Дегтярева Алена - Справедливости ради

— Господин, отчего у вас такой усталый вид? — спросил приспешник вернувшегося в свою резиденцию Дьявола, — неужто люди отказываются совершать с вами сделки? В прежние времена они охотно продавали вам свою душу за всякой ненадобностью да по любым пустякам.
— Да нет, в этом смысле за последние две тысячи лет ничего не поменялось. — с тоскою ответил Дьявол.
— Тогда что же случилось?
— Да понимаешь Пешик, один человечешко умудрился меня в карты обыграть! Меня, отца и создателя азартных игр! Главно, с виду дурачком прикинулся, а сам не так-то прост оказался! Помню раньше, кто осмеливался мне вызов бросить, так и выглядел вызывающе, в глазах жадность, а на лице выражение, что самого черта обыграть сможет. Я таких быстро в себя приводил. Один кон и душа в узде. А этот, — Дьявол махнул рукой, — всю статистику испортил.
— На что же вы играли? — приспешник сел рядом с хозяином и принялся чистить его вилу от остатков человеческой плоти.
— Ну я-то как всегда, а вот он три желания попросил. То же мне, джина нашел. — злился Дьявол.
— А что за желания? Небось как обычно, деньги, сила, власть?
— Да если бы. Этот черт человеческий захотел меня на побегушках держать. Говорит, мне сейчас ничего от тебя не надо, но как только понадобишься, хочу, чтобы по щелчку был тут как тут. Делать нечего, пришлось согласиться. Я хоть и Дьявол, а по карточным долгам всегда отплачу.
Раз в столетие, бывает и чаще, Дьявол выбирается к людям, потому что скучно ему сидеть среди грешников. Тоскливо. Хочется и с праведниками иногда пообщаться. Только вот в рай не пускают. А все из-за случая пятитысячилетней давности. Раньше его на все небесные праздники приглашали, яствами угощали, да хмель наливали. Пока он не начал чистые души совращать и к себе переманивать. С тех пор Дьявола никуда не зовут. А ведь кто виноват, что из рая тоже можно в ад угодить? Если человек на земле по совести жил, еще не значит, что после смерти навсегда в раю жить останется.
В конце концов Дьявол просто привык каверзные вопросы людям задавать. А они ему сразу всю свою подноготную открывают. Всю душевную грязь наружу достают. Вот он и бегает на землю, чтобы среди людей достойного собеседника найти. Поговорить с ним, о высоком, о чувственном. А не о скверне людской. Так и ходит с колодой карт, партеечку предлагает, а за разговорами от бремя своего отвлекается хоть немного. Редко правда кто выиграть его сумеет, раз на сто лет не приходится. А проигравшему конечно же сразу вилу в сердце, и с собой. Даже и попрощаться с землею не даст. На что же ему еще играть, нежели не на душу человеческую?
***
Володя Карпов, которому нынче исполнилось двадцать пять, проснувшись утром, совершенно не торопился вставать с постели. Он потянулся, взглянул на часы, и в предвкушении чудесного дня улыбнулся во весь рот. Жил он в доме со своей маменькой, так как ни жены, ни детей у него не было, что конечно для его возраста в дореволюционной деревенской общине считалось показателем скверным. Но что поделать, парень был совсем не красавец. Его светлые волосы едва прикрывали торчащие уши, близко посаженные глаза выглядывали из-под светлых косматых бровей. Он был неказист, худощав, но вполне доволен своей жизнью, только вот люди его довольство не разделяли. Иногда, когда Володя шел по улице ему кричали в спину «уродец», но с годами он научился не обращать на это внимание. Раз как-то хулиганы налетели, пальто порвали, но парень как говорят «хорошо отделался». Даже очки не разбил.
Почему-то ему все время казалось, что мир приготовил для него что-то особенное, но прежде чем это получить, он должен изрядно пострадать. Издевки терпеть и одиночеством маяться. Кто же это за человека решает еще до рождения, в какой оболочке он жить будет? Почему одних красивыми нарекают, а с другими и за руку здороваться отказываются? А Володька добротой отличался. Обидно конечно, что все так, но старался не унывать. Какой смысл обиду на мир держать? Он парнем далеко не глупым был. Учился всегда хорошо. Кой чего в этом мире да понимал. Ведь от его красоты не поменялось бы ничего. Только отношение к нему людское, которое от внешности зависеть вовсе не должно. Значит проблема-то и не в нем. А в окружающих. Но повлиять на это он никак не мог. Жизнь вообще несправедлива. Вот люди и ходят обиженные друг на друга. И никому не хватает силы с несправедливостью бороться. Обида-то особых усилий не требует.
В этот день, десятого февраля, он каждый год наведывается к своей тетушке, где собирается полный дом родственников по случаю их общего дня рождения. Так случилось что каждое торжество ему приходилось делить с маменькиной сестрой — Клавдией Никифоровной, поэтому этот праздник был его самым нелюбимым из всех. Родственники судачили о его внешности, совершенно не скрывая свое презрение и не задумываясь о его чувствах. Иногда он слышал от них, что никогда не найдет себе пару - так и помрет в одиночку. А иногда мужики смеялись и говорили: «Ты б хоть деньги зарабатывать научился, а то совсем уж бесполезным станешься». Приходилось лишь молча слушать этих зажиточных толстосумов. В общем, жизнь Володькина была не сахар.
Итак, наконец поднявшись с кровати и собравшись, он вошел в кухню, где маменька готовила простенький завтрак.
— Вот, давай немного перекусим, да пойдем. Негоже если нас все ждать будут. — и она поставила на стол тарелку с бужениной и хлебом.
Быстро покончив с завтраком, они вышли из дома, но Володька с ней не пошел.
— Свидимся у тети Клавы. А мне кое-кого встретить надо. — кинул он матери.
— Это кого-й-то тебе встретить-то надо? Никак отлынивать собрался? Ты смотри, тетя Клава женщина ранимая, обидится ведь.
— Да приду я, приду. Следом за тобой. — нахмурился он.
— Ишь че удумал, ну давай. Чтоб вовремя был. — и она ушла, переваливаясь с боку на бок, оставляя глубокие следы от валенок на снегу.
Деревенские дома вокруг покоились под толстыми слоями снега. Ветра не было, а зимнее солнце прекрасно дополняло бескрайнюю синеву ясного неба. Володька еще постоял на морозе, выдыхая пар изо рта, а потом достал из кармана руку и окоченелыми пальцами щелкнул три раза. Перед ним возник Дьявол.
— Ну здравствуй, рогатый, — улыбнулся Володька.
— И тебе не хворать. — хмуро ответил Дьявол, — загадывай уже свое желание.
— Обожди. Рано еще. Хочу тебя с собой к родственникам взять. Там и загадаю. Только ты не сочти это за желание. Скорее за приглашение.
Дьявол пожал плечами, и они не спеша поплелись по заснеженной дороге на семейное празднество в сторону соседней деревни.
Володька с Дьяволом шли молча. Потому что Дьявол не знал, что сказать, стыдно ему было, что в карты человеку проиграл. А Володька в своих мыслях витал.
— А ты чего вообще хочешь? В жизни? — все-таки спросил Дьявол.
— Справедливости хочу. Счастья. Как и все люди.
— Ты видно плохо людей-то знаешь. Обычно они денег хотят. Власти.
— Ну, у каждого счастье свое. — промычал Володька.
Наконец они пришли. Теткин дом стоял в конце улицы, на лесном отшибе. Его построили еще до войны, во времена императорской стабильности. Красный фасад пестрел в лучах солнца, приглашая гостей на праздник. Дом украшали красивые самотканые полотна из разноцветных нитей, подвешенные под козырьком крыши.
— Когда войдем, ты молчи и со всем что я скажу соглашайся. Понял? — наставил Дьявола Володька.
Они зашли внутрь и разделись в сенях. Из зала доносился гул пиршества. Володька зашел в комнату первый. Следом вошел Дьявол. Сидящие за столом гости замерли в изумлении глядя на него. Двухметровое рогатое существо с красноватой кожей и длинным хвостом смотрело на людей. Его тело покрывали мелкие волосинки, только ноги были совсем лохматые. Длинная шерсть доходила до самих копыт.
Володька молча занял свое место и мотнул головой, указывая Дьяволу куда сесть. Тот примостился рядом.
— Ну Клавдия Никифоровна, с праздником! — Володька поднял рюмку самогона.
— Упаси господи душу мою грешную, — прошептала она и перекрестилась. — Милок, кто это с тобой? — спросила она племянника, поглядывая на гостя.
— А, это? Подчиненный мой — мисье Дьявол. — небрежно отозвался тот, — вот вы мне в прошлом году говорили, что я ни на что не годен, а я вон теперь, важным делом занят. За порядком слежу. А нарушителей в ад прямиком. Да в котел погорячее.
Сидящая рядом баба Нина положила руку на сердце. Дед, Захар Петрович, присвистнул, а дядюшка Прохор подлил Володьке еще самогона.
— Ты пей, пей милок. Вон колбаски отведай, салатиков. Чего тебе положить?
— Не надо дядь, я сам. Чей руки есть. — и он потянулся к миске с салатом, а народ молчал и искоса посматривал на бессмертного гостя.
— Ну а ты чего не ешь? Жри давай! — кинул Володька Дьяволу.
Тот удивлено посмотрел на него и ответил:
— Так я ж человеческую еду не ем.
— Жри сказал. — наседал Володька.
— Серьезный человек-то теперь, — шептались родственники, — самому Дьяволу приказы отдает.
— Да как же это сыночка, — взмолилась мать, — ты же говорил, что завхозом устроился, на фабрику местную?
— Да вот, хвастаться не хотел. Я человек скромный, знаете ли.
— Да боже мой, — вмешался дядя Поликарп, — прекращайте устраивать цирк! А вы чего рты разинули? Какой же это Дьявол? Дьявол на подмостках у этого бегать не стал бы.
— А к вам, дядя Поликарп, разговор у меня отдельный. — Володька, закончив есть, положил вилку и вытер салфеткой рот.
— Вы вот, будучи директором обувного завода сколько денюжек за прошлый год заработали?
— Да кто ж его знает. Я их не считал. Все в дело идет, все в дело.
— И ни копеечки лишней себе?
— Ни копеечки.
Дядюшка Поликарп слегка напрягся, но чтобы не показывать виду, налил себе рюмку спиртного и опрокинул залпом.
— А работников у вас сколько всего? — не отставал Володька.
— Да с тысячу.
— И каждый по двенадцать часов вкалывает. Без продыху. Чтобы семьи кормить.
— Так и все правильно. Ежели работать не будут, сопьются да помрут. Считай благое дело делаю, народ работой обеспечиваю.
— Да, только вот вы в тысячу раз больше них получаете, а на работе не появляетесь почти. Ну вот, справедливости ради, не кажется ли вам это неправильным?
— Ты мне чего тут предъявить хочешь? — огрызнулся Поликарп, — я между прочим важными делами занимаюсь. Контрактами всякими, договорами. Производство Володя, дело такое, каждый должен свою нишу занимать!
— Да, только вот получается, что бедные люди свои спины гнут за копейки, а вы за них прибыль гребете. И жиреете на харчах казенных!
— Да ты чего сосунок, меня жизни учить вздумал? — вскипел Поликарп.
— А вы дяденька не нервничайте так. Никто вас и не учит. Я просто факты раскладываю. Вот вчера например, в газете прочитал, что у вас на производстве человек помер. Изморили бедолагу совсем. А ведь у нас за убийство отдельный котел в аду стоит.
— Какое еще убийство? Ты мне давай тут дело не шей.
Поликарп заметно притих. Он сидел и оглядывал удивленные лица родственников, на которых появилось выражение отвращения. Поправив ворот рубашки, он снова потянулся за выпивкой.
— И чего это вы притихли? Аль вину свою признаете? — поинтересовался Володька.
— Никакую вину я признавать не стану! — недовольно проворчал тот.
— А зря, посмотрите сколько вы смертных грехов собрали. Жадность, лень, гнев, гордыня. Чревоугодие видно тоже в списке. — и Володька указал на его толстый живот.
— Еще парочку и прямиком к нам. Или вас прямо сейчас на «нижний этаж» забрать?
Дьявол Володьке подыграть решил. Давненько он таких спектаклей не видел. Он взял свою вилу, проверил остроту зубцов и демонстративно прислонил ее к столу.
— Никуда меня не надо забирать! — вскочил Поликарп. Я знаете ли еще слишком молод, чтобы умирать! Да я, да… — он стоял весь красный от стыда и гнева, наблюдая за перешептыванием родни. Набрав в легкие воздуха, он хмыкнул, а потом стремительно покинул комнату, оделся и выбежал из дому как ужаленный.
— То-то же. — торжествующе произнес Володька, — я за каждым из вас приглядывать буду. Учтите.
Он встал.
— Пора нам уже. И еще — в следующем году не ждите. Дел много. Давайте как-нибудь без меня. — Володька пихнул локтем молчаливого Дьявола и вместе они покинули дом. Родственники еще долго сидели в тишине, обдумывая произошедшее.
— Эх, — сказал Володька, шагая по улице рядом с Дьяволом, — мы с тобой вдвоем такой порядок навели бы. Но ты наверно тоже занятой. Чего тебя отвлекать.
Он сплюнул и неспешно поплелся в сторону дома.
— У тебя еще желание осталось. — кинул Дьявол вдогонку, — может как нормальный человек что-нибудь для себя пожелаешь?
— А знаешь, — ответил Володька, — отпусти всех, кто у тебя там сейчас мучается, в рай. Будем считать, что отмучились. — и он не оборачиваясь ушел по заснеженной дорожке, растворяясь в морозной мгле…