Андрианова Юлия - До десяти

До десяти

Без причин и без правил, пактов, декретов, нот.
Не включая сирену - да даже не стукнув в дверь -
Пустота вдруг приходит в меня, как лесной енот.
Вроде с виду смешной, но совсем не домашний зверь.

Разбросав то, что было важным и дорогим -
Это хлам, понимаешь? Один лишь ненужный хлам! -
Пустота предлагает мне выпить - «на ход ноги»,
Поворот колеса, да хотя бы на взмах крыла.

Я одно только помню: прежде всех дел и слов.
Сосчитай – не до сотни, всего лишь до десяти.
Из премудростей мира – совсем небольшой улов.
Но не нужно быть сильным. Нужно суметь спасти.

Пустота хочет снова: ехать, бежать, брести.
Невзирая на карту, не складывая маршрут.
Я однажды сорвусь, не добравшись до десяти -
Может быть, в Самоа, а может быть, и в Бейрут.

Разве можно суметь сдержать ураган в горсти?
Разве окрик заставит назад отступить прибой?
Прикрываю глаза и считаю до десяти.
Как банально - бежать, унося пустоту с собой.

Эритроцит

Тая – простая сибирская девка с тугой косой,
Солнцем в глазах и характером «Боже мой!»,
Как-то схватила рюкзак (мать кричала: – стой!) –
Резво вскочив на подножку (одна! Зимой!).

Сеть кровотока – просёлки и трассы, шоссе, пути -
Тае открыла её потайную суть:
Эритроцитом свободу свою нести,
Чтоб кислород каждый встречный сумел вдохнуть.

Тая учила смеющихся тайцев варить борщи,
С маху рубила зелёные крылья пальм.
В Мьянме рыбак ей кричал: – Подсекай! Тащи!
А впереди уже ждали Лаос, Вьетнам…

Мама твердила: – Всё блажь, где родился, там знай шесток!
Замуж пора и работу, как у людей.
Но увлекает настойчивый кровоток –
В земли вомбатов и сумчатых медведе́й.

Сетки дорожной не видно начала и нет конца;
Но лучше мамы не сварит никто борща.
Смейся! Усталость и тени гони с лица!
Но возвращайся, Таисия, возвраща…

Зимнее

Сейчас писать о нём – нехорошо.
Он штамп, как взгляд луны, как «шшурх» прибоя.
Но что же делать, если снег пришёл?
Пришёл и всё вокруг накрыл собою?

Внезапно стали тропы не нужны.
Гиперболы, метафоры – пустое,
Раз он из яви перебрался в сны
И там обосновался на постое.

Не различая неба и земли,
Смотрю я, в затянувшемся простое:
Ох, сколько мы, ребята, на/мели.
Ведь жизнь – заданье, в сущности, простое…

Рекорд вчерашний наш побит, забыт.
Отмерены награды, как в аптеке.
А он опять: летит – летит – летит…
И медленно ложится нам на/веки.