Иванов Вячеслав - Новелла "Ты постучишь - и я открою"

Вячеслав ИРИН

ТЫ ПОСТУЧИШЬ – И Я ОТКРОЮ
(новелла)

«Ты её почувствуешь и узнаешь - мало ли
забытых на свете! Ты вспомнишь её по
одной своей печали!»
Андрей Платонов "Котлован"

Это случилось 31-го декабря прошлого года. Предновогоднее утро не предвещало никаких неожиданностей и уж тем более никаких чудес. Я проснулся около 7 часов и, поскольку выходить из дома не было никакой необходимости, остался в постели. Не глядя, заученным автоматическим движением, дотянулся до пульта и включил телевизор. Праздника не чувствовалось. Настроение – безразличное.
Планов на Новогоднюю ночь не было никаких абсолютно. Не прошло и месяца, как я расстался со своей любимой женщиной, а, следовательно, временами ещё по ней скучал. Последние пять лет Новый год мы встречали вместе, вдвоем. У меня образовался некий стереотип, что этот праздник чисто семейный, домашний, и шумные компании уже как-то не вписывались в моё представление о нём.
В данный момент моя семья состояла из меня самого, моих небольших проблем и радостей и кактуса, стоящего на подоконнике, поэтому я решил Новый год, если не засну, встретить, не выходя из дома и не принимая гостей. Да, конечно, я мог пойти к друзьям, и, чтобы не быть одному, к тому времени, когда все уже начнут расходиться, обязательно «снять» какую-нибудь барышню и привести к себе домой, но все это было бы искусственно и безрадостно: утром, скорее всего, нас обоих ждало бы разочарование.
По этой же причине я не стал затариваться спиртным; лишь на всякий случай припас бутылку шампанского, которую, впрочем, открывать не собирался. Я прекрасно знаю нюансы своего организма. Стоит только какому-то количеству спиртного оказаться во мне – и я уже не могу остановиться. А это повлекло бы за собой тяжелое похмелье, ненужные связи с посторонними женщинами и как следствие – не выход на работу.
День клонился к вечеру – год подходил к концу. Несколько раз звонил телефон, но я не снимал трубку. Время приближалось к полуночи. То равнодушие, в состоянии которого я тогда находился, как нельзя более меня устраивало. Мне не было ни скучно, ни грустно, ни одиноко. И не было празднично.
Стали бить куранты. При их первом ударе я услышал стук в дверь. Нет, не услышал, а скорее почувствовал, что в мою дверь стучат. Гостей я не ждал. Ко всему прочему, мои знакомые, прежде чем зайти ко мне, предварительно звонят по телефону, иначе я просто могу не открыть дверь. Несколько удивившись внезапному вторжению, а больше, наверное, необычному стуку, который не слышишь, а чувствуешь, я повернул ключ в замке.
На пороге стояла Она. Я не знал или, может быть, не помнил её имени. Да и лицо её было мне почти незнакомо.
- Проходи, - я посторонился, помог ей раздеться и провел в комнату.
Всё это время я силился вспомнить, кто Она, откуда знает мой нынешний адрес, и где мы могли с ней познакомиться. Что-то смутно знакомое было в чертах её лица. Она была красива, но красива не естественной, не живой красотой, а какой-то холодной, отстранённой.
Несмотря на наличие любимой женщины, жил я легко: мог позволить себе напиться, не прийти ночевать домой, переспать с посторонней дамой. Может быть, эта барышня пришла ко мне как раз из одного такого моего отсутствия в семье? Не находя ответа на свои вопросы, я на всё махнул рукой – потом разберусь.
- Присаживайся, - пригласил я и пошёл на кухню за шампанским.
Мы выпили.
- Ты думал обо мне. Ждал меня. Поэтому я и пришла. - Это были её первые слова со времени, как она вошла в мой дом.
Я немало удивился. Тем не менее, не показал вида, взял её за руку и мягко улыбнулся:
- Я рад, что ты пришла.
- Ты один. Я тоже очень одинока. - У неё была странная манера говорить: слова её не слышались, а так же, как и стук в дверь – чувствовались.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Я невольно вздрогнул. Да, лицо её было мне знакомо: брови, губы, даже ресницы – всё это я смутно помнил. Но глаза! Я никогда не видел этих глаз! Мне стало не по себе.
- Я тоже думала о тебе, - она в первый раз улыбнулась. - Я помню, как ты на меня смотрел.
- Как? - искренне заинтересовался я.
- Влюблённо и со страхом, - почувствовал я её слова. - Мне понравился твой взгляд. И вот я здесь.
Я ничего не мог понять. Почему у неё такое знакомое лицо и такие чужие незнакомые глаза? И её слова. Почему я их не слышу, а чувствую? Да, я люблю женщин и поэтому могу смотреть на них влюблённо. Но я никогда не смотрел на женщин со страхом. Это абсурд! «Впрочем, - резонно рассудил я, - раз уж пошла такая тема, то не стоит упускать случай».
…Глаза я открыл в половине шестого утра. Работал телевизор. Она лежала на моём плече, и, не мигая, смотрела своими незнакомыми глазами на противоположную стену, но создавалось впечатление, что взгляд её уходил в какое-то мне неведомое пространство. Когда тебе хорошо рядом с каким-нибудь человеком, то обычно говоришь: «Мне с ним тепло». В моём случае я бы сказал иначе: «Мне с ней прохладно». Но эта прохлада не являлась препятствием, наоборот, она как бы сближала нас. Моё тело воспринимало её свежим потоком воздуха в душную ночь. С ней было легко и уютно.
- Доброе утро. Ты очаровательна. Я в тебя влюблён, - я не врал.
- Я тоже в тебя влюблена, - почувствовал я её голос. - Но мне пора уходить.
- Я хочу, чтобы ты осталась.
- Это не возможно, - она оделась.
- Я тебя провожу, - я стал собираться.
- Ни в коем случае, - отрезала она. - Это тоже невозможно.
- Хорошо. Ты мне позвонишь? - я взял её за плечи. - Когда мы увидимся снова?
- Я тебе не позвоню, - она улыбнулась. - Но теперь каждый Новый год ты будешь один, и ровно в полночь я буду приходить к тебе. До шести часов утра.
- Кто ты? - я несколько отстранился.
- Думай обо мне, - она прижалась ко мне, - я это буду чувствовать.
Она ушла.
Снова наступил декабрь. Я часто думал о ней, но так и не мог вспомнить ни имени её, ни того, как и где мы с ней познакомились. Я с трепетом ждал Новый год, ведь она обещала прийти. Я ей верил.
И вот неделю назад я наконец-то всё вспомнил и понял. Понял, почему мне показалось таким знакомым её лицо и такими незнакомыми глаза. Я лежал на диване и перечитывал роман Александра Амфитеатрова «Жар-Цвет». Для меня всё открылось, когда я дошёл до следующего места: «Мёртвая, а ходит. Что она разбила себе пулей висок, да закопали её в яму, да в яме сгнила она – так и нет её? Ан вот и врешь: есть! На миллиарды частиц рассыпалась и, как рассыпалась, тут-то и ожила. Они, брат, все живут, мертвые-то».
…Это было полтора года назад. Погиб мой приятель. Когда после погребения мы шли от его могилы, то проходили в нескольких шагах от соседних похорон. Я остановился на несколько секунд и невольно заглянул в гроб. В нём лежала молодая красивая девушка: длинные пушистые ресницы, алые губы, длинные тонкие пальцы… Меня сзади подтолкнули; я вздрогнул и пошёл дальше.
Лицо моей ночной гостьи было мне знакомо потому, что я видел его, но я не видел глаз – они были закрыты.
Я отбросил книгу. Меня сковал ужас. Утром, несколько успокоившись, я собрался и поехал на кладбище. Утопая по колено в сугробах, я всё-таки отыскал ту могилу. Памятник наполовину был занесён снегом. Я слегка разбросал его и перчаткой протер фотографию. Да, это была она: тот же изгиб бровей, тот же рисунок губ и те же – теперь мне уже знакомые – глаза. Страх прошел. Я прочитал её имя – Виктория. Постояв несколько минут и положив к памятнику две пушистые багровые розы, я поехал домой.
…Вечер. 31 декабря. Я накрыл стол. Начинают бить куранты – чувствую стук в дверь и иду открывать. Она стоит на пороге и улыбается:
- Спасибо за розы.
Я притягиваю её к себе:
- Виктория, я ждал тебя. Я люблю тебя. Проходи.

Конец декабря 2003 года