Ярушина Татьяна - Последний осенний лист

Осенний лист
Желтые листья скользили по мутной воде и, полностью отдавшись власти ветра, сталкивались друг с другом. Их тонкие края загибались, а исполосованные жилками тельца переворачивались и продолжали свой извилистый путь.
Виктор Николаевич сидел на выцветшей лавочке около пруда и задумчиво смотрел на воду. Внезапно, сорвавшийся с тополя лист медленно опустился к нему на колено. Старик медленно положил руку на него сверху и выдохнул:
– Осенний лист, Аляска, просто так на колени не падает…Видимо, к скорой смерти...
Аляска, большой черный лабрадор, подняла свою морду с крест-накрест сложенных на земле лап и чуть слышно заскулила.
– Да ладно тебе, милая, шучу, – сказал Виктор Николаевич.
Он легонько погладил Аляску по голове и откинулся на спинку лавочки. Люди торопливо сменяли друг друга: красные плащи, серые брюки, черные шляпы и кожаные сумки проскальзывали мимо Виктора Николаевича, а он, не отрывая глаз от пруда, с упоением вдыхал прохладный осенний воздух.
– Красивая у вас собака, – раздался справа от старика детский голос.
Рядом с Виктором Николаевичем плюхнулась девчушка лет десяти, не сводя широко раскрытых зеленых глаз с Аляски.
– Ой, простите, – защебетала она, – здравствуйте! Меня зовут Вера.
– Здравствуй, – не поворачиваясь к ней, ответил старик, – Я Виктор Николаевич, а это – Аляска.
Он указал на собаку, а та, в свою очередь, поднялась на лапы и дружелюбно вильнула хвостом, смахнув рядом с собой стайку листьев.
– Да, это хорошая собака, – продолжал Виктор Николаевич, – она со мной уже давно. Аляска – моё всё.
– Разве собака может быть всем? – спросила девочка, протянув руку лабрадору. Аляска, понюхав её, завиляла угольно-черным хвостом и легонько лизнула ладошку Веры своим влажным языком. Девочка засмеялась.
– Знаешь, Вера, в жизни всякое бывает. Иногда для человека на первый взгляд безделица может стать сокровищем, а иногда собака может заменить целый мир.
– Наверное, так и есть… Но поверить в это сложно, – произнесла девочка и посмотрела на Аляску, которая положила свою морду на старый коричневый ботинок Виктора Николаевича.
– Красиво в парке осенью, не так ли? – не отрывая взгляда от плавающих листьев, спросил старик. – Я прихожу сюда каждый день вот уже сорок три года и отдыхаю душой возле этого пруда.
– А я здесь впервые. Мы с родителями недавно переехали в этот город. Вот я и решила в первую очередь осмотреть парк. Он действительно красивый.
– А еще здесь спокойно, – сказал старик, погладив мохнатую шею Аляски. Собака приподнялась и зевнула. – В этой жизни мало, где можно найти покой.
– Да где же спокойно? Вон, люди кругом, как рыбы, косяками носятся. Разве вы не видите? – удивленно спросила девочка.
– Со временем, Вера, жизнь научила меня всего этого не замечать, – ответил Виктор Николаевич, улыбаясь и покручивая ножку сухого листа, недавно опустившегося на его колено.
– Меня бы кто научил. Дома, в связи с переездом, такой переполох. Постоянные ссоры…– задумчиво произнесла Вера и неожиданно вскочила с места, что напугала трех голубей, вальяжно прогуливавшихся рядом со скамейкой. – Ой, да уже поздно! – воскликнула девочка, искоса заметившая на часах старика отметку шесть – сорок три.
– Да, уже поздно. Спасибо, что составила мне компанию, – произнес старик, опустив взгляд на землю, плотно покрытую разноцветными листьями.
– И всё-таки странно вы сказали, что собака может быть целым миром. Глупо это как-то, – напоследок сказала Вера, – до свидания, Виктор Николаевич, до свидания, Аляска.
– Прощай! Вера... – ответил старик.
***
Четверг выдался дождливым. В парке пахло сыростью, сапогами и женскими парфюмом. Зонтики сменяли друг друга в ярком хороводе, а дождь накрапывал по их макушкам незатейливые мотивы.
Вера сидела на выцветшей лавочке и ждала, когда появятся Виктор Николаевич и Аляска. Уже вечерело, но никто не приходил. Листья на глади пруда были изнеможенными и слабыми, казалось, что у них больше не осталось сил для столкновений.
Потирая руки и покачивая ногами в ярко желтых сапогах, Вера смотрела по сторонам. Её зеленый дождевик был совершенно мокрым, но ей, почему-то сегодня особенно хотелось увидеться с Виктором Николаевичем. Было в этом старике какое-то умиротворение. Вчера, после такого неожиданного знакомства, впервые за время переезда, она спала хорошо. И сегодня, в этот дождливый четверг, ей очень хотелось поделиться этой новостью со своим новым знакомым. Да и в кармане Вериных штанов было припасено лакомство для Аляски.
– Девочка, ты чего это на мокрой лавочке в дождь сидишь, да еще и совершенно одна? – спросила Веру остановившаяся напротив пожилая дама.
– Я жду Виктора Николаевича и Аляску, – отрывая от пруда глаза и переводя их на женщину, ответила девочка.
– Ох, милая, нет смысла ждать. Иди домой. Виктор Николаевич не придет, – с дрожью в голосе сказала женщина.
– Почему же? Он сказал, что приходит сюда каждый день вот уже сорок три года.
– Умер он вчера ночью, – ответила дама, перекладывая ручку зонтика в другую руку.
– Да как же? А Аляска? – широко раскрыв глаза, спросила девочка.
– А Аляску другому слепому теперь отдадут.
– Слепому? Так Виктор Николаевич слепым был? Но ведь он на пруд любовался...
– Любовался! Витя ведь раньше видел, пока глаза не отказали… Тогда-то ему и дали Аляску. Она ведь глазами его была, – ответила дама, ёжившись от холода.
– …Поэтому она и была для него целым миром, который он уже видеть не мог… Теперь я, наконец, поняла, – ответила Вера и поднялась на ноги. – Спасибо, что сказали мне.
– Храни тебя Бог, милая, – сказала дама и пошла дальше, шаркая старыми сапогами по тротуару.
А Вера пошла в противоположную сторону. Ведь еще пройдет очень много лет, пока к ней в этом же парке на колени не упадет её последний осенний лист.