***
Из выцветшего прошлого война
пришла, с ноги открыла дверь опять.
Когда не по размеру времена,
вольно и распинаться, и пенять.
Звучит из-под фаланги зычный лязг,
и выдернута, вырвана чека.
А пальцы эти созданы для ласк
и тонкого скрипичного смычка.
Пусть истина запутывает след,
но правда не за тридевять земель.
Кто первый впереди увидел свет,
тому и освещать собой тоннель.
И каждый новый день благословен,
когда в нём есть хоть капелька любви.
Случилось жить в эпоху перемен.
Поди её теперь переживи.
***
Ты совсем не играл, даже в мыслях, со спичками.
И запретного в жизни не трогал плода.
Ничего тяжелее футляра скрипичного
в белоснежных руках не держал никогда.
Ты явился туда, угловат и неопытен.
Кто бы только подумал полгода назад,
что под этими пальцами в масле и копоти
виртуозно стаккато споёт автомат.
Ты глотнёшь диссонансов, что были неслыханны,
и сначала качнёшься, как будто бы пьян.
Но в твоей голове все прилёты и выходы
по порядку на нотный уложатся стан.
Станет музыка боя твоей философией.
Звуки лишние здесь ни к чему, ни о чём.
У тебя же, я верю, Чайковский с Прокофьевым —
неотступно — с крылатым за правым плечом.
А когда потушить мы сумеем пожарище,
ты коснёшься, как девушки, скрипки своей
и на сцену взойдёшь — белоснежный, сияющий...
Так и будет. Не смей сомневаться. Не смей.
***
Когда бычок на краешке доски
и белкой в колесе планета крутится —
сомнениям и лени вопреки,
слагаются из пальцев кулаки.
И мётлы получаются из прутиков.
От сора избавляется изба.
Находится в стогу игла кощеева.
Содрать себя с позорного столба —
работа кропотлива и груба,
но тоже означает очищение.
А после, отдышавшись тяжело,
отбившись от живучей этой нежити,
прошепчет время, что оно пришло —
разжать кулак и выпустить тепло,
в ладони запотевшее от нежности.