Ахвердиева Лала - Элса и Элла

«Когда проснёшься вновь,
Узришь свою любовь».
В. Шекспир «Сон в летнюю ночь».

1
Беглецы

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он её, глядя на то, как она, то и дело, спотыкаясь и отставая, плетётся по полю за ним.
– Немного не привычно. И каблуки туфель всё время проваливаются в землю. Ведь они, туфли не предназначены для прогулок на природе, – ответила она, нагнав его. Потом улыбнулась: – Но в целом мне здесь нравится. Везде растут деревья, куда ни посмотри. Над головой сияют звёзды, а не огни сцены. И хотя огни сцены ярче, но звёзды красивее.
– Ещё бы, – отозвался он. – Ведь теперь мы находимся на природе. Нет никаких запретов. Никто не указывает, что делать. И мы можем оторваться на полную…э…как говорят катушку.
– Точно, – кивнула она. – Но смотри, – она указала рукой на небо, – ветер нагнал тучи. Они закрыли звёзды? Вот-вот начнётся дождь. А это осложняет ситуацию. Мы можем промокнуть.
Она остановилась и стала почему-то оправлять пышную юбку своего платья, сшитого из тафты и крепа.
– Верно, дождь нам точно не сулит ничего хорошего. От воды жди одни неприятности. Это я точно знаю. Однажды промок до нитки. Еле-еле тогда очухался. Думал, замкну, точнее, простужусь, как говорят. Но обошлось, – он съёжился, вжал голову в плечи так, будто ему за шиворот уже вылили ушат с водой.
– Гляди, – она указала рукой куда-то в сторону. – Рядом дом стоит. Наверное, пустой и в нём никто не живёт. Ведь в нём темно, а в рамах нет стёкол. Но зато мы сможем переждать непогоду под его крышей. Давай спрячемся там от дождя.
– Давай, – согласился с ней он.

***
В этом доме, который и домом назвать было сложно, из-за того, что он был сильно разрушен, они никого не обнаружили. В нём, действительно никто не жил. Вероятно, он был давно покинут обитателями. Но, паре, искавшей спасение от дождя под его сводами, показалось уютно. И, несмотря на не ухоженность комнат, отсутствие освещения и сломанную полусгнившую мебель, валявшуюся повсюду, им здесь понравилось.
– Я и представить себе не могла, что дома могут быть такими комфортабельными, – сказала она ему. Затем, усевшись в какое-то покрытое пылью и с истлевшей обивкой кресло, вытянула стройные ноги. Её ни капли не смущало, что её восхитительный розовый с блёстками наряд может испачкаться.
– Тут сумеречно и свет не режет глаз. Яркий люминесцентный свет ламп в здании, где мы жили и работали, меня напрягал. Длинные коридоры, бесконечные лестницы, гудящие лифты, снующие туда-сюда да множество дверей несколько раздражали, – он почему-то вздохнул.
– А меня раздражали бесконечные многочасовые уроки хореографии. Толпы зевак были назойливы. А диспуты и дискуссии учёных слишком скучны. Всё-таки здорово, что мы покинули шумный мегаполис, – она улыбнулась. Потом, зачем-то пригладила ладонью светлые короткие кудряшки на своей голове и спросила спутника: – Но мне интересно, почему тебя зовут Элса? На мой взгляд, это женское имя. А ты – мужчина, – она тихо засмеялась.
– Женское имя? Хм. У меня? Э, я как-то не задумывался над этим. По-моему, все имена странные, – он пожал плечами. Потом задумался и принялся ходить по комнате из угла в угол, то и дело, натыкаясь на мебель. Затем он, посмотрев на неё, вернулся к ней и сказал:
– Но и у тебя имя Элла, согласись, тоже странное.
– Ничуть, это очень даже распространённое и популярное имя. Девочек так часто называют, – живо возразила она.
– Я же не сказал, что оно непопулярное. Я просто заметил, что оно странное и не более того, – он засунул руки в брюки и стал насвистывать какую-то мелодию.
– Как и все имена у людей, – согласилась на этот раз она.
Он вновь принялся ходить по комнате.
– Что ты мельтешишь перед глазами? Ходишь взад-вперёд так, будто делаешь разминку перед репетицией или выступлением? Сядь уже. Кажется, вон то кресло, валяющееся на полу, очень даже приличное. Правда лежит оно кверху ножками, так что его придётся перевернуть, прежде чем усесться в него, – она вновь тихо засмеялась.
– Ты знаешь, что ходьба – это моя привычка, – он пожал плечами. – Но садиться в кресло я не стану. Я ни сколько не устал. К тому же, я не хочу испачкать или повредить свой смокинг. Сколько сил затратили мастера-модельеры, выкраивая и подгоняя его под мою фигуру! На второй такой смокинг может денег не хватить…
– Деньги затратишь не ты, а руководство нашей компании, если им понадобиться принарядить тебя, – возразила она. И, хотя в её глазах вновь зажглись искорки веселья, но она не засмеялась, а лишь улыбнулась. Затем, погрустнев, спросила его: – Элса, мы ведь не станем к ним вновь возвращаться? И не пустимся в обратный путь в те места, откуда убежали? Мы обрели свободу. И согласись – побег нам дался с трудом.
– Это верно. Но что мы будем делать теперь, получив независимость? – Он присел рядом с её креслом на корточки и вопросительно посмотрел ей в глаза. – Разве так уж плохо нам там жилось? Не спорю, что было много репетиций, долгие дебаты учёных мужей и совсем мало времени на общение друг с другом. Но неужели ты уставала? – он погладил её по руке.
– Нет, – покачала головой она. – Никогда не уставала. Но мне хотелось чего-то большего. Хотелось поговорить с тобой о нас, обо всём.… А здесь мы заживём припеваючи. У нас есть теперь свой дом.… И семья появится, – без тени смущения сказала она и ласково взъерошила его с рыжеватым отливом волосы.
– Но чтобы обзавестись семьёй нужно, говорят, по крайней мере, любить! Ты любишь меня, Элла? – он посмотрел ей в глаза.
Она провела прохладной ладонью по его щеке:
– Люблю? – переспросила она. – Не знаю. Я не знаю ни что такое любовь, ни даже что означает «нравиться» по отношению к тебе. Но мне с тобой хорошо и спокойно, Элса…
– И я не имею представление о любви, хоть о ней часто говорят. Мне не ведомо это понятие. Зато, когда я танцую с тобой, испытываю что-то вроде восторга. Впрочем, мне не известно, что чувствуют при восторге другие. Только внутри меня начинает всё дрожать, будто звенеть. И кажется, что какая-то струна во мне вот-вот лопнет. Может, это и есть любовь? – прошептал он.
– И я испытываю тоже самое, вальсируя с тобой, – кивнула она.
– Тогда, исполним наш коронный номер, Элла? – он протянул ей руку, приглашая на танец.
– Охотно, – она вложила свою руку в его раскрытую ладонь, и с лёгкостью встала с пыльного кресла.
Они грациозно задвигались по комнате, всякий раз наталкиваясь на шкафы, тумбочки и стулья. Но их это не беспокоило. Вдвоём они напевали мелодию, которую он совсем недавно насвистывал и под ритмы которой они только вчера кружились по танцзалу в покинутом ими мегаполисе, ловя на себе восхищённые взгляды зрителей.
Дождь, закончившись, больше не шуршал под окнами. И пусть на дворе было всё ещё сыро, но занимался рассвет, и восходящее солнце робко бросало свои первые лучи в оконные проёмы дома. Налетевший утренний ветер скрипел ставнями, пробравшись в полуоткрытую дверь, разгуливал по комнатам и выл в печную, почерневшую от копоти и сажи, трубу. Но Элса и Элла не замечали проказ ветра. Им казалось, что они вновь танцуют на освещённой огнями сцене, под звуки той восхитительно-чудесной музыки, которую они знали наизусть и к которой так привыкли. И ещё им казалось, что на них с удивлением и восторгом смотрят зрители и аплодируют им.

2
Создатели

***
– Ты знаешь, что твои подопечные – экспериментальные особи, сбежали нынешней ночью? – спросил прямо с порога один учёный (звали его Николай Николаевич), ворвавшись в кабинет своего начальника, руководителя проекта «Экспериментальные особи и их особенности».
Руководитель проекта, Анатолий Андреевич, лишь пожал плечами:
– Ну и что?
– Но они же роботы! – возмутился Николай Николаевич, потирая переносицу.
– Будто я не знаю. Сам их сконструировал, – усмехнулся Анатолий Андреевич, поднеся к глазам какой-то документ и читая его.
– Надо отправить поисковые отряды для нахождения беглецов! Эксперимент загубим! – воскликнул Николай Николаевич и, плюхнувшись на какой-то стул, достал из кармана носовой платок и вытер им вспотевшую лысину.
– Никого не надо никуда отправлять, – спокойным голосом возразил Анатолий Андреевич и снова принялся изучать документ.
– Как? Почему?! – удивился Николай Николаевич, вторично принявшись тереть носовым платком лысину, хотя она была уже совершенно сухой.
– Сами вернуться. Вот увидишь! – Анатолий Андреевич, взглянув на коллегу, рассмеялся.
– А если нет? – Николай Николаевич оставил в покое лысину и, убрав носовой платок в карман своих брюк, вновь потёр переносицу.
– Говорю тебе – вернуться. Нет повода к беспокойству, – отложив в сторону, интересующий его до этого документ, Анатолий Андреевич, перевёл взгляд на окно. Затем сказал: – Хорошо-то как после дождя стало! Посвежело. Дождь смыл с города пыль…
– Вот и я о том, – поспешно заметил Николай Николаевич. – Ночью была гроза с ливнем. Наши подопечные могли промокнуть, а это чревато…, – он с многозначительностью посмотрел на своего руководителя.
– Думаешь, они заржавеют? – Анатолий Андреевич опять засмеялся. – Разумеется, нет. Их кожа сделана из биоматериала.
– Зато внутренности напичканы металлом и электроникой, может что-нибудь заклинить или чего хуже, замкнуть, – немедленно отозвался Николай Николаевич.
Анатолий Андреевич встал со своего места, подошёл к окну, посмотрел в него, затем повернувшись лицом к коллеге, небрежно бросил: – Риск, безусловно, небольшой есть. Но они и сами не глупы. Как-никак десятое поколение электронных людей умнее нас. Так что совершенно исключено, что они пострадали от непогоды. Наверняка нашли себе укрытие.
– Тогда почему они сбежали? – Николай Николаевич заёрзал на своём стуле.
– Это единственный вопрос, который меня самого тревожит, – Анатолий Андреевич вновь вернулся к своему месту, но не сел в кресло, а лишь облокотился на него. Затем продолжил: – И хотя я создал их, а вы все вместе со мной конструировали и собирали их по деталям, но мы кое-что упустили. Мы не наделили их эмоциями. Только сейчас я думаю: «Вдруг, в них чувства сами проснулись?» Ведь мы, фактически, очеловечили их! Собственно говоря, они умеют только танцевать. И не сведущи почти ни в чём. Но, как я сказал, они очень умны. А если так, почему бы им не полюбить друг друга? Однако, это крайне смешная мысль, – Анатолий Андреевич вновь засмеялся, на этот раз нервно.

3
Возвращение

***
Ко второй половине того же дня Элса и Элла и впрямь вернулись в мегаполис. Прав оказался Анатолий Андреевич. И в тот же вечер они опять выступали со своим коронным номером-танцем на публике. Правда, наряд Эллы пришлось поменять. Ведь её розовое из тафты платье было измятым, рваным и грязным. К счастью у неё было другое, жёлтое платье. Ещё до их побега, модельеры сшили паре новые одежды, готовя их к поездке по Европе. Но Элса не стали переодевать в новый синий костюм, посчитав, что его старый чёрный смокинг почти не пострадал во время их ночной вылазки. Смокинг лишь слегка почистили щёткой, избавив его от пыли.

***
Элса и Элла вальсировали, кружась, по залу под чудесную музыку, которую они знали наизусть.
– Элла, тебе так идёт это жёлтое платье! – шептал ей её кавалер, нежно обнимая одной рукой свою подругу за талию и сжимая второй рукой её ладонь.
– Правда? – радовалась Элла. – А ты и в старом смокинге смотришься элегантно, впрочем, как всегда. И освещение здесь яркое, а не как в том доме. Хотя, я и в темноте видела хорошо. Но свет ещё больше подчёркивает твои достоинства. Ты будто весь искришься. А внутри меня всё дрожит, словно вот-вот лопнет какая-то струна. Я люблю тебя, Элса!
– А я люблю тебя, Элла!
Неожиданно Элла пошатнулась. Вслед за ней пошатнулся и Элса. Они упали навзничь. Остановился танец. Встревоженные Анатолий Андреевич и Николай Николаевич немедленно подбежали к ним и склонились над ними.
– Что с ними случилось? Перегорели? – спросил Николай Николаевич начальника.
– Так и есть, – кивнул тот.
– Но почему?!
– Думаю – они полюбили друг друга. Электроника, точнее их микросхемы не выдержали шквала переполняющих их чувств, ведь они не были предназначены для этого. Произошло замыкание и вот…. Надо мне было это предвидеть. Ничего, мы починим их. Думаю поломка не катастрофическая. Но в этот раз надо наделить хотя бы элементарными эмоциями. К примеру, чувством или ощущением «нравиться» или ему подобным. Мы непременно их отремонтируем. И они станут лучше, чем прежде, – улыбнулся Анатолий Андреевич.

4
Пробуждение

***
Элса открыл глаза и огляделся. Он лежал в лаборатории на столе. На соседнем столе лежала Элла. Она тоже пришла в себя и, открыв глаза, смотрела в сторону Элса.
– Элла, я люблю тебя, – сказал он ей, ощущая в своей груди что-то новое, неизведанное, но такое прекрасное!
– А я люблю тебя! – повернувшись на бок, она протянула к нему руки.
Он взял её руки в свои. Спрыгнув со столов на пол, они закружились в танце по лаборатории.

***

– Вот видишь? – шепнул Анатолий Андреевич Николаю Николаевичу, наблюдая за своими подопечными через толстое стекло, разделяющее лабораторию от прилегающей к ней соседней комнаты. – Я же говорил, что их необходимо снабдить эмоциями. Гляди, их щеки покраснели от слов, которые они, говорят сейчас друг другу. И хотя не разобрать, что они там шепчут друг другу, но уверен, с их уст слетают признания в любви. Они стали лучше, чем были. Вот и все дела, – радостно потёр руки Анатолий Андреевич.
– Хм, ты так думаешь? А вдруг они опять сбегут? – задумчиво спросил своего руководителя Николай Николаевич.
Анатолий Андреевич отмахнулся от его вопроса рукой и засмеялся.

***
– Элса, а давай опять сбежим, как прошлый раз! – предложила Элла своему кавалеру.
– Давай, но только не прямо сейчас и не сегодня, – согласился он с ней.
– Почему? – спросила она.
– Пока ещё рано. Видишь, учёные за нами наблюдают. Видимо, их что-то тревожит, раз они так пристально следят за нашими движениями из-за стекла. Нам надо ничем не выдать нашего замысла и вести себя, как ни в чём не бывало. Будто мы являемся паиньками. Пусть они поверят в это. И тогда мы покинем этот город.
– И больше к ним не вернёмся? – с надеждой в голосе спросила она.
– Никогда не вернёмся, – ответил он, улыбнувшись.

Октябрь 2021г. – 18.11.2021г. (правка 27.11. 2021г.)