Владимир Геннадьевич Кузин

Посвящается, павшему за жизнь на земле, русскому воину.
Спасибо вам, отцы, братья, соотечественники! Огромное человеческое спасибо!
И низкий поклон!

Не знал он, падая в траву,
взгляд в небо бросив напоследок,
Что позже ту его победу
Чужой победой назовут.

Не знал он, с пулей у виска
погибший где то под Варшавой,
что у него не будет права
на память добрую в веках.

Не знал он. Просто шёл на смерть.
Кому то всё же было надо
сдержать фашистскую армаду
в ту бесовскУю круговерть.

Он просто шёл. Не на убой,
как позже выведут в каноны,
не на убой, а в бой пошёл он,
дрожащий мир прикрыв собой.

Ему всего то двадцать лет,
а может даже было меньше...
Ещё совсем не знавший женщин,
с печатью детства на челе.

Он помнил лишь отца и мать,
платком махнувшую с перрона,
и друга Гришку Левензона,
и дом, и школьную тетрадь.

Он помнил иву у пруда,
парк летний с вышкой парашютной
и дворик свой, такой уютный...
И вот война..! И вот беда..!

И он пошёл не на убой,
а в бой! За мать, за пруд, за дворик.
Что б мир - огромный крематорий -
Был и спасённый, и живой...

А позже добрый дядя Сэм
возьмёт и скажет в микрофоны
(что тоже возведут в каноны):
"Победный марш звучит не всем!

Звучит он только США,
французам и британцу Билли!
А русские? Да.., тоже были..,
Но преуспели там едва..."

И мир, спасённый и живой,
со зла, а может быть от скуки
Всё будет выть и улюлюкать,
и ныне не унять его!

И сбросит, правде вопреки
Он память, как пустую ношу.
И вот болгарского Алёшу
Уже кромсают на куски..!

Не знал он этого тогда,
Травою став, берёзой, тиссом,
дождём над Одером и Вислой.
Он знал лишь, что пришла беда.

Не знает он и по сей день
Простой, безусый, русский мальчик.
А если б знал, то даже ярче
горел на жертвенном огне!

Ведь дело всё таки не в том,
что где то, кто то, словно "мани",
чужую славу прикарманил,
оставив совесть на потом.

А в том, что в мире воротил,
как Богом посланный мессия,
есть этот мальчик из России,
что всех спасёт и всех простит!