Володин Виталий - Курсантские новеллы

Кто был студентом - видел юность,
кто был курсантом - видел Жизнь!

1. Выбор.

Андрей Олегов вырос в простой рабочей семье. Детство у него было такое же, как у большинства соотечественников. Его родной город находился в предгорьях Урала. Школа была тоже обыкновенной средней и без всяких там уклонов. И будущее тоже должно было быть у него таким же обыкновенным, но вмешался во всю эту размеренность и обыденность Его Величество Случай.
Дело было зимой сразу после зимних каникул, то есть в начале февраля 1989 года. Андрей учился в десятом выпускном классе и раздумывал о выборе учебного заведения, в которое можно было поступить для продолжения династии родителей, но только уже уровнем повыше. Скорее всего, Андрей стал бы поступать в местный металлургический институт, стал бы инженером и отправился работать на завод. Но тут к ним в школу приехал курсант военного училища. Оказывается, им в училище на каникулы давали задания проводить в школах беседы среди молодежи о ценности и полезности профессии военного. Так вот этот курсант в итоге так заинтересовал Андрея своим рассказом о прелестях военной жизни и перспективах профессии, что уже на следующей неделе, ни с кем не посоветовавшись, он отправился в районный военкомат и написал там заявление на поступление именно в то военное училище, из которого и был тот курсант. Это было авиационное училище, но не летное, а по наземному обслуживанию летательных аппаратов. Но Андрею это не было важно, он просто решил сломать свою устоявшуюся жизнь.
Родители сначала были не в восторге, но потом успокоились, а еще позже даже стали поощрять его выбор сына и стали всячески помогать. Мама наняла репетитора по математике, а отец занялся физической подготовкой – все-таки военное училище дело не шуточное.
После того как из училища пришел вызов (это наподобие приглашения к поступлению) в школе Андрея сразу зауважали. Да, было такое время, когда военных, особенно офицеров, любили и уважали. Учителя стали более углубленно заниматься с ним, но в тоже время не сильно строго и не портя оценки, все-таки гордость школы. Почему-то из школы, где учился Андрей, мало мальчишек шло поступать в военные училища, а еще меньше поступало. Знакомые пацаны завидовали тому, что придется ехать в другой город, так сказать на вольные хлеба. Девчонки – ну с ними все понятно.
Медицинскую комиссию Андрей прошел хорошо. К счастью никаких отклонений не нашлось. В отличие от срочной службы кандидатов на поступление в военные училища проверяли довольно строго и, наоборот, пытались «отмазать» от училища, чтобы затем добросовестно «замазать» на срочную.
Выпускные экзамены тоже дались как-то легко и непринужденно. Осталось немножко погулять на воле и начать собираться в дорогу. А ехал Андрей поступать в далекий, но уже манящий город Ленинград. Это было как сон, который с каждым днем становился все более реальным.

Если ты курсант – гордись.
Если нет – радуйся.

2. Начало.

На вокзал, провожать Андрея в Питер, собралось довольно внушительное количество родственников и друзей. Андрею было одновременно грустно покидать родной город, но в тоже время предстоящая самостоятельная жизнь приятно волновало его. Он уже мысленно бродил по проспектам и набережным Невы, по Дворцовой площади и Зимнему, по величественным садам и паркам загородных императорских дворцов. Обо всем этом он заранее прочитал в книжках-путеводителях по Ленинграду в центральной городской библиотеке, а одну даже, что греха таить, похитил и сейчас вез с собой. Ну не удержался, ну что поделать. Надо заметить, что сам город намного больше прельщал его, чем военное училище.
Поезд был проходящим, и стоянка была всего лишь минут пять. Простились быстро – шаблонные напутственные фразы, обнимания, обещания Кати и Марины писать чуть ли не каждый день. Но все проходит, и вот поезд уже выезжает за город. Прощай любимый с детства край! Здравствуй прекрасное будущее!
В поезде подобралась довольно подходящая компания. Андрей путешествовал довольно часто, но в основном с родителями или со школой, то есть постоянно под присмотром взрослых, а сейчас все по-другому – он ехал один. За окном с огромной скоростью проносились поля и леса, мелькали небольшие русские деревеньки. Андрей попытался позаниматься в поезде математикой, но это было практически невозможно – монотонный стук колес убаюкивал и вгонял в сон. Снилось ему радужное будущее, где есть место для подвигов и возможность добраться до больших высот. Андрей уже представлял себя крупным военноначальником, но поезд резко затормозил, вагон тряхнуло так, что Андрей чуть не свалился со второй полки– ведь ему как самому молодому в купе предоставили верхний этаж. Станция – можно было выйти и немножко размяться, подышать свежим воздухом.
После остановки спать уже не хотелось, и Андрей разговорился с попутчиками. Все они были люди серьезные, уже нашедшие сое место в жизни. К сожалению, военных среди них не было, и никто с Андреем опытом ратной службы не делился. Но все равно пообщаться с ними было очень интересно. В основном все говорили про Ленинград. Рассказывали ему про знаменитые места города на Неве, про музеи и театры, про чудесные белые ночи и много-много всего другого. Андрею так все уже нравилось, что хотелось как можно скорее приехать в нашу северную столицу. Он даже стал записывать в новую, подаренную подружкой Катей перед самым отъездом записную книжку все важные, как ему казалось моменты рассказов, особенно подробно адреса наиболее интересных и практически не афишируемых мест. Рассказы его новых знакомых были просто захватывающие, и Андрею уже с нетерпением хотелось поскорее окунуться в разгульную питерскую жизнь. Он еще и не подозревал, что до осуществления этой мечты пройдет еще очень много времени. Ведь он ехал в Ленинград, прежде всего для того, чтобы стать курсантом, то есть человеком военным. Но пока Андрей был всего лишь воодушевленным мальчишкой, которому любое море по колено.
Вот так незаметно пролетела дорога. Андрей попрощался с попутчиками и отправился в училище. Находилось оно на одном из островов практически в центре Ленинграда, по крайней мере, в поле видимости стрелки Васильевского острова и ансамбля Дворцовой площади.
Вообще Ленинград поразил Андрея своей красотой, первозданностью. Этот город, казалось, нес на себе отпечаток эпох, событий, происходивших в его насыщенной истории, и тех великих людей, которые жили тут и ходили по его мостовым и набережным. Андрей был просто заворожен и понял, что должен обязательно поступить, чтобы остаться здесь, что даже если не поступит, то все равно останется в северной столице. Это его город.
Училище располагалось в старинных особняках и выражало собой некую торжественность и загадочность.
Там пыл Андрея немного поубавили, сказав, что приемная комиссия работает в загородном центре и ехать туда нужно немедленно, потому что Андрей и так задержался. Ехать, правда, недалеко по местным меркам – час на электричке, да и там - на автобусе минут двадцать. Андрею подробно все рассказали, а он еще и записал себе в блокнот и отправился в путь. Дорога вышла обычная и ничем не примечательная, разве что мелькавшие непривычные финские названия станций, а так все обычно, как везде. Вот ведь, стоит немножко отъехать от города, пусть и столичного, а все кругом одинаковое, как и по всей стране.
На станции, куда приехал Андрей, сидела на лавочке парочка курсантов с девчонками. Андрей по инструкции, данной в училище, обратился к ним за помощью, ведь эти курсанты специально дежурили на станции, чтобы направлять абитуриентов, таких как Андрей, по правильному маршруту. Курсанты были на пару лет старше Андрея и довольно снисходительно объяснили ему дорогу, а девчонки смотрели с любопытством, представляя себе, как уже через пару лет будут сидеть здесь уже с ним на лавочке и встречать других молоденьких парнишек – такая у местных девчат доля, ведь в городе у курсантов другие пассии.
Автобус действительно поскрипел по извилистым лесным дорогам всего минут двадцать, и вот уже за Андреем захлопнулись ворота КПП (контрольно-пропускного пункта). Все, он вошел в Армию.
На КПП ему показали дорогу к месту сбора и регистрации кандидатов на поступление в училище, и Андрей вместе с такими же, как он, желающими стать офицерами двинулся в путь. Надо заметить, что в этот год желающих поступить было довольно много – примерно человек пять на одно место, и Андрей уже засомневался в своих возможностях. Пункт регистрации располагался совсем недалеко от ворот КПП, так что Андрей даже не устал нести свою сумку, которая благодаря стараниям мамы была довольно увесистой. Там он отстоял в очереди, затем возле длинного стола его встретил какой-то офицер, который затребовал у Андрея все документы, долго их изучал и сверял со своими записями. Затем он выдал ему бумажку с цифрой «5» и отправил дальше, махнув рукой в сторону пятиэтажного здания с каким-то странным сооружением на крыше – огромным шаром, окрашенным в красно-белые полосы. Там какой-то военный встретил его на входе и, посмотрев в выданную бумажку, приказал идти на второй этаж в комнату номер 211. Эта комната оказалась учебным классом, но каким именно непонятно, потому что все стенды на стенах были завешены шторками. Там уже находилось человек пятнадцать-двадцать. Ребята стояли в очереди, как объяснили Андрею, на беседу, на которой определялось, на какой факультет будет поступать претендент. Андрей собирался поступать на факультет, на котором готовили офицеров боевого управления авиационных частей. Но он был уже до того забит, что примерно через полчаса беседы Андрея определили на второй. Это был факультет метеорологического обеспечения авиации. Там же ему выписали предписание на его дальнейшее обустройство. В итоге Андрей оказался в палаточном лагере номер 2, в семиместной палатке номер 22. Вот двойка стала для него определяющим числом, но вот счастливым ли – это покажет дальнейшая жизнь. Пока самым сложным испытанием были предстоящие экзамены и профотбор, про который в лагере ходили самые жуткие слухи.
Итак, Андрей из вчерашнего школьника превратился в абитуриента – кандидата в профессиональные военные. Шутки кончились – наступила Абитура.
Ученье – свет, а не ученье – тьма.

3. Абитура

Абитура – это промежуточное состояние между гражданской жизнью школьника и военной службой курсанта. Точнее – это время сдачи вступительных экзаменов в военные учебные заведения. Ребята пока еще гражданские, но порядки уже военные.
Во-первых, все живут изолированно от дома, даже местные. Чаще всего это загородные военные лагеря.
Во-вторых, соблюдается строгий армейский распорядок. Подъем, занятия, прием пищи – все в свое время, и нарушать его нельзя.
В-третьих, строгая дисциплина. За малейшее нарушение сразу следует наказание. Это было самым сложных условием для недавних беззаботных выпускников. Хотя были среди них и тертые ребята. Вообще все абитуриенты делились на несколько каст.
В первую входили солдаты и матросы, которые решили во время прохождения срочной службы поступить в училище. Надо сказать, что перед этим они проходили довольно жесткий отбор в своих частях, но зато пользовались льготами при поступлении. Хотя некоторые приезжали только, чтобы немножко расслабиться, а становиться офицерами в их планы не входило, и они обычно заваливали последний экзамен.
Вторую составляли выпускники суворовских училищ или «кадеты». Они уже два года как учились по-военному, потому так же шли вне конкурса. Они вообще ходили очень гордые, свысока поглядывая на гражданских, делая вид, что знают практически все.
В третью можно было объединить поступавших во второй раз или дальше больше. Чувствовали себя уже старожилами. Говорили, что в первый раз стали жертвами какой-то злой ошибки или оплошности. Льгот не имели, но знали что где да как.
К четвертой относились медалисты и краснодипломники. Шли они вне конкурса и сдавали только один из предметов. Были очень умные, но зато часто сыпались на медкомиссии и физкультуре.
И, наконец, самая многочисленная пятая – это простые абитуриенты. Не имели ничего, но составляли подавляющую массу поступающих ребят– тем и брали.
Бывает еще одна каста – блатные, но так как она незаконная и не афишируемая, то мы не будем вносить ее в список, а рассмотрим в процессе, так сказать по случаю.
Выбравших для поступления определенный факультет собирали в один отряд. Всего таких отрядов было три – по числу факультетов: Первый факультет – боевое управление авиационными частями; Второй факультет – метеорологическое и геофизическое обеспечение; Третий факультет – аэродромно-техническое обеспечение. Дальше каждый отряд разбивали на группы и отделения. Жили все вперемежку. Из солдат и кадетов назначали старших, которым ну очень нравилось командовать, но довольно часто получали решительный отпор – в курсанты шли ребята не из слабого десятка. Над всеми стояли офицеры и их помощники – курсанты старших курсов, которые и обеспечивали порядок и дисциплину. Но так как, за серьезный проступок отчисляли из абитуриентов, то желающих хулиганствовать не находилось.
Подъем был довольно рано – в 6.30. Затем зарядка, причем довольно серьезная: бег, силовые упражнения иногда плавание. Длилась она около получаса, затем умывание и в столовую строем на завтрак. Завтрак, после домашней пищи, представлял собой довольно унылое зрелище – каша и чай. Затем все опять же строем направлялись на подготовку. Пара уроков под руководством офицера – рассказы об Армии и знакомство с уставом, затем самостоятельная подготовка. Обед, не особо отличающийся от завтрака. Небольшой отдых и снова на самостоятельные занятия. Эти занятия хоть и назывались самостоятельными, но были строго регламентированы – 45 минут учебы, 5 минут перерыв. Затем перед ужином час физической подготовки, ужин и, наконец-то, свободное время. Потом уборка территории лагеря и отход ко сну, вернее правильнее будет сказать – отбой.
Итак, Андрея после прибытия в лагерь направили во второй палаточный городок нижнего лагеря. Несмотря на такое мудреное название, Андрей довольно быстро добрался до места, где дежурный курсант Слава Войтенко определил его в палатку № 22, выдал тяжелый матрац и постельные принадлежности. Палатка была семиместной, и Андрей стал последним, кто в нее въехал.
Вместе с Андреем в палатке находилось еще шесть ребят, изъявивших желание стать сначала курсантами, а затем и офицерами. Они приехали в Ленинград из самых разных уголков нашей родины. Но пока они все были всего лишь абитуриентами. Все они были из простых абитуриентов.
Петя Ломов был самый удаленный из всех поступающих. Он прибыл в Питер с далеких Курильских островов, а точнее практически с самой оконечности СССР – с острова Шикотан. О том, что это действительно так, подтверждает название одной из бухт острова – Край Света. Петя с большим удовольствием рассказывал про свой остров, так что остальные ребята смогли заочно познакомиться с этим на удивление прекрасным местом на Земле. За то, что он родом с острова и до этого никогда не был на материковой земле, ломов получил прозвище «Робинзон». Сам Петя был на удивление неуклюжим. Когда он проходил медицинскую комиссию, то главврач пожелал ему поступления. На вопрос, почему он так переживает за Робинзона, врач ответил, что хотел посмотреть на этого парня в форме. Надо сразу сказать, что его пожелание исполнилось, но что самое главное – форма полностью исправила Ломова, и уже на выпуске он стоял в строю стройным и красивым лейтенантом. Но до того дня еще предстояло прожить пять лет.
Женя Барсуков из Новосибирска. Казался увальнем, но на самом деле был очень даже подвижным и спортивным парнем. Прозвали просто – «Барин».
Сергей Балаганов из Подмосковья, а если точнее, то из небольшого городка Болшево, что всего в получасе езды на электричке. Напоминал делового умудренного жизнью, так как поступал уже второй раз. Был очень отзывчивым и добрым. За это его назвали «Большим».
Артур Оганесян из Еревана. Рот его практически не закрывался, поэтому он стал «Огнетушителем».
Костя Киргизов из Хабаровска. Это был настоящий «ботаник» - этакий занудливый отличник, да еще окончивший математическую школу. Соответственно он стал «Ботаном».
Вова Николаев из Смоленска. Простой парнишка, но из семьи военного, поэтому обладал некоторыми знаниями об армии не понаслышке, а воочию, так как помотался вместе с отцом по разным гарнизонам. Его назвали «Спецом».
Ну, а Андрея прозвали «Горцем» - за то, что он с Урала.
Это были их первые прозвища. Затем почти все они поменяются, когда ребята лучше узнают друг друга. Пока у них была только одна общая цель – поступить в училище.
Экзаменов было много – целых пять: по математике (контрольная работа), по физике (устно), сочинение, по истории (устно) и физкультура. Да еще такие страшные вещи как медкомиссия и профотбор. Ну, если с медкомиссией все ясно – будут искать скрытые дефекты, то на профотборе, как говорили, будут задавать то ли триста, то ли пятьсот вопросов, а затем ЭВМ все посчитает и составит психологический портрет. Старожилы про это молчали, так как еще год назад ничего подобного не было. Да, прогресс двигался даже в армии.
Математику сдавали всем отрядом, а набралось туда целых 247 человек. Это всего лишь на 90 вакантных мест. «Трудно будет поступить, думал Андрей, тем более у всех какие-то книжечки по подготовке, а у меня не было таких». Хорошо еще, что он успел за три подготовительных дня основательно все проштудировать по этим брошюркам, да и ребята все друг другу помогали.
Контрольная математике была не очень сложная, но очень объемная. За три часа предстояло решить пятнадцать небольших заданий из практических всех областей математики. Андрей и все его новые друзья с честью выдержали это первое испытание. В среднем ребята решили по двенадцать задачек, и только «Ботан» добросовестно разделался со всеми пятнадцатью, да еще и время у него осталось, так что он даже успел кому-то помочь. Да еще одно радостное событие приключилось. Экзамен писали в большом помещении, напоминавшем самолетный ангар, сразу весь отряд. И там летало множество мелких непонятных птиц, вроде бы ласточки, но какие-то слишком мелкие. Так вот одна из этих ласточек посредине экзамена позволила себе испражниться. Стреляла птичка так метко, что угодила Жене Барсукову прямо на голову, отчего он потом весь оставшейся час пыхтел и постоянно теребил свою пышную шевелюру, а Артуру Оганесяну и того хуже – прямо на экзаменационные листки. Время менять и переписывать уже не оставалось, и «Огнетушитель» прямо так и сдал работу с птичьим дерьмом. Его потом вызывал к себе на беседу заместитель начальника отряда по политико-воспитательной работе майор Ивунеев, и пытался ему в течение часа объяснить, что лучше экзамен вовсе не сдать, чем заставить преподавателей работу с какашками проверять. «Наивный албанец» - так сказал про него довольный Артур, ведь он получил четыре балла. На математике срезалось (получили двойки) почти четверть отряда, многие из которых тут же упаковали чемоданы и уехали, чтобы успеть поступить в другой ВУЗ.
Второй экзамен – физика. Наверное, самый сложный из всех, хотя Андрею он нравился тем, что был устным – можно было в случае чего выкрутиться. Он-то думал, что физику знает довольно хорошо – даже в олимпиадах участвовал у себя в школе. Потом он ощутил разницу в программе. Запускали тоже сразу много абитуриентов – человек двадцать тридцать. Время на подготовку целый час, но и вопросы были сложные, а задачи с подковырочкой. Андрей просто каким-то чудом проскочил физику, умудрившись получить твердую четверку. Немного помогали курсанты, которые опекали абитуриентов. Когда кто-нибудь отпрашивался с экзамена в туалет, курсанты подсказывали что знали, а нет – давали учебник по физике. Из наших друзей только Огнетушитель воспользовался этим, а все остальные даже не выходили, поэтому узнали о такой возможности поздно. Но опять наши друзья с честью выдержали очередное испытание. У «Ботана» и «Барина» были пятерки, у остальных четверки, и только «Спец» отхватил «трояк» и теперь ужасно волновался, что может, как говорится «пролететь мимо кассы». Но нужно было сжать волю в кулак и готовиться к следующим предметам. После физики отряд еще раз сократился. Уже осталось 154 человека.
Вообще-то жизнь на абитуре была веселой, несмотря на рутинные занятия, неважную пищу и строгий распорядок. Во-первых, занятия были необходимы, чтобы достойно сдать вступительные экзамены. Во-вторых, родственники и знакомые постоянно навещали ребят и привозили много вкусного, да еще и буфет был в лагере. В-третьих, если уж решили пойти в военные, то нужно сразу к распорядку и дисциплине привыкать, чтобы тот, кому совсем не подходит такая жизнь, смог своевременно уйти. В-четвертых, в личное время и после отбоя ребята довольно весело проводили время, что позволило им подружиться и сохранить эту дружбу до сих пор.
Особенно занимательная жизнь начиналась после отбоя. Казалось, лагерь мгновенно замирал. Дежурный курсант быстро обходил палатки и удалялся к себе или шел в гости. Ребята сдружились со всеми «старшими», как они называли курсантов, но особенно часто к ним в палатку заходил Ваня Агеев. Он был земляком Шурика Баганова, но не из самого Болшего, а из соседнего подмосковного города Калиниграда. Но как они говорили – это почти одно и то же. Ваня много рассказывал про училище, какие там порядки, как курсанты отдыхают, но больше про Ленинград. Да, об этом городе можно было говорить ночами. Потом после таких посиделок наши друзья засыпали на самоподготовках, а когда за этим делом ловили офицеры, то расплата была одна – или отжиматься, или на турник. Заодно и к физкультуре подготовились.
Итак, следующий экзамен – сочинение. Как не странно, но прошел он довольно спокойно, тем было много, и каждый смог подобрать для себя подходящую. Время тоже полно, официально четыре часа, но нашлись «вундеркинды», которые сидели больше пяти, и никто их не торопил. Преподаватели тут же проверяли часть работ и ждали отстающих. Срезалось всего человека три-четыре. Наши все получили по четверкам. «Ботан» заявил, что не очень силен в литературе.
Экзамен по истории казался легким орешком, тем более по нему не ставили оценку, а был просто зачет-незачет. Поэтому все немножко расслабились и на подготовку уже уделяли должного внимания. Больше волновал профотбор. Но история оказалась суровым испытанием. Одно присутствие Ивунеева уже внесло свои коррективы. Он пришел со своей книжечкой, в которую записывал всех абитуриентов, вернее их проступки. Да и вопросы задавал абсолютно не по теме, а все про КПСС. Многие вообще просто терялись от одного его вида – ведь никто из абитуриентов, да и честно сказать других офицеров и тем более курсантов его не любил. Ивунеев и в училище всех мучил своим партийным дубизмом. Короче срезал он человек десять. Наши слава Богу опять проскочили успешно. Только Артур после истории с птичьим пометом боялся заходить и добросовестно досидел до конца, когда Ивунеева, к счастью, куда-то вызвали, но от долгого ожидания с ним случился такой мандраж, что на билет он отвечал заикаясь. Ему даже преподаватель сказал: «Куда же ты заикастенький мой лезешь? Тебя ведь или медкомиссия или профотбор отсеет». Эх, знал бы он, как целыми сутками не закрывал рта «Огнетушитель».
Осталось физкультура. На первый взгляд ничего особенного, но это были настоящие подводные камни. Требования были высоки. Странное учебное заведение – высокие научные требования сочетались с не менее высокими спортивными требованиями, что, как известно, в природе стыкуется редко. Кто-то грустил, а кто-то наоборот, радовался, мечтая спортивными достижениями поднять свой общий результат. Нужно было сдать: подтягивание – 15 раз, подъем-переворот – 7 раз, бег 100 метров за 14секунд, бег-кросс - 3 километра за 15 минут, плавание – просто проплыть 400 метров. Хотя даже в американском Вест-Поинте при поступлении туда требования мягче: подтягивание – 10 раз, бег 300 метров – не более одной минуты.
Наши друзья оказались спортивными ребятами. Вова Николаев имел разряд по легкой атлетике, Оганесян по боксу, но всех поразил «Ботан». Перед первым видом – кроссом на три километра (трешку), а стартовало сразу человек по сорок, всех спрашивали: «Кто имеет первый разряд, кандидата в мастера или мастера спорта?» Были достойные люди, но тут Костя тянет руку и говорит: «КМС». Все просто обалдели – такой хлипкий и кандидат в мастера. По какому виду, - спрашивают его. Не менее гордый Костик продолжает: «По судомодельному!». Ну, тут все так и попадали со смеху. Спасибо Киргизову настроение поднял перед забегом. Короче наши сдали почти все на «отлично», только у разрядников оказались четверки, да «Робинзон» чуть не утонул, хорошо никто не заметил. Потом спрашивали Петю: «Ты с острова, с Тихого океана, а плавать не можешь?». Да, - чуть не плакал Ломов, - А погода там - вода все лето выше 10 – 14 градусов не поднимается. Та плавать не научишься. Но уж в Питере его пообещали научить плавать, хотя погода там оказалась не лучше чем на Курилах.
После физкультуры осталось 118 претендента на почетное звание курсанта Высшего военно-инженерного авиационно-технического училища имени Петра Васильевича Кудрявцева (был такой академик-авиатор). Сокращенно – ВВИАТУ (похоже на заклинание из вуду).
Наступило время профотбора, который все просили провести заранее, чтобы уже не пытаться поступать в офицеры, но видимо мудрые военные, таким образом, экономили ресурсы машины и бумагу, поэтому и проводили профотбор в конце, когда основная масса народа уже схлынула.
Вопросов было действительно много – примерно триста-четыреста. Причем проходил профотбор в два этапа. На первом все заполняли анкеты с идиотскими вопросами типа: «Сколько раз Вы ходите ночью в туалет?», «Занимаетесь ли Вы мелкими кражами?», «Нравиться ли Вам кукла Барби?» и тому подобное. Затем не менее идиотские вопросы, только меньше – около ста, задавали психологи, причем они сидели по парам и вели перекрестный опрос. Результаты профотбора не оглашали, но уже через три дня объявили имена девяносто счастливчиков, поступивших в прославленный военный ВУЗ. Все наши друзья с честью выдержали испытание и смогли стать курсантами. Хотя нет, мы забегаем вперед. Полноправными курсантами становятся после принятия присяги, а до нее еще необходимо было пройти курс молодого бойца – начальную военную подготовку в течение трех недель.
Но бывают и интересные случаи в истории ВВИАТУ.
Особенно интересна история Миши Базулетова. Он умудрился сдать все экзамены на двойки, кроме физкультуры – тройка. Но он не уехал домой, а жил далеко – где-то на Севере, а остался в лагере. Его уже сняли с довольствия, но все его подкармливали. Так он бродил по лагерю неделю, и в итоге его взяли на третий факультет – вот что делает настойчивость. Потом ему Агеев, когда передавал в другой отряд, сказал: «Да, видишь, Базулетов, и тупость города берет». Надо заметить, что он даже проучиться смог два года, только потом как он замучил абсолютно всех, его отчислили. Но мы еще расскажем про его дальнейшую судьбу, поверьте, это будет интересно.

В армии матом не ругаются.
В армии так разговаривают.

4. Военный расклад

Итак, всех распределили по взводам, назначили командиров, и началось КМБ – курс молодого бойца, предназначенный для того, чтобы еще раз до принятия присяги на верность Отчизне проверить новобранцев на предмет их пригодности для армии. Необходимо отметить, что это касается только высших военных учебных заведений, где готовят офицеров. Тех же, кто попал в армию служить срочную службу, обратно никогда не отправят - даже при полной своей непригодности боец будет тащить военную лямку до конца положенного срока.
Итак, хотя ребята еще и не стали военными – это произойдет только после успешного окончания КМБ и торжественного принятия присяги, для них уже началась вполне военная жизнь.
Во-первых, всем выдали военную форму. Эта была летняя полевая форма, которую в народе называли «афганкой», и кирзовые сапоги. Потом всех повели в баню. Их и до этого каждую неделю водили мыться, но эта баня окончательно отделила их от прежней гражданской жизни. Ребята окончательно сняли с себя гражданскую одежды и стали именоваться «курсантами». Особая морока вышла с надеванием сапог. Носки было запрещено носить – нужно было наматывать портянки. Старшина Ткаченко и старшекурсники помогали новичкам в этом, как оказалось, совсем нелегком деле.
Во-вторых, все разделились на начальников и подчиненных. Это вообще самый острый и больной вопрос в армии – кто, кому, как и насколько, подчиняется. Устав в этом плане суров и лаконичен: «По своему служебному положению и воинскому званию одни военнослужащие по отношению к другим могут быть начальниками или подчиненными. Начальники имеют право отдавать подчиненным приказания и должны проверять их выполнение. Подчиненные обязаны беспрекословно повиноваться начальникам».
Военная же мудрость по этому поводу гласит, что Устав состоит всего лишь из двух пунктов: «Первый - начальник всегда прав. Второй - если начальник не прав, то смотри пункт первый». Также существуют и другие высказывания: «Ты – начальник, я – дурак. Я - начальник, ты – дурак».
Командиров оказалось много. Надо отметить, что на время КМБ должности начальников называются несколько иначе, чем во время последующей учебы, а зачем это сделано непонятно – видимо, как и многое в нашей армии, для того чтобы запутать, но опять же непонятно кого и зачем. Если в городе курсанты одного года поступления и одного факультета называют «курсом», то на КМБ почему-то «ротой», дальше курс делился на «учебные группы», а на КМБ их называли «взводами». Рота, в которую попали наши герои, называлась
Над всей ротой стоял командир роты (будущий начальник курса) – майор Анчумов Павел Викторович. Знатный был офицер. Прибыл сразу из войск. До этого, хоть и закончил это же училище, командовал танковой ротой где-то в монгольских степях, из-за этого лицо его было обветренным и очень суровым. Кличку ему сразу же дали – «Чума», но впоследствии практически всегда называли его как положено по негласному воинскому сленгу – «папа», то есть для всех курсантов нашего курса Анчумов стал «папой».
Далее в непосредственном командовании курса присутствовало еще два офицера – курсовые офицеры (на время КМБ они назывались командирами взводов и их было по штату более чем двое, но в наличии всегда менее). Оба были капитаны, закончили это же училище, одногодки, но на этом все сходство заканчивалось, и в дальнейшем была полная противоположность друг другу, но об этом позже, при случае. Первого звали капитан Мищенко Олег Владимирович (подпольная кличка – «Мища»), второго – Тихореев Евгений Дмитриевич (кличек было у него много, но самая основная – «Энергичный»).
Потом шли старшины. Один из них был прапорщик Ткаченко Иван Васильевич (кличка – «Быстрый»), а второй был назначен Анчумовым из числа курсантов-кадетов – Боровицкий Сергей Иванович (кличка, понятно какая – «Боров»).
Затем следовали командиры учебных групп, которые назначались из числа новых курсантов (на время КМБ – заместители командиров взводов или «замки»). Каждой группе был назначен все тем же Анчумовым свой командир опять же из числа кадетов или бывших солдат – «типа опытных ребят». Описывать их сейчас не стоит – если понадобиться мы это сделаем по ходу нашего повествования.
И, наконец, завершали эту структуру командиры отделений (как и на КМБ, так и в дальнейшем это название не менялось). Все учебные группы (взвода) разбивались на три отделения, каждому из которых назначался командир, но уже не Анчумовым, а курсовыми офицерами совместно с замками из числа оставшихся кадетов, а если их уже не хватало в группе, то из числа наиболее рьяных в службе курсантов.
Вот такая существовала иерархия. Затем, когда курсанты уже переберутся в Ленинград на место постоянной учебы, мы по ходу повествования будем рассказывать о других начальниках, которых в нашей армии великое множество и разнообразие.
В-третьих, это воинский устав и военная речь. Заранее просим извинение за отрывки из мудрой книги – Общевойскового Устава, но без этого рассказ не был бы таким полным и насыщенным. Знакомые с этой умной военной книгой при желании могут пропустить эти строки, а, может быть, захотят перечитать их еще раз. «Бог создал любовь и дружбу, а дьявол – Устав и службу». Существует даже почти любовная лирика:
Что глядишь на меня устало.
И глаза твои наводят грусть.
Хочешь, что-нибудь из Устава
Я прочту тебе наизусть.
Но больше всего изумляют отдельные фразы, выдаваемые воинскими начальниками, причем самого различного уровня. Один из таких был заместитель начальника факультета по службе войск подполковник Антошкин Савелий Павлович (прозвище – «Дум-дум»). Он выдавал такие перлы, что приходилось держаться за животы от хохота. Старлей Тихореев называл его высказывания военным юмором, но курсанты точно знали, что это такой военный ум. За Дум-Думом даже записывали, чтобы потом читать вслух. Остановимся пока на некоторых из них: «Полотенце складывается на три счета: раз, два», «Что же вы сидели не хромали, а как пошли так за ноги схватились», «Что вы стоите – ноги дрыгаете, руками чешете», «Все, больше ничего смешного говорить не буду». А с остальными перлами вы будете встречаться на протяжении всей книги.
В-четвертых, курсанты переехали в казарму. Переезд оказался довольно сложным действием. Часть курса осталась разбирать полевой абитуриентский лагерь, а остальная наводила порядок в казарме и на прилегающей территории. Конечно, и в школе случались субботники, но с такой масштабной уборкой еще никто не сталкивался, даже, наверное, профессиональные дворники.
В-пятых, начались занятия. В основном это были занятия по строевой подготовке, уставам и тактические упражнения. Строевой подготовки было много – по два часа в день, да еще постоянные хождения строем по лагерю, а при приближении дня принятия присяги занятия по строевой шли до самого отбоя. Курсантов учили правильно выполнять различные строевые приемы: строевой шаг, повороты, развороты, отдание воинского приветствия. Занимались и по отдельности, и в полном составе роты.
Про тактические занятия подробно будет рассказано в главе «Тактики и стратеги».
Занятия в классах были самые любимые – там можно было отдохнуть, а при желании даже выспаться. Надо заметить, что сон для курсантов, как в прочем и прием пищи, является весьма важным действом. Существует такая поговорка: «Дай курсанту точку опоры, и он уснет!». Так вот, некоторые хитрые командиры, которые в основном и преподавали уставы, заходили потихоньку в класс и почти шепотом говорили - «Те, кто спит…», а затем громко рявкали – «Встать!». Естественно, спящие подскакивали, как ошарашенные. Наказание было одно – сначала шли на турник, а после отбоя – час по уборке казармы или территории.
В-четвертых, появились наряды. Наряды – это разнообразные дежурства, которые несут курсанты и офицеры для обеспечения жизнедеятельности воинской части (училища) и выполнения поставленных задач. По уставу: «Суточный наряд назначается для поддержания внутреннего порядка, охраны вооружения, боевой и другой техники и боеприпасов, помещений и имущества части (подразделения), а также для выполнения других обязанностей по внутренней службе». Нарядов существует великое множество, и количество их продолжает увеличиваться.
Здесь нужно остановиться на следующих мудростях: «Дневальный! Деревья умирают стоя!» и истинно философском изречении: «Величие дневального в том, что, зная о смерти, он продолжает стоять на посту».
Основная задача дневального – «стоять на тумбочке». Это такое специально отведенное в казарме место, обычно расположенное в центральном отсеке напротив входа и недалеко от оружейной комнаты. Заступают в наряд по четыре курсанта: один дежурный (старший) и трое дневальных. Стоят дневальные по очереди примерно по два часа каждый, а дежурный осуществляет общее руководство. Спать в наряде можно не более четырех часов – все остальное время необходимо заниматься уборкой территории, благо в нашей армии она просто нескончаемая. Также наряд обязан доводить до всего курса распоряжения начальства и контролировать распорядок дня. Это заключается в том, что периодически нужно кричать различные команды: «Подъе-е-е-ем!!!», «Выходи строиться-я-я-я!!!», «До утреннего осмотра осталось 15…10…5 минут!!!» и тому подобное. Причем кричать это нужно как можно громче. Кто громче кричит – тот лучший военный. Более подробно мы рассмотрим команды при описании распорядка дня.
Много еще чего изменилось в жизни ребят. Нужно было постоянно следить за своей формой – чистить, гладить, стирать. Причем командиров абсолютно не волновало, что на занятиях по тактике ты упал в лужу или в наряде по столовой на тебя вывалился бак с отходами.
Приходилось выполнять множество команд и правил, начиная с таких, как правильно заходить в столовую, до таких, как правильно уложить форму на табуретке при отбое. Пока учились подшивать подворотнички – это такие узкие белые полоски ткани, пришиваемые к внутренней стороне воротника куртку – искололи себе все пальцы. Умываться пришлось только холодной водой, и бриться, кстати, тоже.
Причем делать все нужно быстро, чтобы не нарушить распорядок дня. На КМБ он примерно таков:
6.30 Подъем
6.35 Построение на утреннюю зарядку
6.35-7.15 Утренняя зарядка
7.15 – 7.40 Умывание, заправка кроватей
7.45 Построение на утренний осмотр
7.45 – 8.00 Утренний осмотр
8.00 – 8.25 Завтрак
8.25 Развод на занятия
8.30 – 14.00 Занятия
14.00 – 14.30 Обед
14.30 – 15.00 Отдых
15.00 Развод на занятия
15.00 – 18.30 Занятия
18.30 – 19.00 Ужин
19.00 – 21.00 Личное время
21.00 – 21.40 Просмотр телепрограммы «ВРЕМЯ»
21.40 – 22.00 Вечерняя поверка
22.00 – 22.30 Подготовка к отбою
22.30 Отбой
За различные нарушения курсантов наказывали внеочередными нарядами, нарядами на различные работы и, самое суровое, отправляют на гауптвахту под арест, но это уже совсем другие истории.

В атаку?
5. Тактики и стратеги

Итак, сегодня праздничный день – принятие военной присяги. Практически все курсанты с честью выдержали свои первые воинские испытания. За два дня до присяги курсантам выдали парадную форму, которую им нужно подготовить – «подшить», то есть пришить к кителям погоны и петлицы, дооборудовать рубашки и тщательно все выгладить. Это было весьма трудным заданием, так что многие даже по ночам трудились. Бывшие кадеты научили, как правильно переделать фуражки – нужно определенным образом выгибать пружины, но за это наказывали командиры.
Самое радостное, это то, что на присягу приезжали родители и знакомые. В лагере был день открытых дверей. Начало было назначено на 11.00, и хотя многие родственники приезжали уже к 9 утра, никого к курсантам не пускали.
Где-то в половину одиннадцатого курсантам выдали оружие, построили и повели на плац. Рядом бежали родственники, выискивая своих чад в строю. Сама присяга прошла довольно быстро. Торжественно вынесли знамя, затем все три курса прошли строем через весь плац, потом с трибуны говорили разные пламенные речи, и только после всего этого началась непосредственно присяга. Курсантов перестроили по взводам и перед каждым из них поставили стол, на котором располагались военные билеты и тексты присяг. Затем вызывали по двое из строя, и курсанты зачитывали текст присяги. Надо сказать, что текст заставили выучить наизусть, мало ли что. Затем вручали военные билеты, и курсанты возвращались в строй на свое место. Рядом стояла и постоянно щелкала затворами фотоаппаратов толпа родственников. Сама церемония заняла от силы час. Затем курсанты опять перестроились в ротные коробки, и все завершилось торжественным выносом знамени и проходом курсантов по периметру плаца, но на этот раз уже с песней.
После этого, наконец-то, курсантам разрешили пообщаться с родными и близкими. Все разбрелись по лагерю, усиленно угощая своих деток разными вкусностями. Но пришла пора прощаться. Вот тут уже можно было окончательно констатировать, что детство кончилось.
Уже на следующий день состоялся первый выход на стрельбище. Все курсанты с нетерпением ждали, когда уже они смогут пострелять из настоящего автомата, хотя многим уже доводилось делать это.
Но, к сожалению, в первый выход пострелять не дали. Курсантов знакомили с устройством автомата Калашникова, его разборки и сборки, заряжания, а также занимать правильное положение при стрельбе.
Еще читали разные лекции, которое были до того скучны, что только майор Дворкин, который вел занятия по огневой подготовке и уставам, веселил курсантов своей непроходимой военной тупостью. Прозвали его Мудазвоном, потому что речь у него была звонкая, но очень уж занудная. Так вот, кто-то из курсантов на его столе выцарапал ножом надпись: «МУДАЗВОН». Когда Дворкин заметил ее, он неожиданно для всех, выложив из карманов брелки, ключи, какие-то железки и даже носовой платок, залез на стол и стал там прыгать, приговаривая: «Ну, что? Звенит?». Он ведь не догадывался, что звон раздается из его головы.

Дай курсанту волю,
остальное он возьмет сам.

Девять с половиной…

Шла перестройка. Одним из главных ее достижений было развитие частной собственности, в частности – это открытие видеосалонов, где практически круглосуточно крутили импортные фильмы самых разных мастей: боевики, китайские драки, триллеры, эротику и просто порнографию. В то время мало кто имело в личном владении видеомагнитофон, который на черном рынке по цене конкурировал с автомобилем, а посмотреть кинофильм в салоне стоило в среднем один рубль. Деньги тоже в то время еще не малые, но ради искусства нужно было идти на определенные жертвы. И вместо того, чтобы съесть лишний десяток пончиков или выпить две кружечки пивка, курсанты частенько посещали данные развлекательно-познавательные заведения. Причем одно из них располагалось прямо в клубе на территории, так что те, кому не довелось пойти в увал, мог, ничем не рискуя, повышать свой культурный уровень, правда, фильмы там крутили пристойные – драки, боевики и ужастики. Ну а те, кто вырвался на волю, посещали узко профильные видюшники, в которых крутили самые актуальные перестроечные фильмы – эротические. В основном это была черная немецкая порнуха, но изредка попадались и серьезные работы признанных мастеров этого жанра, так что наши курсанты были очень просвещенными ребятами. И к тому времени, когда подобные фильмы (конечно, мы не имеем в виду немецкую чернуху) вышли на большие экраны питерских кинотеатров, они были подготовлены к этому вторжению и могли выбирать достойные ленты, чтобы наслаждаться ими на широком экране.
Но была еще одна изюминка в киноискусстве. В то время в Питере возник телеканал, который назывался почему-то «Русское Видео» - предшественник будущих кабельных российских каналов. Шел он исключительно в ночные часы, и по нему крутили западные киноленты довольно известных режиссеров.
Однако загвоздка состояла в том, что канал был сугубо ночной, а ночью по распорядку дня курсанты должны спать – строго с 23.00 до 07.00. В казарме находилось два телевизора (по одному в каждом отсеке), но не это являлось преградой к просмотру, а дежурная служба. Она находилось в этом здании, и состояла из двух офицеров, служащих на учебных кафедрах училища. Вот тут была лотерея. Дежурные по-разному относились к своей службе. Одни, и таких было большинство, относились к ней довольно спокойно. Проверяли курсантов перед отбоем, чтобы все были на месте, и удалились к себе в дежурную комнату на всю ночь отдыхать. Если все спокойно – зачем напрягаться? Но попадались такие экземпляры, которые везде видели нарушения, подвохи и коварства курсантов. В итоге они и сами взвинчивали себе нервы, и портили настроение другим. Естественно, что о просмотре телевизора ночью, когда дежурными заступали такие субъекты, и речи быть не могло, потому что грозило большими криками и скандалами.
И вот в один из дней заступил на дежурным по «факу» (факультету) один из ярых уставников – подполковник Пашенцев по кличке «Пашец» (надеемся понятно, от какого слово происходящей). И надо же такому случиться, что именно в ту ночь по «Русскому Видео» показывали нашумевший фильм «Девять с половиной недель» с легендарными Микки Рурком и Ким Бессинджер. Тем более кто-то знающий заявил, что фильм просто улетный и очень важный для просвещения психологии отношений мужчины и женщины. Естественно после таких рекомендаций не смотреть его было невозможно, но в то же время и нельзя из-за Пашеца.
Прозвучала команда «Отбой», все разлеглись по своим койкам и «уснули». Пашец в сопровождении дежурного по курсу Саши Виноделова («Вини»), который уже предчувствовал предстоящие громкие события, но естественно молчал и всем своим видом выражал полное спокойствие, обходил курсантские кубрики, считая всех по головам – ну не доверял он вечерним поверкам, и по его мнения все курсанты обманщики, пытающиеся навредить ему, ответственному и дисциплинированному офицеру, тем более поставленному на защиту этих самых интересов. Все было хорошо, все на месте тихо спали, никто не шатался, в общем обстановка спокойная. Пашец остался довольным, но вида не подал, надавал дежурной смене заданий и удалился к себе, но уже через полчаса снова вышел на обход – опять все спокойно. В итоге к часу ночи он успокоился и затих у себя в каморке.
Фильм начинался в половину второго. Самые истинные почитали кинематографа, а это почти все, стали подтягиваться к телевизору и занимать лучшие места. Стены в казарме были выкрашены масляной краской и, когда телевизор работал, отражали его свет довольно далеко – видно было от самой входной двери. Да, надо заметить, что сами телевизора и отсеки не были видны, так как к центральному отсеку и входной двери вели узкие проходы, но вот предательские стены все выдавали. Однако курсанты очень сообразительный народ. В стенах сделали маленькие отверстия, куда при необходимости вставлялись гвоздики, на которые вывешивали одеяла, а те в свою очередь не давали отражаться экрану телевизора.
Просмотр начался. Кино оказалось на самом деле очень интересным и захватывающим. Но, примерно на середине фильма (рекламой в то время фильмы еще не разбивали), пронесся страшный слух – Пашец на втором этаже повязал курсантов за просмотром телевизора и теперь мчится сюда. Все резко подскакивали с мест и начали разбегаться по койкам. Но Пашец был хитрым и зловредным. Он просто повытаскивал из телевизоров шнуры питания и гордо удалился к себе. Но «наивный албанец» не подозревал, что в каптерке были запасные шнуры, и уже через минуту после его ухода просмотр возобновился. Но не прошло и двадцати минут, как снова ворвался разъяренный подполковник. Поймать, конечно, он никого не смог, но шнур на это раз выдернул, а просто обрезал, подозвав дневального и взяв у него штык нож. Потом собрал всех командиров групп в ленинскую комнату и устроил им разнос. Больше просмотр не продолжался – во-первых, шнуров больше не было, а во-вторых, и фильм закончился.
Наутро сняли с наряда Сашу Виноделова, объявив ему строгий выговор, который подразумевал полумесячное сидение в училище без увольнений. Но это ерунда – были и здесь неплохие развлечения. Кино же посмотрели после – в кинотеатре.
Главное не победа – главное участие!

Зарядка.

- По-о-одъе-е-ем!!!
«Что такое? Что случилось? Ведь вроде совсем недавно звучала одна из самых приятных команд: «Отбой!»» - вихрь мыслей пронесся в голове Олега, а в то же время его тело самостоятельно, уже инстинктивно спрыгнуло со второго яруса кровати и устремилось к аккуратно по0военному сложенной на табуретке форме. «Когда же долгожданный отпуск, и я буду спокойно просыпаться дома от приятного запаха маминых пирогов?» - продолжал мечтать Олег, а тем временем из центрального отсек уже слышался зычный голос дневального:
- Выходи строиться на зарядку! Форма одежды номер два!
«Да что они там с ума все сошли что ли? Из под теплого одеяла да с голым пузом на свежую питерскую улицу! Уже озноб берет, а еще полчаса по улице бегать» - уже пришедший немного в себя размышлял про себя Олег.
- Кто сегодня уборщик? – поинтересовался, вошедший в отсек командир отделения.
- Я! Курсант Оганесян! – счастливо прокричал из-под одеяла Огнетушитель. Действительно есть чему радоваться. Ведь не нужно полуголым бежать на улицу в такую мерзкую погоду. А уборки в отсеке совсем немного, тем более он еще со вчерашнего вечера спрятал под своей койкой швабру с тряпкой, и теперь может спокойно еще поспать, а не бегать по казарме в поисках свободного инвентаря. Правда, дневальные на это обижаются и почти всегда вскрывают тайники, но прятать-то нужно с умом, которого у Оганесяна хватало.
Улица встретила озябших и еще не проснувшихся курсантов нудным моросящим дождем, обычным явлением осенью в Питере. Эх, самого бы дежурного выгнать по пояс голым на улицу в такую погоду, ведь это он устанавливает форму одежды. Всего таких форм в армии существует пять: первая – вторая – третья – четвертая – пятая -
Через мгновение курсанты формируют строй и такой же полуголый старшина Серега-Боров, неся общий с ними «крест», дает команду: «Бегом марш!».
Утреннюю тишину питерских дворов нарушает грохот курсантских сапог по мостовой. Это немного согревает, потому что муки курсантов приходиться разделять и жителям близлежащих домов – приходиться просыпаться.
- Направляющий! Короче шаг! – гневно кричит старшина.
Как всегда первая группа умчалась вперед, и из-за этого весь строй растянулся. Как будто специально так получилось, что в первую группу попали «лоси», а в замыкающую шестую группу, откуда, кстати, был и сам Серега Боровицкий, - «доходы». Ну, это, не считая конечно, спортсменов, которых на зарядку отпускали по личному плану. В такую погоду их индивидуальная подготовка проходила, как правило, в одном из подъездов на теплой батарее.
Вот и скрылось из вида последнее окошко нашей любимой казармы, и курс переходит на шаг. Когда дежурный не видит, можно не напрягаться. Предусмотрительные курсанты тут же вытащили майки и футболки, моментально натянув их на продрогшие тела – никто не хочет замерзать просто так. Курс заворачивает к спортивному городку, где тут же разбивается на группы. Кто-то отправляется к турникам – все-таки форму необходимо поддерживать, потому что нормативы довольно высокие, а уже скоро зачет по физкультуре. А кто-то курит или дремлет на скамейках.
Главное полностью не утратить бдительность и не пропустить опасность. Она может быть самой разной. Дежурный захочет лично убедиться, как выполняется зарядка. Патруль проходя мимо застукает. Тут, естественно, все зависит от личных качеств офицера. Бывают такие, кто ничего не скажут или легонько пожурят, а попадаются индивидуумы – нагадят выше головы. Но самое страшное - попасться курсовому капитану Тихорееву. Он живет неподалеку и иногда лично выходит на проверку. Ладно, если бы еще просто проверял, так нет, он обычно тихонько подкрадется и пытается в самый неподходящий момент кого-нибудь застукать. Всем, само собой разумеется, не влетает, как только срабатывает сигнал тревоги, весь курс начинает усиленно подтягиваться на турниках и кувыркаться на брусьях.
Вот сегодня попались Вовка Николаев и Саня Виноделов. Они стояли возле забора и курили, рассматривая и оценивая проезжающие мимо автомобили. Тут их Энергичный и сцапал. Кстати, Вини все равно бы влетело, потому что в армии всегда за любой проступок подчиненного достается еще и непосредственному командиру. А Энергичный, влепив ребятам по паре нарядов и наорав на старшину, помчался в казарму – уборщиков ловить, вот бедолага – не живется ему спокойно, не лежится с женой в теплой постельке.
С зарядки курс возвращается опять бегом, но уже с более радостным настроением. В отсеке довольный Оганесян смотрит телевизор. Он уже успел спокойно без толкотни умыться, выбриться и даже подшить подворотничек, потому что Тихореев в казарму почему-то не забегал. Узнав, что ребят наказали, он, конечно, немного огорчился, но это со всеми происходит, такова суровая армейская действительность. Жизнь продолжается!

Трудно жить ничего не умея,
но курсанты трудностей не боятся.

Комиссия.

Сразу после обеда на построении курса «папа» сообщил грустную новость – самоподготовки (сампо) не будет. Вроде бы это хорошо, но просто так ведь никто занятия не отменит, значит, будет какая-то вводная, а все неожиданные вводные обычно ничего хорошо не сулили, и вместо того, чтобы мирно спать на сампо придется трудиться на благо процветания любимой армии. Так оно и случилось.
- Разрешите вас поздравить и обрадовать – к нам едет очень высокая комиссия из Министерства обороны по учебной подготовке военно-учебных заведений. Такая комиссия случается раз в десять лет. Вот такая вот беда. Первым делом готовим казарму. В комиссии будет генерал Баранец, а он очень любит проверять туалеты, так что это на сегодня задача номер один. Будем делить участки, - произнес довольно длинную для себя тираду начальник курса, и началась неприятная процедура распределения фронта работ.
- Да, - в конце заметил «папа», - Выполненную работу сдаете мне лично или капитану Мищенко. В увольнение разрешаю убывать только с моего личного разрешения. Нет вообще куда-либо убывать без моего разрешения запрещаю.
И, не смотря на ропот всего строя, удалился в сторону учебной территории.
Сделаем небольшое отступление. Вышеупомянутый генерал отвечал за образование курсантов и подготовку будущих офицеров, но почему-то разбирался лишь в бытовых казарменных вопросах (особенно – туалетах), видимо он так и не поднялся со своего старшинского уровня. Хотя потом, в будущем, он довольно хорошо прославился – стал «новым военным русским», но попался и загремел в тюрягу. Но, правда, ненадолго, так как сильно и продолжительно болел и протянул дело до амнистии, хотя по конфискации лишился много чего ценного. Но все эти мелкие неприятности не помешали ему после освобождения выкупить казенную дачу за очень приличную сумму (равную годовому содержанию мотострелковой дивизии). Настырная пресса раскопала эту сделку, но честный генерал заявил, что получил эти деньги в долг от друзей. Но это будет в капиталистическом будущем, а пока ему приходилась заниматься образованием будущих офицеров.
В такой день даже заступление в наряд в радость – почти ничего не придется делать, ведь весь курс будет трудиться в казарме, да и народу будет толпиться так много, что начальству будет некогда внимание на наряд обращать. Единственно, что плохо, так это предстоящая встреча комиссии, которой все равно ничего не понравиться, а генералы будут орать, ведь не зря же они все приезжают, тратят государственные деньги на национальную оборону, ведь таких по всей страны тысячи. И это хорошо, что курсантов изначально к этому приучают, потому что служба впереди предстоит долгая.
Итак, все назначенные на работы, а других и не осталось, тихонько побрели по направлению к родной казарме. Курсанты шли расстроенные, и только теплый весенний денек скрашивал их мрачное настроение.
Нашим героям выпала как обычно самая почетная и ответственная работа – подготовка туалета! Поэтому они шли не вразвалочку, а довольно быстро, потому что необходимо было занять инвентарь, количество которого было явно не рассчитано на такое количество уборщиков.
Им повезло. Сразу же добыли нужный инвентарь, а так как дневальным, отвечавшим за этот участок казармы, оказался исполнительный Бекджубатов, то выделенная территория была практически полностью чиста. Тем более что в армии мытьем полов называется равномерное распределение грязи по площади. Поэтому, потрудившись не более сорока минут, ребята отправили Женю к начальству с докладом о готовности сдать вверенную им территорию, а сами пошли переодеваться в «гражданку» для увольнения, уверенные в качестве своей работы. Но, как говорится, повезет в начале - не повезет в конце. Женек вернулся один, заявив, что «Мышь» сразу смылся из казармы по своим делам, и «папа» лично будет проверять объекты и отпускать в увольнение, но это случится не ранее чем через час-другой, потому что он на совещании. Ввиду такого усложненного обстоятельства Сергей предложил сгонять за пивком и прямо тут в туалете, так сказать на рабочем месте, даже можно сказать на боевом посту, это пивко и употребить. Все равно никто не помешает, так как на время уборки все туалеты закрывались. Предложение было принято единогласно, и сам предложивший и отправился в поход – инициатива в армии наказуема.
Надо заметить, что пиво курсанты приобретали в находящемся неподалеку пивном заводе, построенном еще до революции немцам, но после этого непретерпевшему существенных изменений в конструкции, а только в рецептуре пива (а хотелось бы наоборот).
Поход занял минимум времени, и уже через минут двадцать вся гоп-компания прямо, так сказать, на рабочем месте довольно приятно проводило время. Чтобы никто не отвлекал и, прежде всего не «застучал», туалет закрыли изнутри на швабру. Человеческие потребности во время генеральной уборки в расчет не принимались – военный должен стойко и терпеливо переносить тяготы и лишения службы – так гласил Устав. Ну а вид из окна был просто отличный – просматривался подход к казарме, и начальник никак не мог проскочить мимо, так что все было замечательно.
Дело испортил Артур. Он неожиданно вспомнил, что у каптерщика Ивана припасена вобла, и предложил сделать питье пива более приятным и классическим – с рыбкой. Сказано - сделано, и уже минут через десять, обменяв литр пива на четыре невзрачного вида рыбешки, дружная компания смаковала, не обращая внимания на довольно странный вид воблы и более чем загадочный запах. Но то, что могло бы остановить гражданского, то никогда не остановит военного, а тем более курсанта. В итоге уже через час ни рыбы, ни, тем более, пива не осталось. На душе стало легко и приятно, даже в увольнение не так сильно тянуло. Хотелось просто подремать, и ребята вышли из своего убежища, чтобы поваляться на койках, конечно оставив охрану у заветной двери. Первому выпало стоять Сергею.
Однако подремать толком не удалось. Казарма загудела – пришел начальник курса. Все бросились представлять ему объекты, чтобы поскорее убыть в город в увольнение. Серега, вместо того чтобы разбудить и послать занимать очередь в канцелярию, покинул пост, и сам бросился к папе. Потом уже спохватился, но решил - будь что будет.
И вот приблизительно через полчаса «папа» прибыл на объект. Внешний вид был просто замечательный – туалет просто блестел. Но «папа» был очень дотошный, да еще наверняка на совещании его застращали, и он решил подойти к проверке ну очень серьезно - таких действий от никто не ожидал. Со словами: «Ну, сейчас я посмотрю и пощупаю вашу работу!», он закатал рубашку до локтя и погрузил руку прямиком в очко (дырку в унитазе). В принципе там должно было быть чисто, по крайней мере «папа» так думал, но кто же знал, что пока Серега бегал в канцелярию, в туалет заглянул какой-то нетерпеливый курсантик. В итоге «папа» вытащил руку по локоть в свежем дерьме. Рядом с ним стоял Артур, которому и до этого было дурно после рыбки с пивом, а увидев это действо, его нутро не выдержало, и все содержимое желудка вывернулось прямо на папу. Вот и стоял наш доблестный начальник курса – в дерьме и в блевотине. Немая сцена продолжалась буквально секунды, но тянулись они, как казалось, очень долго. Потом грянул гром, и засверкали молнии. Все вылилось в грандиозные разборки. Стало известно и про пиво и про рыбу. Ну а кончилось все по известной схеме – запрет увольнений для всей гоп-компании, плюс уборка дополнительной территории, плюс наряды вне очереди, ну а Артуру отдельно – приводить в порядок форму начальника. Как «папа» не старался скрыть этот факт его командирской жизни, он все равно вошел в историю училища – в назидание молодым.
Комиссия в итоге, как обычно по казармам не пошла, а проверила учебные корпуса и классы и устроила там полнейший разгром, после которого пришлось все драить и чистить еще неделе две. «Огнетушителя» после этого случая две недели не выпускали в город, а в свободное время он драил туалеты, чему особенно радовались дневальные.

Маленькой елочке холодно зимой
Из лесу мы елочку принесли домой.

Лесная прогулка за елочкой.

Вот и подошла пора самого лучшего праздника. До Нового Года оставалось три дня. Учеба отошла на второй план, все мысли были только о празднике.
Днем, на послеобеденном построении старшина курса Иван Васильевич вызвал из строя Андрея Олегова, Володю Николаева, Сергея Балаганова и Артура Оганесяна.
- Ребята, - Ткаченко всегда обращался с курсантами по-простому, - вам поручается ответственное задание. Завтра мы с вами поедим в лес за елкой. На сегодня вы освобождаетесь от всех занятий и работ. Сейчас идем на склад получать теплую одежду и инвентарь.
Ребята явно обрадовались такому заданию. Все-таки разнообразие в их жизни, да еще приключение перед самым Новым годом.
На складе им выдали валенки, телогрейки. Дали еще два топора, веревки, двуручную пилу и одну пару лыж. Как прапорщик ни упрашивал выдать больше инвентаря, кладовщик остался непреклонен.
- Еду я вам возьму, - сказал Иван Васильевич ребятам, после того как они отнесли вещи в казарму, - а вы можете организовать что-нибудь для согрева – зима, лес, все-таки холодно будет.
Такой поворот дела еще больше обрадовал ребят, и, после недолгих размышлений, было решено взять три бутылки водки и одну шампанского.
Выехали рано утром. Машина была простенькая – военный ГАЗ-66. За рулем сидел сам Ткаченко, а так как в кабине было еще только одно место, то его уступили южному человеку – Артурчику. Да еще он взял с собой свою собаку – лайку Дези. Остальные расположились в кузове. Путь оказался неблизким – лесное хозяйство, где была заказана елка, находилось под Сосново. Так как на улице был явно не май месяц, в кузове было весьма прохладно. Ребята кутались в старые шинели, но этого было недостаточно. Поэтому одну бутылку водки они распечатали и постепенно приговорили, закусывая старшинским салом.
По приезду на место Ткаченко сначала сходил в контору, где отметил все необходимые бумаги, а потом отправились дальше – вглубь леса.
С радостью, выбравшись из машины и немного размявшись, ребята под руководством Васильевича двинулись за елками. Им нужно было заготовить одну большую елку высотой метров десять – в клуб и десять маленьких елочек – на кафедры, в казарму и еще куда-нибудь. Собаку Дези оставили в машине, для охраны.
Нужную огромную елку нашли быстро. Высотой она была метров пятнадцать, но Васильевич сказал, что свалят ее, а затем отпилят верхушку нужной длины – так всегда делают, ведь верхушки все красивые, а разнарядки все равно дают на двадцатиметровые елки.
Но пока пилить не стали, а решили сначала набрать маленьких елочек. Веревки и пилу, чтобы не таскать с собой, оставили возле ели. Васильевич стал на лыжи и направился вглубь леса, наказав каждому принести по две елочки.
Ребята разделились по парам, и пошли в разные стороны, чтобы особо не мешать друг другу.
Андрей Олегов с Володей Николаевым пошли вправо. Они решили двигаться параллельно дороги, тем более прапорщик сказал им, что метров через двадцать будет тропинка, по которой они выберутся как раз к машине. Они быстро срубили по две небольшие елочки и, решив срезать, двинулись через лес к трассе, мечтая поскорее забраться в машину, чтобы погреться. Но тут начались неприятности. Снега было почти по пояс, а в некоторых местах ребята проваливались целиком – видимо попадали в овраги.
- Слышь, Спец, тут главное в волчью яму не попасть, предупредил Андрей Николаева, который, как трактор, упрямо пробирался через сугробы.
- Быстрее, быстрее, - отвечал, усиленно сопя, Володя, - Раньше выйдем – больше отдохнем.
Но, видимо, раньше выйти им не удавалось. Старшина говорил про несколько десятков метров, а они отмахали уже метров пятьсот. Обессиленные они упали прямо на снег, подстелив под себя злополучные елки. К тому же, интересно, откуда еще силы остались, ребята покидали друг в друга снежки.
- Сколько времени мы уже тут ползаем? – спросил Володя.
- По моим золотым, - ответил Андрей, с трудом вытаскивая из внутреннего кармана часы, - Минут сорок. Как бы без не уехали.
И тут они услышали спасительный шум мотора. Они вскочили и увидели, как справа промелькнул силуэт автомобиля.
- Туда! – одновременно закричали они, и рванули в сторону дороги.
Минут через десять они выбрались на трассу. Их автомобиль остался позади метров так триста. Две елки за время их путешествий по лесу пришли в негодность, и их пришлось выкинуть, но главное топор был на месте.
Возле машины их ожидал приятный сюрприз. Во-первых, никого не было. Во-вторых, в кузове уже лежало десятка два елочек.
Ребята закинули свою добычу в кузов, и сами залезли туда, расположившись прямо поверх лесных красавиц. Откупорили бутылку водки и исключительно в целях согревания выпили грамм по сто.
Прошло еще минут двадцать, когда они услышали какие-то непонятные крики. Они мгновенно спрыгнули на дорогу. Крики стали отчетливее. Это был голос Оганесяна, а кричал он: «Помогите». Ребята побежали в сторону криков, но, увидев открывшуюся им картину, остановились и чуть не покатились со смеху – прямо через поле ползли две фигуры.
Это были Артур и Сергей Балаганов. Они отправились в левую сторону, но елок там подходящих не было. В итоге, изрядно пропетляв и срубив всего три неказистые елочки, они решили идти обратно. Но тут Сергей заметил машину, которая показалась им совсем близкой. Поэтому они двинулись напрямую, абсолютно не подозревая, что ожидает их на пути. А на пути было поле. И если даже в лесу снега было по пояс, то в чистом поле его было по самую макушку. Однако ребята довольно быстро и, как им казалось, легко преодолели треть пути, что решили не возвращаться. Но с каждым шагом становилось все глубже. От елочек остались только жалкие лохмотья. Но, что самое страшное, Артур потерял топор, когда пробирался сквозь сугробы. Да еще по пути Серега потерял валенок, но потом нашел его.
Но все закончилось. Андрей с Володей помогли выбраться на обочину, где они уселись, потому что лезть в кузов сил не было. Для поднятия сил допили бутылку водки.
Приблизительно через полчаса появился Быстрый. Оказалась, это он уже натаскал столько елок, бегая на лыжах, как заправский лесник. Поматерившись по поводу утраченного топора, он, успокоившись, после того, как Артур пообещал ему купить в Питере новый топор, сказал:
- Поехали, я отличную большую ель присмотрел. От дороги недалеко – тащить меньше.
Радостные курсанты быстро погрузились в машину. Проехали не так уж и далеко – километра полтора. Потом зашли в лес метров на тридцать. Елка действительно была очень даже хороша.
- Ну, давайте приступим, - начал было Васильевич, но осекся, увидев загадочные лица курсантов.
- Тут такое дело, товарищ прапорщик, - ответил за всех Сергей Балабанов, - Веревки и пила остались у той, у первой ели.
Последовала нецензурная лексика. Старшина расписал все достоинства собранной им команды, но, делать то нечего, взяв с собой Оганесяна, поехал за пилой.
Как долго их не было, ребята даже стали волноваться. Но вот машина подъехала. Старшина вылез чернее тучи. Оказывается, он сам не захотел тащить пилу с веревками, а послал Артура, вручив тому лыжи. Он-то не догадывался, что Огнетушитель, как чисто южный человек, ни разу не стоял на лыжах. Поэтому случилось то, что и должно было случиться – Артур вернулся через полчаса на одной лыжине, а другую с отломанным мыском, нес под мышкой.
Кое-как успокоившись, Васильевич начал руководить:
- Бестолочи! Слушайте внимательно. Главное, когда спилим елку не стоять прямо под ней, а то стволом задавит!
Стали пилить. Причем ребята так старались, что пила со свистом выскочила с другой стороны. Но, к всеобщему удивлению, ель, пропиленная насквозь, осталась спокойно стоять на своем месте. Может быть Васильевич и придумал бы что-нибудь своим опытным старшинским умом, но Артур, видимо решивший исправить все свои сегодняшние проколы, решил сделать все сам. Он вставил в распил топор и, пользуясь им как рычагом, захотел столкнуть дерево. Раздался треск, и уж е через секунду Артур вручал ошарашенному старшине обломанный обух от топора. При этом он состроил такую торжественную и одновременно грустную физиономию, что остальные курсанты буквально попадали со смеха.
Но Васильевич не успел даже рта открыть. Внезапно сильный порыв ветра смахнул ель с ее пня-постамента. Это было красивейшее мгновение. Ель буквально на мгновение зависла в воздухе, а затем стала заваливаться в совершенно другую сторону. То есть с ту сторону, какую не планировал Васильевич, поэтому Володя Николаев оказался как раз под падающим стволом. Все застыли буквально на мгновение, а затем бросились в рассыпную, но Володя не видел, что ель падает прямо на него, и бежал как раз по курсу ее падения. При этом умудрился споткнуться, но не упал, а перекувыркнулся в воздухе, как гимнаст, и побежал дальше. Все кончилось хорошо. Ель застряла в макушках других деревьев. При этом она так крепко уперлась в свой же пень, что сдвинуть ее было просто невозможно, да к тому же при падении верхушка ее изрядно обломилась.
Ткаченко принял решение спилить другую ель. На этот раз им повезло – неподалеку росла еще одна красивая елка. Ее свалили быстро и без проблем. Отрезали верхушку, связали ее веревками. После этого старшина повеселел – задание командования все-таки выполнили. По такому случаю под крики «Ура!» распили шампанское.
Решили покушать и возвращаться. Но сюрпризы, как оказалось, еще не закончились. В кабине ребята обнаружили довольную и умиротворенную собаку. Дези, явно устав сидеть в одиночестве, внимательно обследовала содержимое сумок с провизией и съела все, что смогла съесть. Осталась только водка и вареные яйца – десять штук. Вот тут уж Васильевич отвел душу, надавав Дези пинков.
Но ладно, зато долго не засиделись, а, решив есть прямо в пути, погрузили елку в кузов и тронулись в путь. Правда, старшина решил под конец этих приключений отомстить Оганесяну. Он посадил его с собой в кабину, зная, что остальные курсанты будут в кузове пить водку. Как Артурчик не пытался отмазаться, прапорщик остался непреклонен.
Закончилась эта история вполне благополучно. Доехали быстро и без приключений. Выгружали елки и устанавливали уже другие курсанты, а наши ребята сразу отправились в столовую, где их накормили вкусным ужином, а затем отдыхать. Артуру же пришлось покупать новый топор и топорище, да еще лыжину склеивать, но это все мелочи. Главное – неотвратимо приближался Новый Год!
Домо-о-о-ой!

Отпуск

Приближался очередной отпуск. Сессия была не слишком сложной, да и как обычно курсанты сдавали по принципу: «Наплевать на средний бал – лишь бы отпуск не пропал!». Все дело в том, что не прошедшего экзаменационные испытания задерживали в отпуске до того времени, пока он не сдаст все долги, а то и вовсе не отпускали домой – самое страшное для курсантов. Во время зимнего отпуска это называлось «ПЗО» (конец зимнему отпуску), а во время летнего просто – «Артек».
Но помимо двоечников была еще одна категория невыездных курсантов – «политзаключенные». Эту компанию составляли такие ребята, которые по причине плохой дисциплины задерживались в отпуске на определенное количество суток, пропорциональное своему нарушению воинской дисциплины. Но они в отличие от двоечников могли добиться амнистии. Для этого начальство нагружало их работой, по выполнении которой наказание снималось, и радостные курсанты отправлялись в долгожданный отпуск.
Наша дружная компания училась довольно неплохо, и трудностей с двойками не возникло, но у двоих случилась проблема с дисциплиной.
Первый – Артур Оганесян. У него постоянно случались конфликты с Ивунеевым, который стал уже подполковником и занимал должность заместителя начальника факультета по воспитательной работе. «Огнетушитель» старался как мог избегать «Воня», но их пути почему то всегда пересекались. Ивунеев ловил Артура с завидным постоянством – за курением в туалете, в самоволке в бане, в буфете во время занятий и много-много других раз. Оганесяна конечно сразу наказывали, и он почти не вылезал из нарядов, успевая при этом однако хорошо учиться. Но в итоге к отпуску у «Огнетушителя» было очень много записей в «Черной книжке», и начальник курса задержал его в отпуске на три дня. Довольно много, так как зимний отпуск был всего две недели, да к тому же это был первый отпуск.
Второй - Женя Барсуков умудрился залететь Тихорееву во время зарядки. Пока все добросовестно занимались спортом, он сел в проезжавший мимо троллейбус и отправился кататься по городу. Потом он пересел в другой троллейбус, чтобы вернуться обратно. Но на обратном пути к несчастью в тот же троллейбус зашел Тихореев и застукал там Барина, причем спящего – Женя до этого полночи чертил эпюр в ленинской комнате, и его сморило. Случилось вся история почти перед самым отпуском, поэтому Барин и загремел в черный список «невыездных». Наказали Женю двумя днями задержки.
Ребята простились с «героями» и отправились домой. Кроме «Робинзона». Оказалось, что добраться на Шикотан зимой практически невозможно – почти все две недели отпуска уйдут только на дорогу, да и денег нужно было много заплатить – билет до Сахалина и обратно, потом на пароходе до острова, а скидка была только 50%, короче сплошной гемморой. Поэтому он решил домой не ехать. Его все приглашали к себе в гости, но он поехал к Сереге Балаганову в Болшево – захотел посмотреть Москву.
Итак, все уехали. Всего на курсе осталось человек сорок, из них «политических» всего трое. Женя и Артур скучали в казарме, когда к ним подошел третий товарищ по несчастью Витя Костин из третьей группы, которого задержали на целых пять дней. Ему объявили за самоволку в ночное время трое суток ареста, но Витек садиться на губу не захотел, а стал косить по здоровью. Это он умел делать хорошо, и врачи не разрешили его сажать, а другое наказание уже нельзя было объявить – вот ему и отомстили. Так вот подходит Витя и говорит:
- Что, арестанты, скучаем? Дело есть. Домой хотите скорее поехать?
Такой вопрос сразу заинтересовал наших героев, и они активно вступили в беседу.
- Собаки не лают, конечно, хоть сейчас рванем! Наперебой чуть не закричали Женя с Артуром.
- Значит так, хлопцы, - продолжал Витек, - Я тут договорился с «папой» расстаться на время отпуска по-хорошему. Он дает нам какое-то офигенное задание. Мы его быстро делаем и свободны.
- Идет, но что делать-то нужно?
- Кто его знает, он еще думает, но я думаю, сделаем все и даже больше – домой хочется, аж сил нет, - Витек от волнения даже засопел, значит входил в раж, - Короче надо соглашаться, а то просидим здесь бестолку, ведь даже в город не отпускают.
- Добро, кабан, - поставил точку в этом вопросе «Огнетушитель», - получай задание!
Начальник курса еще раз подтвердил свою кличку «Чума». Он дал ребятам такое задание, какое, наверное, целая группа бы делала не один день. Радостно улыбаясь, он показывал курсантам фронт работ:
- Вот здесь все очистите с пятого этажа до самого низу, а потом весь мусор на улицу, а ступеньки вымыть. Сделаете и домой.
Нужно было очистить запасной выход, а это довольно широкая лестница в пять этажей, от всякого хлама. Чего там только не было. И строительный мусор, и старая потрепанная курсантская форма, и поломанная мебель и просто грязь. Да, работы тут навалом. Но ради убытия в отпуск, курсанты готовы на все.
- Беремся, товарищ майор! Сделаем все в лучшем виде, - сказал Витек, - готовьте отпускные листы.
Только Анчумов удалился, вступил Женя:
- Тебе, Витек, понятно здесь пять дней сидеть, а мне всего два. Да мы тут будем трое суток точно карячиться. Без сна и отдыха.
- Ладно тебе, «Барин», - успокоил его Витя, - выкрутимся!
- Это точно, - поддержал его Артур, - если Костин сказал, что придумает, как отмазаться, то значит сделает.
- Начали, работнички! Думать будем на месте, - позвал их за собой Витек.
Первое, что придумал Витек Костин, это то, что весь мусор нужно сбрасывать вниз, и только потом уже выносить его на свалку, а то иначе придется наматывать много кругов. Поэтому носилки пока отбросили в сторону и стали весело сбрасывать весь этот хлам. Да зрелище было просто великолепное. Особенно классно, когда с пятого этажа грохалась вниз какая-нибудь мебель – тумбочки и стеллажи. Причем многие из них были в довольно приличном состоянии, но приказ есть приказ, и в армии его нужно выполнять неукоснительно. Захочешь же проявить инициативу, то сам и будешь ее расхлебывать. Хорошо еще, что в здании в этот момент никого не было – все находились в учебном корпусе.
На сбрасывание мусора с лестницы ушло совсем не много времени – около трех часов. Но затем внизу открылась просто удручающая картина – завал доходил до середины первого этажа, и как его теперь разбирать было просто уму не постижимо.
- Ну что, Склифосовский? – обратился к Витьку, чесавшему в задумчивости затылок, «Барин», - Что дальше будем делать?
Надо заметить, что свалка находилась в метрах трехстах от выхода, что давало понять ребятам о предстоящей грандиозной работе.
- Ладно, пацаны, перекур, - выдавил из себя Витек, - пошли в буфет перекусим и там все спокойно решим.
- И то верно, - опять поддержал его Артур, - пойдем, Барин, хоть немного себя потешим.
Есть особо им не хотелось, поэтому слегка перекусив пряниками со сметанкой, троица вернулась к своим Агиевым конюшням, так ничего и придумав. И тут осенило Артура.
- А это что, вход в бомбоубежище? – радостно закричал он, указывая на дверь в закуточке под лестницей.
Да там располагался вход в бомбоубежище, которое располагалось подо всем зданием и на настоящий момент не использовалось. Лишь часть его использовалась в качестве подвала, где хранился всякий рабочий инвентарь и тому подобное. Да еще некоторые курсанты хранили там гражданскую одежду, которую периодически тайно одевали, что почувствовать себя более комфортно на прогулках в городе или на танцах.
- Отличная задумка, - закричал хмурый до этого Женя, - ломай быстрее дверь!
Быстро расправившись с замком, ребята затолкали весь хлам в бомбоубежище-подвал. Сначала хотели все так и оставить, но хитрый Витек заставил затолкать мусор еще дальше – за угол и там немного замаскировать. Он, зная характер Анчумова, оказался как всегда прав. Дверь потом закрыли гвоздем на какой-то бесхозный замок. Женя и Артур начали отмывать лестницу, а Витек поехал в кассы за билетами для всех троих. Успех был грандиозный!
Начальник вернулся в казарму около пяти вечера, приведя с собой толпу двоечников, из которых улыбалось от силы человек пять – они сдали свои долги и могли паковать чемоданы.
- Ну что, проклятые нарушители воинской дисциплины, - обратился «Чума» к нашей троице, смотревшей телевизор, - запыхались и отдыхаете? А может отказались от досрочного освобождения, а?
- Нет, товарищ майор, - ответил за всех Витек, - Готовы сдавать работу и получать отпускные листы.
Изумлению «папы» не было предела – лестница, еще вчера казавшаяся непроходимой баррикадой, блестела как у кота… Но, так как он все же приехал из войск, то, конечно, своим глазам не поверил и помчался вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Там он осмотрелся и обнаружил дверь в бомбоубежище. Но, подергав замок, призадумался. Ребята загадочно улыбались. Но «Чума» был не прост. Покопавшись в своих вместительных карманах, он вытащил гвоздь и через мгновение открыл замок и распахнул дверь. «Копец» - пронеслось в голове у Жени Барсукова. «Пропал совсем отпуск» - подумал Артур Оганесян. Только Витя Костин выражал собой полное спокойствие.
- Черт, темно, а у моего фонарика батарейки сели, - произнес «Папа» и вывел наших героев из оцепенения – хоть это хорошо.
Но он не успокоился, достал из кармана спички и, зажигая их, смело шагнул вперед, по-прежнему не доверяя своим глазам, и тут же крепко выругался и выскочил обратно. Весь его ботинок и даже часть брючины были вымазаны в дерьме.
- Наверное, там живут просто огромные кошки, товарищ майор, - еле сдерживаясь от смеха, сказал Витек вслед убегающему наверх майору.
Как только он скрылся, ребята покатились со смеху.
- Откуда кошки-то взялись? - придя в себя, спросил Женя.
- Кошки – это я! – произнес Витек.
Курсанты снова взорвались взрывом хохота, а Артур с Женей поражались находчивостью Витька, который спас их от почти неминуемой расплаты и вызволил из плена.
Домо-о-о-о-ой!