Семизарова Галина - Чижик-Пыжик, где ты был?

Гадание для Птицы не задалось с самого начала. Два раза выпадали строчки про бухло, а с третьей попытки Довлатов выдал: " И опустили гроб в могилу". Я обиделась окончательно и наутро сдала сборник рассказов в библиотеку. Какого черта я пыталась искать ответы на свои вопросы в чужом творчестве, я так и не поняла. Собственно, никаких вопросов уже не осталось. Все и так было ясно. И даже решение принято. И рюкзак собран. Вот только закрыть дверь в свое грустное прошлое я почему-то никак не могла. И все тянула с последним шагом. По хорошему этот шаг надо было бы сделать лет двадцать тому назад. Когда я поняла, что с замужеством промахнулась. Но, стоило только подумать в этом направлении, как мама начинала смотреть на меня глазами больной кошки. В ее понимании выходить замуж надо было раз и навсегда. А уж попытка лишить ребенка отца – и вовсе выглядела смертным грехом. И не важно, что отцу ребенок не был нужен с самого рождения. И что собачились мы с мужем по десять раз на дню. В маминой учительской голове кем-то раз и навсегда был уложен постулат о том, что худой мир лучше доброй ссоры. И она всячески пыталась до меня это донести. А в итоге – страдали все. И я, и дочка, и она сама. Думаю, что и мужу было с нами несладко. Мамы уже год, как нет. Дочка выросла и уехала учиться в большой город. А я все торчу в нашей провинциальной дыре – и никак отсюда не уеду. Хотя вроде бы есть куда. Одноклассница моя Анька Сидорова лет двадцать уже, как в Питере живет. Причем последние пять – совершенно одна. И все пять выносит мне мозги на предмет – когда же я к ней приеду? Сманивая меня, то перспективой дочкиного поступления в приличный вуз, то обещанием подыскать мне хорошего мужика, то возможностью просто пожить «для себя». А я все никак не решусь.
Дочка со своим Костиком давно в Новосибирск уехала – ни разу со мной не посоветовавшись. А «мужика» мне и предыдущего хватило за глаза и за уши. Пожить для себя было бы, наверное, совсем неплохо – но, по большому счету, делать я этого не умею. «Чувства долга», которое во мне с детских лет засело, хватило бы, наверное, на пятерых. В итоге я не столько жила, сколько вечно была кому-то должна. Не скажу, что мне было слишком трудно заниматься домашними делами. Но ведь мне и элементарного «спасибо» за это никто не говорил. Даже мама, болевшая несколько лет, считала, что мотаться к ней каждый день на другой конец города – совсем не подвиг. А я ведь из-за этого и дочку упустила, и работу потеряла. Дочка бабушку, в общем-то, любила – но в разумных пределах. И себе внимания хотела тоже. А у меня на нее ни сил, ни времени уже не оставалось. Вот она и нашла себе – сначала компанию, а потом и Костика. Хорошо, что хоть мальчик правильный оказался. Школу они закончили. И вместе учиться уехали. А ведь легко могли бы меня уже и бабушкой сделать! Катала бы сейчас коляску – и не рассуждала бы на тему: как жить дальше? А мне всего-то сорок! И ни в какие бабушки я пока не собираюсь. И даже в тетки не хочу. Потому, что меня в нашем доме серьезно никто не воспринимает. Все «птичкой» дразнят. Пела я когда-то в хоре дурацкую песенку о том, кто такие птички? И засветилась на местном телевидении.
В хоровой юбилей крутили по «ящику» передачу столетней давности – где я солирую. С фамилией – на весь экран. А кто ж в нашем городе ее не знает – при мамином- то заслуженном учительстве? Так что, как говорится, пять минут позора – и ты кинозвезда. Нет, пела-то я хорошо. Да вот только теперь даже сопливые обитатели песочницы зовут меня «тетя птичка». Иногда думаю, что дочка еще и поэтому из гнезда смоталась. Я себя тоже серьезно не воспринимаю. Даже не понятно – как меня при такой внешности замуж занесло? Наверное, только потому, что я готовить хорошо умею. Вечно своих иногородних подружек в общаге подкармливала. А грядущий муж у них в комнате тусовался. Вот и начал вокруг меня кренделя выписывать – пожрать он всегда любил. А я так удивилась тому, что кто-то мной интересуется, что замуж вышла. Чем он там интересовался – моими котлетами или городской пропиской – он теперь уже не признается. Но за красотку меня не держит явно и давно. Ибо при встрече до сих пор ехидничает: «вам улыбнуться – или сами умрете»? Это он на зубы мои намекает. Ну, что выросло – то выросло. Про брекеты во времена моего детства не знали. А может, просто маме, замученной своим учительством, было не до этого. Она меня одна растила. Ребенок сыт, одет, здоров – так и чего еще надо? А мне это абсолютно не мешало. В школе меня не гнобили – мальчишкам я списывать давала, девчонки во мне конкурентку не видели. Поэтому жили дружно. А в хоре лучше меня все равно никто не пел – и меня там и такую любили. Когда я вместо музилища в педагогический поступила, хоровик наш чуть не плакал. А куда ж было деваться учительской-то дочке? И в мыслях ничего другого не было! Мама бы не поняла. В общем, просуществовала я свои сорок лет совершенно обыкновенно. Но потом взбрыкнула – и поняла, что на чувстве долга прожила слишком долго. И засобиралась к Аньке в Питер. И даже рюкзачок собрала. Вот только за билетом на поезд я странным образом все никак не дойду. Хотя здесь меня абсолютно ничего не держит: с мужем я благополучно развелась, мамы – нет. А у дочки – своя жизнь.
То, что обиделась я на Довлатова совершенно напрасно, я таки поняла.
Когда где-то после Малой Вишеры мне моя «сидорова коза» позвонила. Чтобы сказать, что она дико извиняется, но в Питере ее не будет. Потому, что у папы в Орске случился инсульт, и она к нему первым же самолетом улетела. А оставить для меня ключ от комнаты ей, пока еще не сироте, совершенно негде: ибо соседи-алкаши для таких дел не предназначены. А еще она горюет, что любимые фиалки без нее на подоконнике помрут. Потому, что поручить их некому. Интересно – а то, что Я в чужом городе тоже помру – это не повод для печали? Она мне про папу, видите ли, в «Контакте» написала – и сильно удивлена тем, что я к ней еду. А ничего, что я на паровозе который день пилю, и никакого интернета у меня здесь нема? Потому, что планшет давно от голода «умер». В моем дурацком плацкарте розетка – одна на весь вагон. И драка за нее идет не на жизнь, а на смерть. Хорошо еще, что мой мобильник до сих пор жив, и она мне на него дозвонилась. И что мне теперь делать? – в обещанную могилу ложиться? Возвращаться мне некуда: квартиру я на месяц сдала.
На эти деньги в Питер-то и еду. Да и от них не так много и осталось – так, на первое время. С учетом одинокой булочки и пачки сигарет. Я же надеялась у Аньки приткнуться и работу найти. Благо у репетиторов с этим особых проблем нет. А где теперь жить-то? Даже самый дешевый хостел мне не по карману. Ладно, несколько ночей можно и на вокзале провести, а там видно будет.
Хоть город посмотрю – раз уж почти приехала.
Сдавать рюкзак в камеру хранения я не стала.
Во-первых, удовольствие это дорогое, а у меня и так каждый рубль на счету. А во-вторых, в рюкзаке у меня любимый планшет проживает – и я его в чужие лапы не отдам. Можно, конечно, аппарат вынуть – но тогда нет смысла рюкзачок сдавать: там полторы тряпочки лежат и почти ничего не весят. К тому же, как я из разговоров в вагоне поняла, можно почти в любом кафе на Невском в интернет выйти под чашку чая. Мне, правда, не столько нужно в Сеть, сколько время где-нибудь провести, когда по городу носиться устану. Хотя «носиться» - громко сказано. Питер меня дождем встретил. Поэтому, надо быстренько решить – в какой музей я иду и там от сырости спрятаться. Стыдно признаться, но познаний у меня о них не густо: к Русскому музею, Эрмитажу и квартире Пушкина – почти ничего и не добавлю. Посмотреть дома карту города я как-то не удосужилась. Думала, что сделаю это у Аньки. Но, как известно, человек предполагает – и ни хрена у него потом из этого не выходит. Прорысачив по Невскому под относительно мелким дождиком, добраться я успела только до Мойки. А дальше начало накрывать крупным. Я выпила кофе в ближнем подвальчике, поняла, что до Эрмитажа не дойду, и, жалея старые кроссовки и свое не самое крепкое здоровье, умчалась к Пушкину.
Удачно сплавив свое сокровище тетеньке из гардероба, я нацепила «бахилы» и оглянулась. Судя по разговорам, компания желающих прикоснуться к вечному, собралась достаточно разношерстная. Парочка студентов из Москвы, семейство из Пскова, три летчика из Хабаровска, я – чучело зауральское, и странный питерский дяденька. Не понятно, как сюда попавший. Хорошо «упакованный» и пахнущий дорогим парфюмом. Таких, как он, скорее в ресторане встретишь, чем в музее. Я на него сразу внимание обратила. Точнее, не столько на него, сколько на его ботинки – добротные и на толстой подошве. Еще подумала – везет же некоторым! Наверняка в них по лужам можно без последствий гулять. А мои кроссовки уже призадумались – не сказать ли мне все, что они думают о хозяйке? Впрочем, что толку горевать и завидовать? От этого все равно ничего не изменится. Больше я ни о чем подумать не успела, потому что пришел экскурсовод, и мы на два часа из действительности выпали.
По закону бутерброда мероприятие закончилось значительно раньше, чем дождик. После экскурсии мы высыпали во двор и дружно нырнули в подворотню. Понимая, что декорации ни разу не поменялись. Я вспомнила тырнетный прикол на тему: «Давно ли в Питере идет дождь? – с 1703 года» и, вздохнув, печально полезла в рюкзак за зонтиком. Хотя по большому счету он ситуацию не менял. Потому, что бежать до Невского далеко, тротуар узкий, а вдоль него полно всяких магазинчиков, увешанных цветочными ящичками, которые с раскрытым зонтом обходить еще сложнее, чем без него.
Я дождалась, пока дождь немного затих, перешла дорогу и понеслась вдоль реки. Добежала до угла, снова перешла дорогу, и, завернув за угол, нырнула в подвальчик с многообещающим названием «Пышки». Днем я его уже посещала, приятно удивившись ценам и наличию розетки возле углового столика. Я набрала себе пончиков, порадовалась, что в «моем» углу никого нет – и полезла в интернет. Посмотреть – не написала ли мне Анька что-нибудь полезное в плане «куда крестьянину податься»? Но там меня ожидало только ее старое сообщение, днем уже прочитанное. Засада, конечно, но что поделаешь? Я выключила планшет, сунула его обратно в рюкзак, уткнулась носом в тарелку и навалилась на пышки. Пожалев о том, что любимый уже подвальчик находится слишком далеко от вокзала. И там – не поешь, и тут – не заночуешь. Пышки закончились подозрительно быстро, оставив после себя приятные воспоминания и некоторое количество сахарной пудры, которую очень хотелось слизнуть языком – как в детстве. Но взрослой-то тетке это как-то не комильфо – вы не находите? И я посмотрела в зал, прежде чем проделать этот трюк – в надежде остаться незамеченной. И уперлась взглядом в знакомые ботинки, торчащие из-под столика напротив. Летчики и студенты, тоже, кстати, были тут. Отсутствовало только семейство из Пскова. Как-то странно кучно мы все сюда забежали!
Я с некоторой завистью покосилась на чужие тарелки, полные еды, и стала пересчитывать наличность. Понимая, что потом на вокзале жрать захочется все равно, а цены и пончики там будут совсем другими. Так что следовало что-нибудь прикупить здесь на вечер и утро. Мелочи было достаточно. Но среди нее было слишком много юбилейных «десюнчиков» – за которые в моем родном городе знакомые нумизматы накормили бы меня не только пончиками. Я и сама, грешным делом, монетки время от времени собирала. И тратить их на еду мне пока было жалко. Кстати, с бумажными деньгами тоже желательно разобраться. Прикинуть – сколько я могу в день потратить на один музей и один обед? Самое печальное, что сигареты придется свести к минимуму. Организм, гадюка, без плюшек жить соглашается, а без никотина – никак. Наверное, я сказала это вслух. Потому что московские студенты, сидевшие за соседним столиком, на минуту замолчали, потом пошептались – и притащили мне горсточку жетонов на метро.
- Возьмите! Деньгами мы помочь не можем, а жетоны нам уже не нужны – у нас обратный поезд через час.
- А я – курить почти бросил – сказал самый молодой летчик.
И протянул мне пачку «Парламента». Я в изумлении пощелкала «клювом» и даже поблагодарить их не успела. Потому, что два других «летуна», отползавшие на улицу проверить обстановку, вернулись с радостным воплем – Дождь закончился!!! И всех, как ветром сдуло. Ну, вернее, почти всех. Личность в ботинках осталась. И я – тоже. Он в телефоне копался. А я – в рюкзаке. В поисках подходящего пакета под грядущие пончики. Когда я, наконец, разобралась со своими вещами и повернулась, мужчина тоже исчез.
До площади Восстания я, как барыня, доехала на метро. Время было еще не позднее. И вместо вокзала я отправилась разыскивать «Буквоед».
Москвичи его во время разговора поминали добрым словом, и жалели, что в столице таких магазинов нет. Меня прельстило не столько слово «книжный», сколько «круглосуточный». Я остановила какую-то старушку и поинтересовалась – где находится такое чудо? После чего меня за пять минут довели от метро практически за руку. Я купила себе чашечку кофе, прихватила с полки какой-то женский роман и села за столик. Размышляя о том, какой замечательный город – Питер. И каким чудодейственным образом он на живущих в нем людей влияет. И даже – на приезжающих. Срочно требовалось тоже совершить что-нибудь хорошее. Дабы вписаться в питерскую атмосферу добрых дел. И ни чем от местных жителей не отличаться. Я отложила роман в сторонку, допила кофе и отправилась искать путеводитель по городу. Может, хоть советом кому смогу помочь?
«Как пройти в библиотеку?» - иногда очень актуально…
Поезда и вокзалы я любила всегда. А уж питерский красавец меня и вовсе очаровал. Даже вечная вокзальная суета на нем была совершенно другая! Приезжающий народ был совсем не таким, как в моем городишке. Иностранцы, спешащие за девушкой с табличкой, походили на цыплят, бегущих за квочкой. Бородатые мужики с гитарами и рюкзаками, едущие откуда-то с Севера, шумно делились впечатлениями. А ухоженные старушки чинно катили свои изящные чемоданы. По утрам я прогуливалась по вокзальным магазинчикам, курила на дальней платформе. И отправлялась выпить чашку чая в кафешку со смешным названием «Чижик-пыжик». Чай там, правда, стоил, как чугунный мост. Но, если забиться в «аппендикс» у входа, можно было тихо заточить под него принесенные с собой пышки, любоваться происходящим в зале, и спокойно рыться в планшете в поисках очередного не охваченного мной музея. Пустая чашка была некой индульгенцией на сидение за столиком – и обслуга выгонять меня не спешила. Точно такую же чашку я обнаружила в одном из магазинчиков – за смешные деньги. И теперь чаще делала вид, что я посетитель, чем в самом деле им была. Впрочем, в мой любимый «аппендикс» никто особо и не лез. Ибо засунуться туда даже без чемодана было сложно. А уж с багажом – или компанией и вовсе невозможно. Так что мое «гнездо» практически всегда было свободно.
Я сидела в своем уютном уголке, поглядывая сквозь прозрачное стекло на вокзальные часы, ждала, когда стрелка добежит до десяти, и пыталась нарисовать себе план грядущих действий. Уезжать из Питера не хотелось. Я и в Эрмитаж до сих пор не попала, и по рекам и каналам так и не прокатилась. И в пригороды не съездила. Но деньги заканчиваются, а моя «сидорова коза» обратно домой не торопится. Подозреваю, что даже не из-за папы. А нашего общего одноклассника Пети, который, судя по ее отрывочным сообщениям опять куда-то влип. Нянчить Петю было Анькино «все». Она этим все старшие классы и занималась. И пару курсов в институте – тоже. Пока, неизвестно откуда взявшийся в нашем сухопутном и степном городе моряк Вася не увез ее в Питер. С Васей, правда, у нее не заладилось, но комната в коммуналке от него осталась. А теперь вот Анька опять пытается наступить на те же самые грабли. И какая мне польза от ее возвращения, если она приедет не одна?
А куда возвращаться мне? Домой? Чтобы все радостно спрашивали – налеталась ли «тетя-птичка»? Да и жильцы у меня там пока обитают – не выгонять же? Уж лучше тогда к тетке в Оренбург поехать! Благо, отсюда туда прямой поезд есть. Но, Господи, как же не хочется-то! Теплых отношений у меня с маминой сестрой никогда не было. Она и маленькую-то меня не спешила в гости брать, а уж теперь-то я ей тем более не нужна. Хотя, было дело, приглашала к себе, когда на похороны приезжала. Так что вариант «Здравствуйте! Я ваша племянница. Я приехала из Питера и буду у вас жить» – вполне возможен. Но не слишком желателен. Ладно, разберемся! На часах наконец-то появилась вожделенная цифра «десять». Значит, музеи почти открылись. Я вздохнула и полезла в карман за мелочью. Надо было понять – иду я в свои волшебные «Пышки» пешком – или до Невского еду на метро?
- У вас свободно? - вывел меня из раздумий чей-то мужской голос.
Я кивнула головой, продолжая вытаскивать из кучи мелочи красивые монетки и раскладывая «столбиком» остальные богатства по номиналу.
- Всё считаете?
Я подняла глаза. Мужчина, стоявший возле столика с чашкой кофе в руках, был мне смутно знаком. Потом посмотрела на ботинки – и вспомнила. Тот самый красавчик из пушкинского музея. Просто тогда он был в строгом костюме, а сейчас – в обычной джинсовой куртке. Я его даже не узнала сначала.
- А что – нельзя? – поинтересовалась я, распихивая мелочь, по карманам рюкзака.
- Отчего же нельзя? Можно. Просто забавно.
- Ничего забавного. Рубля не хватит – и кофе никто не нальет. Хотя вам-то, откуда это знать?
- Почему? Разве я на олигарха похож?
- Олигарх не олигарх, но судя по вашим ботинкам, вы не бедствуете.
И я засунула свои лапы в старых кроссовках глубже под стол.
- Да не обижайтесь! Хотите я вас чашечкой кофе угощу?
- Спасибо! Но кофе я лучше в «Пышках» выпью. Мне они все равно по пути.
- По пути – куда? Если не секрет.
- Очередной раз попытаюсь в Эрмитаж достояться. Все не получается – то дождь пойдет, то день санитарный.
- А хотите – я вас туда проведу?
- Это как? – изумилась я.
- А так – и он достал из кармана какое-то удостоверение и помахал им у меня под носом. – Я туда со служебного входа хожу.
Сказать «хочу» я не успела. Потому, в кармане его куртки зазвонил телефон. И после пяти минут разговора выяснилось, что сейчас ему надо срочно куда-то бежать. Мы договорились встретиться в знакомом подвальчике завтра утром. И, еле выдрав куртку со спинки прижатого к стеклянной стенке стула, мужчина испарился. Я пожала плечами, убрала в рюкзачок заветную кофейную чашку, и тоже засобиралась на выход. Но зацепилась лямкой за неудачно отодвинутый им стул, и чуть было рюкзак не уронила. Успев поймать его у самого пола. Планшет и чашку, таким образом, я спасла. Но так тщательно разобранную мелочь из карманов рассыпала. Тихо выругалась и полезла под стол ее собирать. И обнаружила среди моих «десюнчиков» и жетончиков на метро, толстый кожаный бумажник. Видно, вывалился из кармана куртки, когда ее так нелюбезно вытаскивали. Ну и ладно. Отдам ему завтра в «Пышках» - все равно ведь увидимся. Вот и доброе дело удачно подвернулось! Самое смешное, что при почти полном отсутствии денег, оставить бумажник себе мне и в голову не пришло. Я даже в метро с ним не полезла – мало ли что? Помню, как старушка в вагоне голосила, что кошелек вытащили. И потопала я по Невскому пешочком. Прикидывая в уме, где бы все-таки в «лопатник» заглянуть? Может, там визитка какая есть с адресом? А то ведь поседеет дяденька до завтра.
С другой стороны визиток там, поди, до хрена.
А я даже понятия не имею – как его зовут? Но не в подвальчике же мне содержимое бумажника разглядывать – там утром народу полно. В общем, надо заскочить в такое место, где меня никто не потревожит хотя бы минут десять.
Я вспомнила про скверик во дворе Фонтанного дома и свернула на Литейный.
Шагала по улице и немного собой гордилась. В городе я всего пять дней, а уже могу самостоятельно найти все, что мне надо, не заглядывая в карту. Когда погода, наконец, наладилась, я развлекалась тем, что гуляла по Невскому, отползая от него то влево, то вправо. Так я нашла и Владимирский собор, и Фонтанный дом. Белые ночи помогали мне в этих прогулках. Под утро я возвращалась на вокзал – и там уже засыпала на пару часиков в пластиковом кресле. Чтобы утром продолжить свои изыскания. Вокруг вокзала я тоже все облазила. И в скверике на Пушкинской посидела, и по улице Марата - погуляла. Обнаружив возле музея Арктики совершенно волшебный серый дом в английском стиле. Сначала хотела его на планшет сфотографировать – а потом передумала. И долго им любовалась, стараясь запомнить его весь – в мельчайших подробностях. Планшет ведь может однажды накрыться «медным тазом», а память – всегда со мной. Я бродила по улицам и втихаря гладила понравившиеся дома лапой. Вспоминала соседкин наказ: «подышать за нее питерским воздухом», и жизни радовалась. Уже не представляя – как я раньше-то без этого города жила? От Москвы у меня таких восторженных впечатлений не осталось. Да и что я там видела, кроме Красной площади да Казанского вокзала? С вечной суетой – и там, и там. Питер в этом отношении совсем другой. У него своя жизнь. И за каждой подворотней он прячет какую-то тайну: то уютный скверик, то старинный фонтанчик, то стрельчатые окна, то дубовую дверь черного хода. И люди тут совсем другие. Как выразился мой сосед плацкарту: «люблю ездить в питерском поезде – здесь такие одухотворенные лица». На этой высокой ноте, я нырнула в нужную подворотню и отправилась искать подходящую лавочку. В кустах погуще и от чужих глаз подальше.
Так – что тут у нас? Куча ненужных мне визиток. Изрядное количество денег – и не только в наших «деревянных». Билет до Риги. Ну, и разумеется, паспорт. Григорьев Данила Григорьевич. Сорок два года. Живет на какой-то неизвестной мне линии Васильевского острова. Вот на «Ваську», как выражаются аборигены, меня ни разу не носило. Ладно, поищем! Но ближе к вечеру.
А сейчас пойду в гости к Анне Андреевне раз я все равно уже здесь!
Я честно отсмотрела экспозицию, погладила рыжего музейного кота и утащилась на лавочку покурить и подумать – куда дальше? И что вообще – дальше?
В вакансиях я утром покопалась – но ничего интересного там не нашла. Оно и понятно – учебный год закончился, двоечники расслабились, отличники и сами все выучили – так что никому мой школьный английский сейчас не нужен. Музеям, может, переводчики и требуются – но явно профильные. А я в этих вопросах дуб - дубом и пень - пнем. Так что с мечтой под названием «в Питере пожить» придется распрощаться. И в обозримом будущем светит мне только теткин диванчик на оренбургской кухне. Причем, аж на три недели! От этой грустной перспективы как-то внезапно захотелось напиться. Я, правда, такие вещи почти не практикую. Но зачем народ квасит – мне сразу стало как-то понятнее. Кстати, а где обещанное довлатовское бухло, о котором в гадании тоже говорилось? Только мне на свои не нажраться. А чужие пока не наливают. Разве что вечером Данила-мастер расщедрится? За обретенные документы. Надо, пожалуй, отправляться на поиски нужного адреса. Учитывая, что по Васильевскому острову мне таскаться пешком, а эта 14 линия совсем с метро не рядом, пора выдвигаться в заданном направлении.
Я выпала из дверей, пытаясь сообразить, в какую сторону мне сворачивать, и увидела чудный синий трамвайчик. А за ним уютную улочку с подобием скверика. Лавочки, фонарики, детишки на роликах. Нет, мне определенно здесь нравится! Я гордо отвернулась от оставшихся у метро маршруток, и двинулась в нужную сторону. Идти пешком пришлось долго, но денег на проезд было жалко. Да и окрестности хотелось посмотреть. Дом мне понравился. Он, правда, был не серый и не в английском стиле – но разные архитектурные излишества в лице начинавшихся с четвертого этажа колонн, его явно украшали. Не считая мелких глупостей в виде каких-то каменных щитов и лепных украшений. Я задрала голову, разглядывая странный верхний этаж, и чуть было не пропустила местную старушку, открывавшую замок на калитке в заветную подворотню. И просочилась следом. Звонить во все квартиры подряд, чтобы мне открыли – и объяснять зачем – как-то не улыбалось. Во дворе - колодце было не так нарядно, как снаружи – но все равно уютно. Интересно, есть ли тут лифт – и на котором этаже нужная квартира? Какие в питерских домах высоты и лестницы я уже успела оценить, затесавшись однажды на «квартирник». Очередные московские студенты не смогли найти нужную улицу, и в благодарность за то, что я их до места довела, меня с собой и утащили. Послушала песенок. И вернулась на свой вокзал довольная, как три слона. Впрочем, это все лирика. Вернемся к проблемам более приземленным. Где тут у нас сто тринадцатая квартира-то?
Я удачно проскользнула в подъезд за очередной «дамой с собачкой», посмотрела на квартирные таблички, и поняла, что шлепать мне придется на самый верх. Никакого лифта в этом старом доходном доме не наблюдалось. Ну, и ладно. Порадуемся хотя бы тому, что в рюкзачке у меня всего лишь планшет, зонтик и пара шмоток. С таким рюкзачищем, какие таскали бодрые вокзальные туристы, я бы вообще три дня поднималась! А если к нему прибавить еще байдарку или, хотя бы, гитару – то и неделю. Я представила себя в таком обличье, похихикала – и не заметила, как до пятого этажа под эти веселые мысли долетела. Оставалось еще два. Ну, тут уже силы меня оставили и даже ненормативная лексика на ум пришла. Я едва доползла до окна между шестым и седьмым этажом, плюхнулась на подоконник и достала сигареты. Срочно требовалось в себя вернуться. Впрочем, покурить не получилось. Потому, что дверь квартиры с заветным номером «113» открылась, и прямо на меня оттуда радостно помчалось что-то большое и лохматое. Я и квакнуть не успела, как меня уже и обнюхали, и облизали. Несмотря на грозное хозяйское «Прибой! Ко мне!!!». Чертова собака команды слушать не желала и продолжала со мной знакомиться. Пытаясь стащить меня с заветного подоконника. Да еще и с выражением на лохматой морде означавшим – «Хозяин! Погляди, что я тут нашел!!!» Наконец владелец этого несчастья сообразил, что стоять наверху и орать без всякого толка, бесполезно. И быстренько ссыпался со своего седьмого этажа. Отодрав от меня своего излишне любознательного питомца.
- Извините, ради Бога! Не бойтесь – он не кусается! Прибой только с виду такой страшный!
- Ага. Собака страшная – залижет до смерти. Что ж вы поводок-то на нее не надели, Данила-мастер?
Мужик чуть было не выпустил из рук ошейник. И изумленно спросил:
– Это вы? А откуда…
Договорить я ему не дала. Просто достала из рюкзака бумажник и положила на подоконник. И аккуратно двинулась в сторону лестницы.
- Стойте! Не уходите! Давайте я вас хоть чаем напою. Через полчасика – когда с этим монстром погуляю. Вы ведь составите нам компанию?
Я покосилась на пса, успевшего ухватить меня зубами за джинсы – и поняла, что составлю.
Мы сидели на лавочке в дальнем углу двора. Прибой радостно гонялся за кошкой. Хозяин молчал. А я пыталась запихать в пачку рассыпанные в подъезде сигареты. Хорошо, хоть подобрать их успела. И упали они на подоконник, а не на пол.
- Угостите сигареткой?
- Ога. Только они паршивые. И что-то я не замечала, что вы курите.
- Иногда себе позволяю. И качество тогда никакой роли не играет…
Я протянула ему сигарету и покосилась на часы, на которых стрелки тихо подбирались к девяти вечера.
- Вы куда-то торопитесь?
- Ну, мне еще обратно до вокзала шлепать. А во сколько разводят Дворцовый мост, я не знаю.
- Его ночью разводят, а сейчас еще даже не самый поздний вечер. К тому же можно ведь и на метро доехать.
- Я свой лимит сегодня уже проездила. Встреча-то с вами у меня не планировалась.
- Давайте я вас все-таки ужином накормлю. А потом на машине отвезу. У вас во сколько поезд?
- Ни во сколько. Я пока никуда не еду. Я ведь в Эрмитаже еще не была.
- Ах, ну да. С этим бумажником совсем из головы выскочило. Я ж сегодня весь дом перевернул, пока его искал. А на вокзал-то тогда зачем, если вы никуда не едете?
- Затем, что я там живу.
- Как это – живете???
- Обыкновенно. Ехала к подруге, а ее дома не оказалось. Не возвращаться же. Да и некуда пока. Я квартиру на месяц сдала. А прошла всего неделя. Знакомых здесь нет. А город посмотреть хочется. Вот и бомжую потихоньку.
- Ох, и ничего себе! Так вы у меня можете пожить. В благодарность за то, что меня спасли.
- В смысле – спасла?
- Ну, там же билет был и паспорт. Мне через три дня на конференцию ехать – а куда ж я без документов? Нет, ну я, конечно, могу и денег на гостиницу дать – но вы ж не возьмете?
- Не возьму. А как вы догадались?
- Ну, другой бы просто паспорт выкинул. А не волок бы его сюда вместе с билетом и деньгами. Значит – вы человек с принципами.
- Это не принципы – это совесть. И издержки воспитания.
- Ну вот. Значит, надо вам что-то другое предлагать. Поэтому я и спрашиваю – не хотите ли у меня пожить? Все равно нам завтра с утра – в Эрмитаж.
- А что вам дома скажут?
- Ничего. Я сейчас один живу. Или почти один – на пару с этим лохматым.
И он кивнул на пса. Я подумала, что, если я останусь хотя бы на ночь, то есть шанс привести себя в порядок. И согласилась.
- Разве что – принять ванну и выпить чашечку кофе?
- Конечно, конечно! И чашечку, и рюмочку – если захотите.
Я рассмеялась – и рассказала ему про гадание.
- Обещанной могилы, правда, не случилось – и все неприятности ограничились ночевкой на вокзале. А вот почему «бухло» выпало аж два раза?
- Потому, что сегодня мы выпьем дома коньячку. А завтра я свожу вас в ресторан.
- А надо? – спросила я, пытаясь спрятать под лавочку свои «боевые» кроссовки. – Видок у меня не очень.
- Видок мы поправим. Хотите, я вам туфли куплю?
- Лучше ботинки – вроде ваших. Мне ж еще три недели по Питеру гулять…
В общем, сходили мы и в Эрмитаж, и в ресторан. И осталась я у Данилы на все три недели. Он же на конференцию свою поехал – а Прибоя, кроме меня, оставить было не с кем. Пес меня, правда, все время норовил к себе на коврик утащить – посчитав, что я – его новая игрушка. Но я быстро ему объяснила – кто на данном этапе в доме хозяин? Учительских навыков мне на это хватило. Потом хозяин вернулся. И мы по всем пригородам прокатились. Теперь вот домой еду – квартиру продавать. Дочке она скорее здесь пригодится. А уж, где я стану жить – со временем разберемся…