей рот. Через мгновение она пыталась его сорвать с себя или смыть водой – так тёрлась мочалкой, что сон становился лиловым, словно побитым. Тогда он на некоторое время замирал на расстоянии от неё, чтобы на утро вновь положить свои щупальца на хрупкие плечи. Когда Карри натягивала верхнюю одежду, сон расширялся. Потому девушка стала больше любить холодную осень и снежную зиму. Кутаясь в сухую погоду в любимое в чёрно-бело-красную клетку пальто, она чувствовала забытую уединённость и умиротворение.
Машины по проселочной дороге проезжали редко, поэтому Карри практически всегда, не останавливаясь, от вязкой грязи переходила на не менее вязкое холмистое поле. Перед глазами была чернота и серость. Зелень уже пожухла и даже редкие сухие веточки под дождём почернели и заплесневели. Вода на озере в полукилометре от дороги отражала серые тучи и сливалась с однообразной картиной поздней осени.
Гулять сегодня не хотелось, но, как заведённая, Карри продолжила путь, утопая по щиколотку в грязной колее. Наверное, если издалека посмотреть сейчас на неё, то можно не увидеть: серый туман сделал её частью неба и осени. Он не промокал, не мерз, не таял от жары, но, когда настроение Карри и природы совпадало по цвету, сон пользовался этим и маскировался под окружающую действительность.
- Что же с ним делать?
Карри не отпускала мысль о сне мужа. С самого начала Знания она искала пути избавиться от сна или вылечить его, чтобы спасти человека. Но поиски были безрезультатны. Она была уверена, что есть другие – Знающие, но не знала, где их искать. А сейчас ей так была нужна помощь. Энге, ставшая виновницей теперешнего неспокойствия Карри, куда-то исчезла на следующий же день, как познакомила со снами.
Остановившись на полпути к озеру, Карри резко развернулась, получив мокрыми каплями по лицу, и пошла назад. Сырость проникала до костей, впечатывая уныния и сон, махнувшего хвостом от резкого хозяйского движения, как ненужную татуировку.
Карри взлетела на восьмой этаж, задыхаясь от тяжести в груди, и, нервно подергав ключом в двери, резко распахнула её. Сэмюель вздрогнул, чтобы практически сразу прикрыть глаза и снова продолжить томный дневной сон.
Куртка зацепилась за крючок, скидывая капли под ноги резиновым грязным сапогам. Куцые от влажности шапка с шарфом притулились рядом. Карри закружила по квартире: спальня, зал, кухня, коридор, спальня, балкон, зал, коридор, кухня…Сон искрил, беспрерывно менял цвет от красного до фиолетового и серыми хлопьями оставлял следы за девушкой.
- Бзынь!
Тёмно-ореховая гитара стояла за дверью в спальне второй год подряд. Мечта детства, она переставлялась с места на место, вешалась на стену и заныривала за комод, когда мешалась под ногами.
Карри опасливо заглянула за дверь. Серый сонный сгусток почти истаял, задев и разбудив гитару. Струны незаметно подрагивали. Правая ладонь девушки внезапно зачесалась, а туман вокруг неё перестал пестреть и стал наливаться бело-золотым цветом. Карри потянулась к инструменту и впервые почувствовала сопротивление от сна. Он не пускал её! Он вибрировал, раскачивая палитру практически угасших эмоций.
Стан гитары был прохладен – окно в комнате было открыто постоянно, даже в самые холодные дни. Руки впитывали нежность и гладкость лакированного дерева, пальцы легко подёргали за каждую струну, чтобы потом скатиться с верхней до нижней тихим неровным переливом.
Сон вздрогнул.
Карри закрыла глаза и начала перебирать струны. То медленно, то быстро, то резко, то плавно – она слушала себя. Каждый раз, как звук ей нравился, сон преображался, становясь золотистым свечением, плечам становилось легче, а взгляд прояснялся. Кажется, всю жизнь провела она за пеленой и только сейчас увидела настоящие цвета и краски. Их изобилие ослепило её и заставило резко выдохнуть. Жаль, что она не ходила в музыкальную школу и не было среди её друзей тех, кто увлекался авторской песней.
Гитара не отпускала её. Карри гладила стан, разглядывала струны и прислушивалась к звучанию каждой, давно забыв про сон. Она видела свой собственный сон. Сон из воспоминаний.
Летний лагерь на берегу неглубокого озера. Соревнования, когда Лин нёс ее на руках, а она чувствовала себя пушинкой. И танец под давно знакомую музыку, после которой теперь хочется улыбаться и мечтать. Ночные страшилки и прогулки, а затем наказания. Сосны над головой и сухие иголки под ногами. И воздух, аромат которого Карри ощущала даже спустя десять лет. У неё осталась фотография отряда. На шестнадцатилетней нескладной и слишком худой девушке коралловый топ и сшитая мамой цветная персиковая в цветок длинная юбка с запахом. Улыбка на миловидном лице и фотография такие яркие, что каждый раз наполняют воспоминания радугой красок и чувств.
- Эй! Есть кто дома?
Карри не заметила, как пронеслись два часа под переборы струн и памяти. На пороге кухни стоял Кенни с раскрытыми для объятий руками, улыбаясь всем лицом и всем телом. На глаза упал светлый с пепельным отливом локон, сливаясь с дымкой, струящейся вокруг.
- О, гитару достала? Ты ж не умеешь. Вон, синтезатор стоит с каких пор. Освой сначала его.
- Сыграешь?
- Ты же знаешь, что я тоже не ахти какой мастер! – небрежно пожал плечами мужчина.
- Одну песню. Пожалуйста! Помнишь, ты учил «Ветер перемен»?..
- С чего вдруг?.. Ну ладно, давай. Может, вспомню.
Кенни взял гитару неуверенно, со слабой задумчивой улыбкой, мельком взглянув на обгрызанные ногти. Несколько минут он перебирал струны, словно срастаясь со звуком и инструментом. У мужчины был тихий приятный баритон. Не омраченный ни одной фальшивой нотой, он мягко таял на высоких нотах и немного гудел на низких.
Карри присела на плетёное кресло, Сэмюэль растянул задние лапы напротив Кенни. Вдохновение опустилось на комнату искорками звука и смысла. Сон Кенни заискрился и посеребрел, мягко растворяясь в мелодии.
Последний перебор. Гитара возвращается на свое место, всё так же отпугивая сон.
- Я сегодня уволился. Давно хотел. Как начал там работать, как-то тяжело на душе стало. Поговорить не с кем. Одни сплетни, заботы, интриги. Кошмар сплошной.
- Я думаю, сегодня кошмаров не будет…