Козлов Александр - Гроза
Лето было жаркое, особенно несколько последних дней, что и стало причиной болезни Тани. Наигравшись в догонялки с ребятами, она вместе со всеми попила холодной воды из колодца, у неё заболело горло, и появился кашель. Поэтому последняя и самая интересная работа на сенокосе проходила без неё. Без неё утром растрясли все копны подсушенного ранее сена, и заворошили его. Пообедав на скорую руку, без неё все снова ушли на покос грести сено и скирдовать его в стог. Тане хоть и всего семь лет, но она уже участвовала в такой работе, она помогала грести сено, оставшееся на месте валков после того, как его собирали в охапки и относили к стогу. А ещё её сажали на стог, и она утаптывала сено, которое отец подавал вилами, а мама охапками укладывала его там. Таня, держась за подол матери, прыгала по стогу, проваливаясь в рыхлое сено и тем самым уплотняя его. А ещё она показывала маме, где в стогу большие ямки, и мама клала туда очередную охапку. Со временем стог становился всё уже и всё выше, и у Тани начинала кружиться голова. Тогда её спускали вниз, а мама завершала стог одна. На покосе всегда было весело, пахло свежим сеном, и все пили клюквенный морс. Но вот сегодня её не взяли, и она в одиночестве сидит на ступеньках крыльца, покашливая и шмыгая носом.
Не зная, чем заняться, она покрутила головой, высматривая что-нибудь интересненькое. Её взгляд остановился на кадке, стоящей тут же рядом с ней на крыльце. Вчера мама готовила её к засолке огурцов. Таня с интересом наблюдала за тем, как она делала это. Вначале мама помыла кадку пучком крапивы и положила на дно несколько веточек можжевельника. Затем принесла из печки в совке большой плоский камень. Камень был очень горячий, поэтому, когда мама положила его на можжевельник, в кадке затрещало, и оттуда показались языки синего душистого дыма. Мама осторожно вылила в кадку полведра кипятка. Там зашипело и забулькало, а вместо синего дыма клубами повалил белый пар. Мама со словами: «Пусть теперь денёк попарится!» - быстро накинула на кадку старое одеяло, которое до сих пор так и лежало на ней. Таня потрогала кадку и одеяло – ей показалось, что они ещё тёплые. Приподняв уголок одеяла, она заглянула под него. В нос ударил приятный запах можжевельника, а на дне кадки она увидела камень, наполовину залитый водой, да и только. Таня опустила одеяло, интерес к кадке пропал.
Вот если бы выйти на улицу, было бы интересней, там и с соседскими детьми поиграть можно было бы. Но путь на улицу закрывала калитка и категорический наказ мамы: «Дальше крыльца – ни ногой!»
Калитка была гордостью папы. Несколько дней тому назад он заменил старенькую разваливающуюся калитку из обычных тычинок, на новую из обструганных штакетин. Если старая калитка была подвязана к столбу двумя проволочными связками, и открывалась с трудом, то новая плавно распахивалась от легкого толчка, потому что была прибита к столбу металлическими петлями.
- Петли. Название какое-то чудное, две металлические пластинки с дырочками для гвоздей. Почему петли? – подумала Таня и продолжила рассматривать калитку. Чтобы та не открывалась от ветра, папа смастерил запор - вертушок. Его он сделал из куска штакетины, срезав топором острые уголки, и прикрепил к калитке так, что кончик вертушка при повороте цеплялся за противоположный столб и не давал калитке открыться, а повернуть его можно было и со сторону улицы, просунув руку в щель между штакетинами.
- Вертушок – тоже чудное название, наверно потому что вертится вокруг гвоздя, которым прибит к калитке, - стараясь побороть скуку попыталась пофантазировать Таня
И тут она вспомнила, что её старший брат, когда помогал отцу крепить калитку, лихо прокатилась на ней, уцепившись руками за верхнюю перекладину и встав ногами на нижнюю. За что сразу получил от отца смачную оплеуху. А ещё папа отругал его и наказал всем, чтобы впредь никто не катался на калитке, потому что петли могут поломаться. Так и сказал: «Увижу кого на калитке – выпорю!»
Таня встала со ступенек крыльца и не торопясь подошла к калитке. Её донимал соблазн прокатиться на ней, как это сделал брат. Ведь никто не увидит, все же на покосе. Ну, всего один разок! Придерживая калитку правой рукой, она осторожно стала поворачивать вертушок левой. И тут в кусте сирени, который растёт на улице недалеко от калитки, мяукнул котенок. Таня отпустила калитку с вертушком и позвала: «Кис! Кис! Кис!» К её удивлению и радости, в ответ она услышала жалобное мяуканье. Посмотрев через изгородь, она увидела в середине куста маленького рыженького котенка. Через изгородь не достать, но чтобы выйти на улицу, надо открыть калитку. Мама запретила Тане сегодня выходить на улицу, но не гулять же она идёт, а только к кусту сирени - посмотреть котёнка. Повернув вертушок, Таня растворила калитку, даже забыв, что хотела на ней прокатиться.
Подойдя к сирени, она присела на корточки и вновь позвала котёнка. Котёнок жалобно мяукнул и медленно стал вылезать ей навстречу. Но тут тишину разорвал резкий раскат грома. Это было так неожиданно, что Таня громко вскрикнула. Гром и Танин крик так напугали котёнка, что он снова скрылся в кусте. Таня посмотрела вверх, солнце ярко светило прямо над головой, небо было чистое и голубое. «Откуда же прогремел гром?» - прошептала она. Поднявшись с корточек, она увидела, что из-за крыши соседнего дома прямо на неё довольно-таки быстро выползает тёмно-сиреневый клубок тучи. Казалось, что темное чудовище переползало через соседский дом. Косматая голова чудовища тянулась к солнцу, чтобы проглотить его, а огромные лапы захватывали голубое небо всё больше и больше. По спине Тани пробежал холодок, ей стало страшно. К тому же в воздухе установилась мёртвая тишина, даже ветер стих до такой степени, что ни один листок на деревьях и кустах не шевелился. Тане показалось, что не только она, но и все вокруг напуганы этим чудовищем.
Но вот несколько редких крупных капель дождя, ударив по листве сирени, разорвали безмолвие природы. Одна капля ударила Таню в плечо, обдав его резким холодом. Потом капля обожгла холодом спину, потом ударила в руку. «Вот и дождь начинается, - подумала Таня, - а как же котёнок? Он же промокнет!» Она быстро сунула руку в куст сирени, нащупав там котёнка, схватила его за шею и вытащила. Тот так был напуган, что даже не попытался сопротивляться. Таня прижала котёнка к груди, а он, словно прося защиты, сунул свою голову ей в подмышку.
Прежде чем побежала на крыльцо, под крышу, она остановилась у калитки, и посмотрела в конец деревни, не возвращаются ли все с покоса. Улица была пуста, лишь в конце её клубилось облако пыли. Оно быстро двигалось в её сторону, увеличиваясь в размере. Таня быстро побежала к дому, забыв запереть калитку вертушком. Едва она оказалась на крыльце, сверкнула молния, и прогремел гром, снова напугав её. Капли дождя редкими хлопками стучали по крыше, постепенно увеличивая частоту ударов. Таня оглянулась и посмотрела на незакрытую калитку. Надо вернуться и запереть её, а то мама поймет, что она выходила на улицу и будет ругаться. Но как только она сбежала со ступенек, по улице пронёсся вихрь с клубом из песка, пыли и сухой травы. Калитка, подхваченная вихрем, с шумом распахнулась, часть пылевого облака резко вкатилась в палисадник, напугав Таню. Калитка резко захлопнулась и, поломав петли, на которых висела, с треском повалилась на дорожку. Сверкнула молния, громыхнул гром, а дождь полил как из ведра. Чудовище окончательно проглотило солнце, стало темно, словно наступил вечер.
Напуганная до смерти Таня вернулась на крыльцо. Можно было спрятаться от дождя в избе, но, представив как там темно и жутко, она не пошла в дом, а забилась в угол за кадку и заплакала. Ей было страшно, но больше всего было обидно, что сломалась калитка, а папа подумает, что это она каталась на ней и сломала. А мама догадается, что она выходила на улицу, и будет её ругать за это. А ведь она только хотела спасти котенка, который так доверчиво жмётся сейчас к ней.
Дождь уже не стучал по крыше, а громыхал, стекая с неё уже не струйками, а сплошной водяной стеной. Дорожка от крыльца к калитке мгновенно превратилась в ручей. Молния и гром снова напугали Таню. Котёнок тоже при этом вздрогнул. «Не бойся котик, туча скоро уйдёт!» - шепнула она. И вдруг Таня почувствовала, что она сильнее котика, что она защитила его от дождя, что она правильно поступила, взяв его из куста сирени. Страх стал уходить, но слёзы ещё текли по щекам и она стирала их кулачком, оставляя на щеках грязные разводы.
Дождь прекратился так же резко, как и начался. Опять наступила тишина, лишь капЕль с крыши, прекратив литься струёй, весело стучала каплями по лужицам, да под яблонями раздавались шлепки кАпель, падающих на мокрую землю с листвы. Таня успокоилась, но тут её внимание привлекли звуки на улице. Словно кто-то хлопал доской по луже - так часто развлекались ребята, брызгая водой на девочек. Звуки приближались. "Неужели дети уже гуляют?" Таня выглянула из-за кадки и увидела запыхавшуюся, бледную и промокшую до нитки маму. С тревогой та остановилась у сломанной калитки.
- Мам, а к нам котёнок прибился, - наивно, с надеждой в голосе, пробормотала Таня, вылезая из-за кадки.
Увидев дочь с котёнком на руках, живую, невредимую и чумазую, мама улыбнулась, шепнула: - Слава богу, - и вытерла у себя на щеках то ли капли дождя, то ли слёзы.