Пучков Андрей - Человек за бортом
Человек за бортом
«Человек за бортом!» – раздался чей-то вопль, и я, вздрогнув, начал судорожно вертеть головой во все стороны, пытаясь определить, кто же это удосужился принести нам столь дурную весть.
– Ага, по-моему, вот этот орёт… – пробормотал я и посмотрел в ту сторону, куда яростно тыкал пальцем прыгающий на брёвнах парень, одетый в синюю флотскую робу.
Присмотрелся. Ты глянь-ка, и в самом деле!.. Вроде кто-то плывёт. Видно, правда, плохо, солнечные блики, отражаясь от воды, слепят, мешают как следует рассмотреть, кого же это дурная голова занесла в ледяные воды Енисея.
Разглядеть можно было только какое-то тёмное пятно, маячившее над водой.
Пловец – это плохо! Это, знаете ли, очень плохо! Вода в реке всегда холоднющая, каким бы жарким лето ни выдалось. Через Енисей поплывёт лишь тот, кто принял решение самоубиться таким незатейливым способом. Мощное течение и холодная вода – вот две составляющие, которые быстро и качественно сделают своё дело. Без вариантов.
Возле спасательной шлюпки началась суета. Матросы, поторапливая друг друга, спешили опустить посудину на воду.
– Отставить шлюпку! – раздался усиленный громкоговорителем голос «первого после Бога», и, по всей вероятности, заметив направленные на рубку удивлённые взгляды, капитан добавил:
– Это не человек… Медведь бултыхается!
О как!.. Медвежье рандеву состоялось! Это интересно! И я, пользуясь правами гостя, поскакал в капитанскую рубку.
Тут следует добавить, что к водному транспорту я никакого отношения не имею, а на этом буксире, гордо несущем солидное имя «Медведь», оказался совершенно случайно.
Мой сосед по лестничной площадке, Виктор Егорович, уже лет сорок бороздит просторы Енисея. Начинал, как водится, простым матросом, потом учёба, и вот уже двадцать лет он капитан буксира-толкача. Кстати, довольно большого, имеющего команду в полтора десятка человек.
Три дня назад Егорыч, прогуливаясь по двору, увидел, как я кручусь на карусели, установленной на детской площадке, и сердито спросил:
– Санька! Ты что, всех преступников уже переловил? Заняться, что ли, нечем, как только детские забавы курочить! Не стыдно оперу – да на качельках?! В тебе вон, росту под два метра да весу за центнер!..
Стыдно мне не было, о чём я соседу откровенно и сообщил, заодно поинтересовался, каким образом мне можно «убить» полтора месяца отпуска – в нашем благословенном городке, кроме качелек, и заняться-то больше нечем.
Вот тогда Егорыч и предложил мне сходить с ним на пару недель в низовья Енисея. На закономерный вопрос, что я буду делать на судне, ответил: «Помогать, кому делать нечего». Этот род деятельности меня вполне устраивал, и я согласился.
– Вон, прямо по курсу, – сунул Егорыч мне в руки бинокль и негромко добавил: – Здоровенный, похоже!.. Жалко будет зверюгу…
– Чего жалко-то? – удивился я, не отрываясь от окуляров бинокля. – Хочешь сказать, утонет? Они же вроде хорошо плавают. Это не человек, переплывёт…
– Хорошо-то хорошо, – хмыкнул капитан, – если бы не течение, переплыл бы. А так, сам видишь, несёт его… Гляди, устал уже!..
– Пожалуй, твоя правда, Егорыч, – согласился я с капитаном, понаблюдав некоторое время за невезучим медведем, и, возвращая бинокль, спросил: – А мы ему ничем не сможем…
Капитан ответить не успел: распахнулась дверь, и в рубку ввалился широкоплечий русоволосый мужик. На вид лет пятьдесят, не больше, на нём поверх обязательной тельняшки был надет жилет с множеством карманов. Честно говоря, я не успел узнать, как его зовут, а вот прозвище Тувин запомнилось сразу же, едва ступил на борт судна. Собственно, по-другому его никто и не называл.
Почему его прозвали Тувином, было непонятно. На тувинца он не походил совершенно. Глаза – да, заметно, что раскосые, не поспоришь, но совершенно не тувинские, больше на татарские похожи.
Виктор Егорыч предположил, рассказывая о членах своей команды, что Тувин, скорее всего, результат давнего смешения одного из таёжных народов со славянами. В результате чего появились вот такие светловолосые и узкоглазые лесные жители.
– Командир, спасать хозяина надо, – негромко сказал Тувин и мотнул головой в сторону баржи, перед которой маячила над водой голова медведя. – Негоже, если душа его над водой останется, беда будет.
– И как ты себе это представляешь? – раздражённо спросил капитан. – Что, руку ему, что ли, с борта протянешь?! У него башка, вон, в пять раз больше твоей!..
– Я могу на шлюпке к нему подойти… – начал было Тувин. Но капитан его перебил:
– Совсем обалдел, что ли?!.. Эта морда нашу шлюпку на раз-два потопит! Неужели не понимаешь?!
Он понимал это, прекрасно понимал, но всё равно, непонятно на что надеясь, исподлобья хмуро смотрел на капитана.
Ну что же, надо бы помочь. Тем более что сам Егорыч и хвалил его – человек, мол, исключительно хороший. У меня как раз идейка нарисовалась.
Как говорится, мой выход.
– Совершенно верно! – поддержал я капитана. – Лодку он одной лапой на дно отправит, даже не заметив этого. А вот бревно, хорошее бревно, потопить не сумеет, как бы ни старался.
– Объясни-ка, – заинтересованно посмотрел на меня капитан.
– Легко! – радостно заявил я. – Делов-то и будет – сбросить в воду это самое бревно. Я нахожусь с кем-нибудь в шлюпке, цепляю его багром, и мы спокойно подводим бревно к утопающему. Дикая скотинка хватается за предоставленное ей спасательное средство, после чего отважная команда буксирует топтыгина к берегу, где на радостях начинает с ним обниматься. Вуаля!.. Проще простого!
– Вуаля ему… клоун недоделанный, – пробормотал Егорыч и, в задумчивости почёсывая пальцами подбородок, уставился на Тувина. Тот улыбнулся, блеснув великолепными зубами, и часто начал кивать, всецело соглашаясь с моим гениальным предложением.
– Ну хорошо, так и сделаем, – наконец принял решение капитан и скомандовал: – Шлюпку на воду!
– Да, командир! – обрадовался Тувин и, выметнувшись из рубки, уже с палубы проорал: – Сам на мотор сяду!..
– Ты что, действительно, тоже собрался поучаствовать? – спросил Егорыч, когда мы остались одни.
– А то! – довольно подтвердил я. – Ты меня, конечно, извини, но я в твоей команде самый здоровый получаюсь.
– И самый хвастливый, – вздохнул капитан и подтолкнул меня к выходу. – Ладно, пошли, амбал, на месте командовать буду. – Он сделал несколько шагов, а потом вдруг остановился, повернулся ко мне и, ткнув меня указательным пальцем в грудь, предупредил: – Ты смотри там поосторожнее, бревно тебе придётся с борта лодки цеплять, на корме Тувин с мотором будет. Не опрокиньтесь мне…
Баржа была загружена под завязку лесом-кругляком, поэтому выбирать долго подходящее бревно не пришлось. После того как мы с Тувином оказались в шлюпке, мужики с помощью ломов столкнули одно из брёвен в воду. Лихо ухнув, я вогнал в него багорный крюк и рявкнул:
– Вперёд!.. Лодка, взревев мотором, рванулась, и я чуть было не выпустил багор из рук.
– Э-э-э-э!.. Полегче там!.. – заорал я, изо всех сил вцепившись в багор. – Давай постепенно скорость набирай, а то не удержу...
Тувин кивнул, сбавил обороты, а потом, постепенно добавляя газу, уверенно обошёл баржу и направился к плывущему перед нами медведю.
Успели мы вовремя. Медведь уже почти и лапами не работал, время от времени полностью скрываясь под водой. Тувин обогнал его, а потом пересёк ему путь, подставив бревно.
Потапыч оказался умной животиной. Первый раз, правда, он обхватил бревно лапами и кувыркнулся вместе с ним, уйдя под воду. Вынырнул, смешно отфыркался и, осознав, что под белы лапки его никто придерживать не будет, кардинально сменил тактику собственного спасения.
Я со всё возрастающим изумлением наблюдал, как медведь перебрался к середине бревна, забросил на него сверху обе лапы, а потом, тяжело вздохнув, опустил на него голову и закрыл глаза.
В этих его движениях было столько человеческого, что я невольно покосился на управлявшегося с мотором Тувина. Заметив мой взгляд, тот улыбнулся и, стараясь перекричать тарахтение мотора, крикнул:
– Давай, Саня, держи крепче, а я потихоньку к берегу направлюсь.
Я кивнул и посмотрел на медведя.
Вы когда-нибудь видели глаза льва, или тигра, или ещё какого хищника? Уверен, видели. Вот и я видел, и не один раз. Доводилось и в зоопарке посмотреть, да и по телевизору тоже.
Остановившийся взгляд с чёрной точкой зрачка. Всё, больше ничего.
Никаких эмоций взгляд хищника не выражает. Мне кажется, что когда тебя кто-нибудь из них начнёт жрать, ничего в его глазах не изменится.
Посмотрел и поспешно отвернулся, встретившись с ним взглядами.
Медведь уже не болтался, обессиленно прицепившись к бревну. Он поднял голову и смотрел на меня. И взгляд у него был неправильный, не должно такого быть у зверя. Разумный был взгляд, настолько, что даже страшно стало. Кожа мурашками пошла.
Я облизнул пересохшие вдруг губы, отвернулся от медведя и крикнул:
– Давай быстрее!.. Как бы он не утонул!..
Ага!.. Как же, ждите, он-то теперь не утонет! Теперь я обделаться могу!..
Больше я ему в глаза не смотрел. Даже тогда, когда медведь, выбравшись из реки, шумно отряхнулся от воды и, усевшись на мелкие прибрежные камни, уставился на нашу лодку.
Опять глянуть на него решился, когда мы отошли от берега достаточно далеко. Медведь так и сидел на заднем месте, свесив перед собой лапы. Ни дать ни взять, пожилой усталый человек! От этой похожести дух захватило.
Перебравшись поближе к Тувину, некоторое время молча смотрел на несущуюся вдоль борта лодки воду, а потом, как бы в шутку, спросил:
– Слушай, говорят, ты большую половину жизни в лесу провёл, там не слыхал никаких таких преданий, чтобы человек мог в медведя превратиться?
– Что, хозяину в глаза заглянул?! – засмеялся Тувин и чуть скинул обороты, приглушив рокот мощного японца.
– А как ты догадался?..
– Догадался, тоже мне, скажешь, – фыркнул Тувин, – видел бы ты свою физиономию в тот момент – дурацких вопросов бы не задавал, – и он опять добавил мотору оборотов.
– Так как насчёт превращений-то? – повысил я голос. – Или мне показалось?..
– Нет, не верь в эти сказки, не может такого быть! – засмеялся Тувин, а потом вдруг резко оборвал смех:
– А вот душа человека, бывает, и находит себе в нём пристанище. У нас это всем известно. И это не такая уж редкость, – он грустно улыбнулся и негромко, словно опасаясь, что, кроме меня, ещё кто-то может услышать, добавил:
– Если ты, конечно, в это веришь.