Баженов Андрей - Музыка сердца

Было хорошо и спокойно. Временами доносилась музыка – много, всякая и почему-то знакомая. В конце концов не удержался и вышел посмотреть – откуда?
Боже, да у вас тут вон чего!
Но обратно уже никак – родился...
Люди – у каждого своя музыка, своя тема.
Середина шестидесятых. Раннее детство. Коммуналка. Пять комнат, пять семей, общий коридор, общая кухня – всё общее, даже тараканы. Скандалов не помню. На праздники – общее застолье. Без пьянок, но с песнями, народными и советскими.
У нас радиола была: сверху в ней проигрыватель для винила, снизу – радиоприёмник. Короткие, средние, длинные волны. Крутить "барашек" настройки и вылавливать среди радиошорохов красивые мелодии – это по мне. Одно плохо – второй раз услышишь вряд ли. Чтобы полюбившаяся мелодия не улетучилась, свистеть научился. Помню, выловил "Мишель" и после насвистел. Сосед дядя Коля удивился:
– Ого! Сам придумал?
– Не-а. По радио слышал.
Свист никто не одобрял – денег, мол, не будет.
А однажды голос из радиолы раздался: мощный, глубокий. И песня старинная. О чём, тогда и не понял, но меня словно затянуло в мелодию со всеми потрохами.
"Прощай, радость, жизнь моя..."
Постарше стал, гостил у деда Георгия. Он мне о семье стал рассказывать, о предках, о Прокопии Ивановиче – прапрапрадеде, который ещё в наполеоновские времена жил.
Из крепостных. В юности уже обладал недюжинной силой при росте за два метра и считался ценным работником. В двадцать лет собирался жениться, но барин перед свадьбой невесту испортил. За это Прокопий Иванович сжёг барскую усадьбу и угодил в солдаты на двадцать пять лет. Воевал с турками. Службу закончил царским гвардейцем.
Построил фамильный дом в Екатеринбурге. Создал цветочную оранжерею и поставлял цветы в Екатеринбургский театр. Погиб в возрасте 105 лет, поскользнувшись на арбузной корке и ударившись головой о мостовую...
Дед Георгий Иванович петь любил. На мандолине играл, настоящей, итальянской.
Да и бабушки певуньи были. Не концертные, а по жизни, по настроению.
Отец тоже пел, мама пела, опять же по настроению.
Меня на аккордеон отдали. Да куда там. "Ходит зайка по саду" – скукотища. Ноты на линеечках – надо, конечно, но жизни в этом не ощутил. Не захотел пиликать. Зачем? Ведь музыка уже во мне...
Армия. Горы. Маршброски. Тяжело. И вдруг в голове оркестр начнёт играть, да ещё в джазовой интерпретации. И сил прибавляется. Идёшь, сколько нужно...
А сколько в экспедициях песен перепето.
Северный Урал. В балке живём. Выходной. От комаров на крышу балка залез. Там почему-то этих тварей не оказалось. Даже загорать настроился. Задремал на солнышке и слышу – Демис Руссос поёт, только почему-то на русском. Ничего себе, думаю. Глядь, а то Лёшка Бессонов с гитарой упражняется. Голос, прям один в один.
А в 80-м работали мы в Хосровском заповеднике, в Закавказье. В экспедиции семь человек. У нас был хороший дом со стеклянной верандой. Там кофе да чай по утрам и вечерам пили. А днём работали в горах.
Как-то в субботу зашёл к нам в гости местный горец.
Сначала в лучах утреннего солнца на возвышенности появилась фигура человека. Он шёл в сторону нашего жилища, вёл на верёвочке барана и нёс в руке кувшин приличных размеров. Когда мужчина подошёл ближе, вышли ему навстречу. Поздоровались.
– Мэна Тимур завут. Отару здэс пасу. Пазнакомитса пришёл.
Понятно, с баранами много не набеседуешься, скучно. А тут какие-то новые люди. Интересно стало. Тимур оказался весьма добродушен и разговорчив. По-русски изъяснялся очень своеобразно. Очки называл окнами для глаз, лежать у него – длинно сидеть, и так далее. Не сразу уловишь суть его речей. По национальности Тимур – курд.
В этих краях была целая община курдов-езидов.
Геолог Саша Коршунов взял с собой в экспедицию аккордеон. Увидев инструмент, Тимур заметно оживился. Он поставил кувшин на стол и объявил, что сейчас приготовит барашка. Отказы не принимались, и уже через два часа Тимур сотворил великолепную хашламу из парной баранины. А в кувшине оказалось гранатовое вино.
Всё хорошее делается само собой. И вскоре уже звучал тост за знакомство. Затем – за гостеприимных хозяев. Затем тост за гостя. За горы, равнины и мир во всём мире.
Тимур выразил желание спеть. Как тут откажешь? Песня, надо сказать была достойна внимания. Голос был сильным, слух – отличным, а мелодия – красивой. После нового тоста зазвучала вторая песня. Руки Саши Коршунова сами потянулись к аккордеону.
Инструмент сразу нашёл общий язык с голосом Тимура. Кавказским песням можно вполне убедительно подпевать, ловя и растягивая гласные в конце строк и припевов.
Импровизация состоялась. Вино было лёгким, голова – ясной, настроение – прекрасным.
Потом пели русские песни. Потом снова солировал Тимур.
За два месяца пребывания экспедиции в заповеднике Тимур неизменно наведывался к нам по субботам. Да простят нас вегетарианцы и трезвенники.
Хорошие песни, которые люди поют сами, открывают в них чакры, каналы, назовите это как хотите. И живые волны мелодий и голосов благостно воздействуют на рядом сидящих. Кто это испытал, тому объяснять не надо.
Сейчас люди петь перестали. Не профессионально, не со сцены, не орать и не визжать, а просто петь. Из души наружу мало чего – как устрицы захлопнулись.
А зря.

С детства музыка пленила,
и, наверно, лет с пяти,
сколько раз мне говорили:
« Не свисти.

Не свисти, не будет денег».
Замолкал, но от того
никому не прибавлялось
ничего.

Просто – выразить хотелось:
в сердце музыка была,
и душа тихонько пела,
как могла.