Майорова Любовь - Расплата за любовь

Расплата за любовь
Осень наступила резко, бабье лето осталось туманно-размытым где-то в общепринятых понятиях. В первый сентябрьский день лил проливной дождь, а следом за ним налетел шквальный ветер. Он мгновенно оборвал пожелтевшие и отсыревшие листья, забросал ими землю и засыпал растекающиеся лужи. Умудрился даже повалить старое подгнившее дерево под окнами. «Осень,- вздыхала Клавдия Петровна, грустно поглядывая в окно». Она давно жила одна, с тех пор, как её Владимир и Марусечка разъехались по разным городам и жили там со своими семьями. У обоих народились детки, и внуки знали о бабушке только понаслышке, ехать к ним у Клавдии Петровны не было ни сил, ни денег. Поначалу сын присылал ей некую сумму для того, чтобы она могла приехать на рождение внучек, но именно в это время она разболевалась и попадала в больницу, потом долго восстанавливалась после интенсивного лечения, а дальше просто боялась ехать одна. Понимая это, сын перестал её звать, высылать деньги и надеяться на её приезд, пару раз он наведывался сам, но всегда без девочек. Сноха опасалась отпускать малышек, присылала подарки и множество фотографий. Дочка тоже приглашала к себе, но денег на дорогу не высылала, она жила трудно, растила сына одна и перебивалась с копейки на копейку. Иногда они звонили, в основном в праздники, и на день рождения. Разговоры были короткими, так в общих чертах, просто чтобы услышать её голос. Она понимала, что они стараются поскорее закончить разговор, чтобы не углубляться в их жизненные подробности, да и не сильно тратиться на разговоры. Каждый тащил свой нелёгкий жизненный возок и серьёзно нуждался в деньгах. С их слов она знала, что связь между собой они не поддерживают и к общению не стремятся. «Тяжело, видимо, обоим, - размышляла Клавдия Петровна и старалась не затрагивать эту тему в телефонных разговорах. - Живут, как могут, - решила она и больше об этом ни с кем из них не заговаривала. - Не виснут друг на друге, и ладно, и меня не утруждают просьбами» - утешала она себя, когда на душе было особенно тоскливо. Клавдия Петровна не была завистливой или любопытной женщиной, она принимала жизнь такой, какой она у неё сложилась. Хотя, не раз всхлипывала в подушку, думая о своих детях и внуках, скучая по ним. Вот и сейчас, глядя на разгулявшуюся за окном осень, она грустила, вспоминая своих детей. «Как они там, что они там?» Чувство щемящей тоски сдавливало грудь, дыхание учащалось и становилось неровным, она сокрушалась и привычно открывала шкафчик с лекарствами.
В дверь позвонили, зарёванная школьная подруга кинулась к ней на грудь, не переставая рыдать в голос, Клавдия Петровна отвела её на кухню и усадила за стол.
- Опять, Капочка у тебя драка,- вздохнула она.- Ну, сколько можно это терпеть? Ну, выгони ты их обоих, пусть уматывают куда хотят. Пожалей ты себя, ты же от слёз не просыхаешь,- сокрушалась Клавдия Петровна, поглаживая по волосам ревущую подругу.
Когда та, наконец, успокоилась, она напоила её чаем и уложила на диван, заботливо прикрыв пледом.
- Я поживу у тебя хоть сколько,- снова начала всхлипывать соседка.- Ну, негде мне там, негде,- причитала она жалобно.
- Ну, поживи, конечно,- привычно согласилась Клавдия Петровна.- Но сколько ещё ты будешь у меня прятаться, а эти ненормальные занимать твою квартиру? Надо же что-то делать, Капитолина, надо же что-то делать.
Она напоила обессилевшую подругу корвалолом и, по обыкновению, уложила спать на диване в большой комнате. Измученная страданиями, та мгновенно уснула. Клавдия Петровна выключила в квартире свет, села на кухне у окна и стала вглядываться в темноту двора. Окна уснувшей Капы ярко светились. «Торжествуют алкаши,- вздохнула Клавдия Петровна,- мать на улицу вышвырнули и торжествуют. Федька – негодяй, вырос полным мерзавцем, алкаш, доходяга. Сколько сил в него Капа вложила, сколько сил, тащила его, и вот тебе расплата за любовь, жутко даже. Одна растила, на двух работах работала, образование дураку дала, и всё не впрок оказалось, отцовские гены выплёскиваются». Она вспомнила Федькиного отца, такой же был алкаш и мерзавец, а Капа, заводила Капа не сводила с него влюблённых глаз. Всё ему прощала и запои, и загулы, лишь бы был с ней рядом, а тот являлся к ней, когда весь проматывался до нитки. Она принимала, откармливала, одевала, успокаивала. Федьку он не замечал совсем, никаких отцовских чувств к мальцу не испытывал сроду. А когда и вовсе исчез, вся её неразделённая любовь обрушилась на сыночка, который был, как две капли воды похож на своего запойного папашу и, как в последствии оказалось, практически во всём, даже в отношении к матери. Пить он начал с юности, надолго пропадал из дома, приходил весь оборванный и голодный, худой и злой. Один раз на три года пропал, она вся обревелась, а когда объявился, счастью её не было границ, и опять, лишь бы сыночек рядом был. Работать Федька никогда не работал. Все годы она кормила, одевала и обстирывала его, а пару лет назад он привёл в дом такую же шалаву, как и сам, причём, намного старше себя, у той уже были внуки. Сначала они пропили из её дома всё, что было можно, потом просто заняли квартиру и периодически гоняли Капу, что называется - из угла в угол. Ждали, видимо, когда сама уберётся куда-нибудь, да вот уходить-то ей было некуда. В милицию обращаться она боялась и не хотела, опасалась, что могут посадить, или покалечить единственного сынка. Свою пенсию она оставляла у Клавдии Петровны, за что была не раз бита шалавой. Сын мать не бил, но алкашку эту любил и требовал, чтобы мать с ней не связывалась, и во всём уступала. Однажды он всё же заступился за мать, когда та вцепилась ей в волосы. Потасовка закончилась печально, разъярённая приживалка размозжила Федьке голову табуреткой и пропала из дома на несколько месяцев. Где она моталась всё это время, они не знали. Федька тогда три недели пролежал в больнице, драку эту оформили, как нападение неизвестными на улице в тёмное время суток. После больницы Федька снова пил и искал свою алкашку, а когда нашёл, опять притащил в дом. С тех пор Капитолина в день получения пенсии домой не возвращалась, сразу шла к Клавдии, и жила у неё неделю, а то и две. Потом возвращалась, и была опять бита шалавой - это Клавдия Петровна хорошо знала. За два года совместного проживания с запойной парочкой Капа превратилась в тощую дряхлую старуху, хотя ей не было и семидесяти. Капитолина мучительно застонала, Клавдия Петровна повернулась, и посмотрела на спящую подругу. «Опять на неделю пришла,- подумала она,- а потом снова в это пекло отправится». Она тяжело вздохнула, и пошла укладываться спать. Сразу уснуть не получилось, она долго ворочалась с боку на бок, пытаясь отогнать от себя давящие воспоминания.
В памяти одна за другой всплывали картины их молодости.
Выпускной класс, красавица и известная озорница Капа подговорила девчонок устроить мальчишкам сюрприз - чтобы долго помнили школу, так она аргументировала свой сумасшедший план розыгрыша. А придумала она вот что: перед выпускными экзаменами родители решили порадовать своих чад экскурсионной поездкой по городам-героям. В вагоне было душно, и мальчишки раздетые по пояс после бурного веселья, наконец, улеглись на свои полки. А когда заснули, девчонки во главе с юморной Капочкой густо перемазали их зубной пастой, выдавив на каждого по целому тюбику. Капа для большего экстрима ещё и посыпала солью парочку мальчишеских спин. Потом довольные собой девчонки улеглись спать, в надежде на утреннее общее веселье. Среди ночи вагон огласил громкий вой. Это вспотевшие от жары ребята принялись рьяно расчёсывать животы и спины, втирая при этом пасту и соль в разогретые тела. Что тут началось! Перемазанные с воем носились по вагону, стараясь стереть с себя белую липкую мазь, рвались в туалет, пытались смыть пасту водой. Разбуженный и взбешённый увиденным проводник, метался за ними по узкому коридору орал и матерился не тише ребят, пытаясь выяснить, кто это всё сотворил с его пассажирами. Словом – картина была жуткая, и только учителя, видавшие и не такие штучки со стороны старшеклассников, сохраняли спокойствие и старались навести порядок в бушующем и орущем вагоне. Всё утихло только к утру. Позже уже в классе был «разбор полётов» с присутствием многих родителей. Капитолине и её подружкам крепко тогда досталось, и только после того, как в решение педсовета и родителей вмешались сами ребята, дело спустили на «тормозах». А так - уже стоял вопрос об исключении девчонок из школы, но классная солидарность победила, и скандал замяли. Класс снова учился в полном составе и готовился к экзаменам. И, как потом оказалось, именно эту поездку ребята действительно запомнили, как никакой школьный день. Кстати, экзамены Капитолина сдала хорошо, и поступила в пищевой техникум, но окончить его ей не пришлось, именно туда на новогодний вечер однажды и заявился её обожаемый алкаш. Капа влюбилась в него сразу, бегала за ним хвостом, вытаскивая то из одной, то из другой неприятной истории, в которые тот вляпывался с неизменной регулярностью. Вот такой озорной и весёлой росла Капочка. А когда она привела его в дом на правах мужа, мать от нервных переживаний разболелась, слегла и вскоре после очередного сердечного приступа её не стало. Капа осталась совсем одна с ребёнком на руках, без денег и без помощи. Клавдия тогда какое-то время ходила к ней и помогала растить орастого Федьку. Но через пару лет сама выскочила замуж и тоже неудачно, муж ушёл, когда дочери было пять, сыну - восемь, женился и уехал в другой город. Алименты приходили исправно, но сам он никогда не появлялся и не давал о себе знать, а когда младшей исполнилось восемнадцать, он совсем исчез из поля зрения. Дети отца тоже не искали, понимали, что никогда не были ему нужны. Сын окончил ветеринарный институт, дочка – медучилище, оба учились в других городах, там осели и обзавелись семьями. Работали, растили детей, временами звонили матери.
***
Утром, как обычно, Капитолина извинялась перед Клавдией и говорила, что побудет у неё только неделю. В этот раз она особенно не торопилась домой, но всё обернулось иначе. На третий день её пребывания они проснулись от воя громкой сирены, из окон квартиры Капы валил густой дым, увидев это, она в ужасе бросилась домой. Клавдия Петровна смотрела на всё происходящее из окна. Пожарные справились быстро, всю старую обгоревшую мебель выбрасывали прямо из окон. Квартира была сильно залита, и жить в ней не представлялось возможным. Алкашка с Федькой улизнули в эту же ночь и надолго спрятались неизвестно где. Капитолина была вынуждена жить у Клавдии больше месяца. На срочный ремонт денег не было, и она вернулась домой только после того, как там подсохло, и исчез резкий запах гари. Клавдия Петровна, утром увидев жуткую картину этого пожара, пришла домой ошарашенная, но уговаривать Капу остаться у неё жить дольше обычного тоже не решалась, опасалась появления запойного Федьки. Связываться с этой ненормальной парочкой ей совсем не хотелось, тем более, что Капа вела разговоры о сыне почти каждый день. Опять жалела, опять хотела помочь, и всюду искала.
Он появился сам спустя полгода, сначала один, а потом притащил свою алкашку. Та явилась, как ни в чём не бывало, да не одна, а со своим тринадцатилетним внуком, который был не лучше бабки. Озлобленный, нервный парень смотрел волком и всегда был готов кинуться в драку. Как потом выяснилось, у него было какое-то серьёзное нервное расстройство и наличие справки, по которой он иногда свободно посещал школу. Капитолину пацан возненавидел с первых дней, всячески издевался и изводил, обзывал безмозглой курицей и не разрешал заходить в кухню, пока он там. А ещё он любил лежать в тёплой ванне под шум непрерывно льющейся воды, Капа при этом всегда сжималась в комок. Вся сантехника и трубы были старые, и она сильно опасалась, что однажды тот зальёт соседей снизу, которые жалели её, и многие годы помогали справляться с хулиганистым и задиристым Федькой. Отдавали ей старую сыновнюю одежду, их мальчик был на три года старше её оболтуса, ходил всегда чисто и добротно одетый. Выучился на врача, заезжая к родителям, порой заносил ей лекарства, и никогда не брал денег.
«Что там сейчас происходит?» - думала Клавдия Петровна, глядя по вечерам на светящиеся тусклые стёкла Капиной квартиры. В эти минуты ей казалось, что её дети выросли совершенно идеальные и любящие. Они не мучили мать, не вынуждали на старости лет искать пристанище в чужом доме, не огорчали своими проблемами, и не просили никакой помощи. Просто тихо жили, как могли, растили детей далеко от неё, и она с внутренним умиротворением думала, что пусть всё идёт, как идёт. Пусть дети живут так, как хотят, не приезжают и не везут к ней внуков, лучше уж так, лишь бы не как у Капы. Однажды, когда ей было особенно грустно, она взялась перелистывать старый альбом и наткнулась на фотки, где они с подругой проводили лето в пионерском лагере, в ту пору им было по 14 лет. На неё смотрели две весёлые девчушки, полные радости и задора. Она тут же вспомнила, что эта фотография была сделана сразу после нелепого и смешного случая, в который опять же её втянула неугомонная на выдумки Капа. В тот раз она уговорила её устроить «шальную ночь с привидениями» прямо перед завершением смены. Тогда лагерь готовился к прощальному пионерскому костру, и общее настроение всей смены было на подъёме. Когда весёлые и уставшие ребята разошлись по корпусам и улеглись спать, они с Капой натянули на себя заранее разрезанные на длинные полоски простыни и наволочки, и отправились в комнату к мальчишкам, девчонок пугать они не стали. Испуганные привидениями пацаны орали на всю округу, трое сиганули из окон и понеслись по сонному лагерю с дикими воплями. Перепуганные вожатые метались в темноте, пытаясь их поймать, лагерь вскочил, словно по тревоге, во всех корпусах загорелся свет. Испугавшись не меньше пацанов, Клава и Капа спрятались в душевой, сорвали с себя разрезанные простыни, бросили их прямо там и тайком в общей неразберихе вернулись в спальню. В суматохе отсутствие двух девочек никто не заметил, этот случай так и остался нераскрытым. На следующий день смена заканчивалась, и прямо с утра ребят увозили домой на автобусах, которые никак нельзя было задерживать. Возмущённые случившимся вожатые рассерженно смотрели на отъезжающих старшеклассников и обещали всё равно дознаться, кто сотворил подобное наглое безобразие. Капа и Клава сидели, вжавшись в сиденья, и молчали. В ребячьих обсуждениях ночного происшествия они не участвовали, заверив вожатых, что спали и почти ничего не видели, потому что было темно, и они боялись.
Сейчас, вспомнив тот случай, она грустно улыбалась и думала о том, как нелепо потом сложилась судьба у озорной доброй Капы, и сколько было ещё таких смешных случаев, пока она не повстречалась со своим запойным муженьком. Дальше её весёлая заводная жизнь превратилась в сущий кошмар, который продолжается по сей день.
Уже в конце зимы, возвращаясь домой из магазина, она случайно столкнулась с Капитолиной. Та торопилась в больницу, навещать Федьку, что с ним случилось на этот раз, рассказывать на ходу не стала. Сказала только, что всё ужасно и серьёзно, но самое страшное позади, вечером забежит, и обязательно всё расскажет. Пришла она только через неделю, и Клавдия Петровна узнала, что под Новый год в их доме разразилась жуткая драма. Все трое изрядно перепились, и алкашкин внук в драке порезал Федьку, того оперировали, и еле спасли. Вот уже месяц лежит в больнице, и она старательно навещает его каждый день. Сказала, что вставать он начал совсем недавно, ему удалили одно лёгкое и что-то там ещё. Он потерял много крови, прежде чем скорая увезла его в больницу. К приезду милиции алкашка с внуком уже успели скрыться и их до сих пор не нашли. Наверно, уехали в другой город, их паспортные данные она не знала, поэтому поиски велись только по её устному описанию, Федька не стал писать никакого заявления. Сначала не мог, долго не приходил в себя, а потом не захотел. Теперь Капа выглядела уже спокойной и даже повеселевшей, она, наконец-то, обрела покой. Клавдия Петровна собрала ей кое-что из своих старых вещей, подруга выглядела вконец обносившейся, сгорбленной и неухоженной, ещё больше исхудавшей и вообще, сильно болезненной. Намеревалась вскоре забрать сына из больницы и заняться восстановлением его здоровья. Надеялась, что после случившегося алкашка в их доме больше не появится, побоится ответа за содеянное внуком. Позже Клавдия Петровна видела из окна, как подруга волокла на себе исхудавшего и беспомощного Федьку. Потом Капа не раз ненадолго забегала к ней, всегда улыбалась и была довольна жизнью. Наконец, в её доме наступило затишье, Федька, конечно, продолжал пить, но уже не мотался, постоянно торчал дома, водку ему приносила сама Капа. Она же смешивала её с минералкой, зелья получалось около двух литров, и он, периодически просыпаясь, тянул этот коктейль из пластиковой бутылки. По-другому управлять Федькой у неё не получалось. Но даже этому его состоянию Капитолина была рада, она успокоилась и обрела некое влияние на сына. Если же она не приносила водку, Федька тотчас рвался вон из дома. Несколько раз сваливался со ступенек, получил, вдобавок ко всему, перелом двух рёбер, лежал, весь перетянутый простынями и стонал, нещадно матерясь, в больницу в таком состоянии его не брали. Пару раз к ним заходил бывший сосед, осматривал больного, давал рекомендации, жалел Капу, оставлял лекарства и, едва сдерживаясь в эмоциях, уходил прочь. Федька смотрел ему вслед ошалелыми глазами, и дрожащей рукой тянулся за недопитой бутылкой. Капитолина усаживалась на диван поближе к телевизору, там как раз один за другим шли сериалы о любви, она выглядела спокойной и расслабленной. В её жизнь, наконец-то, пришла долгожданная тишина, и теперь она могла позволить себе душевно отдыхать, не опасаясь быть битой и выгнанной на улицу. Облокотившись на подушку, она привычно грызла семечки и утирала слёзы, когда показывали что-то особенно душещипательное. Жалела героев сериала, сочувствовала им и переживала уже за их жизнь.