Воронков Валерий - Один в море

Валерий Воронков

ОДИН В МОРЕ

12 января 1977 года в Мраморном море рудовоз «Николас Морис», шедший под либерийском флагом, столкнулся с советским судном «Иван Сеченов». В результате наш корабль через 22 минуты затонул. «Николас Морис», вопреки международным правилам, ушёл с места катастрофы и не оказал пострадавшему экипажу никакой помощи.
В это время в Мраморном море находились «Нефтерудовоз-12М» пароходства «Волготанкер» и болгарский корабль «Никола Вапцаров». Услышав в эфире сигналы бедствия, они немедля изменили курс и стали следовать к месту происшествия.
* * *
Мне как всегда не повезло: всю плавательскую практику ни разу не болел, даже морской болезнью, а тут на тебе! Температура за 39 градусов. Знобит.
И тут вспомнил, как меня в детстве лечила бабушка. Она брала горчицу, насыпала её в целлофановые пакеты и надевала их мне, как носки, перевязывая тесёмками. Ногам становилось тепло и уютно, а на утро я уже был здоров.
Этот бабушкин метод я и решил попробовать вновь. На камбузе нашёл горчицу, а целлофановые пакеты выпросил у буфетчицы. Вот теперь всё нормально! Сухая горчица согрела ступни ног. Под убаюкивающий стук дизелей незаметно уснул.
Проснулся в три часа ночи. Но вспомнив, что я больной и меня освободили от вахты, снова попробовал задремать. Сон не шёл. Но и лежать в бездействии было невмоготу, поэтому с трудом выбрался из-под одеяла и пошёл на палубу, накинув бушлат.
Мраморное море встретило прохладой: что ни говори, а январь – не май месяц. Над головой ярко сияли звёзды. Большая Медведица опрокинула свой ковш – значит, скоро рассвет.
Усевшись на кнехт, начал высматривать метеориты. Зимой их много. Вон сразу три чиркнуло. Эх, не успел загадать желание.
Постепенно небо заволокло какой-то поволокой, звёзды проглядывались еле-еле. Звуки стали слышны более отчётливо. И туман. Он незаметно, но плотно окутал всё вокруг. Ощущение, будто плывёшь сквозь облако. Плохо лишь то, что это облако всю одежду влагой пропитало.
Да, пора в каюту, а то скоро выжиматься можно будет. Я встал и направился к трапу, но меня остановил странный звук. Со стороны левого борта раздался плеск волн. Прибой о берег? Этого не может быть, мы посередине Мраморного моря. Тогда что же это?
Звук становился всё явственней. Надо пойти в рубку и сказать капитану. Сейчас как раз капитанская вахта.
Вдруг с моря донёсся крик. Но кричали не по-русски. Я кинулся в сторону рубки, но тут из пелены тумана показались огни, а затем тёмная громада корабля надвинулась на наше судно.
– Куда прёшь, сволочь! – крикнул я. Конечно, глупо орать такую чушь в эту минуту, но ничего лучшего в голову не пришло.
Тем временем «Летучий Голландец» шёл на нас прямым курсом. Наш капитан, видимо, оценив обстановку, сыграл водяную тревогу. Захлопали двери, загромыхали трапы под ногами ребят. А я стоял в растерянности и смотрел, как на меня надвигается гигантская тень неизвестного корабля.
Мне почему-то казалось, что он движется прямо на меня, а врезался он метрах в двадцати в стороне.
Всё дальнейшее происходило, как в замедленной съёмке. Нос
«Летучего Голландца» медленно, даже очень медленно входил в обшивку нашего судна. Было видно, как вылетают искры, как дыра становится больше.
Искры висели в воздухе и не думали падать. Я же чувствовал, как мои ноги отрываются от палубы, и я начинаю парить, словно чайка.
Подо мной проплывает кнехт, палуба остаётся позади. И на этом замедленная съёмка закончилась. В барабанные перепонки ударил скрежет железа, крики людей. Что-то плотное и мутное окутало меня со всех сторон, а во рту стало солоно. И я понял, что нахожусь в воде.
Вынырнув, никак не мог понять, что же всё-таки произошло? А когда до меня дошла суть происшествия, то почему-то не было никакого страха. Это от того, что рядом, буквально в нескольких десятках метров, были люди.
Но, немного очухавшись, я вновь увидел странное судно. Вдруг за его кормой запрыгали буруны. Это значит, что «Летучий Голландец» дал задний ход. А это конец нашему кораблю, у которого был пробит левый борт ниже ватерлинии.
Туман окутал всё вокруг. Но главное, ничего не слышно и не видно. Где наши?
Сердце сжалось в комочек, по груди пробежал холодок. Ага, испугался?
Да, испугаешься тут. А тут ещё руки закоченели. Одежда набухла и тянула ко дну. Лишь ногам по-прежнему было тепло: вода в целлофановые пакеты не попала, и горчица делала своё доброе дело. Если бы не она, то ноги давно свело судорогой: ведь температура воды в это время выше 14 градусов Цельсия не поднимается.
Интересно, сколько я продержусь?
Главное не отдыхать, а плыть и плыть. Именно так можно спастись от переохлаждения. Тут вспомнил, как в Заполярье спасают замёрзших мужчин. Их раздевают догола, а рядом кладут обнажённую женщину. Лишь тепло женщины спасает мужиков в подобной ситуации. Почему? Пока учёные этому не нашли ответа.
Интересно, а если меня спасут, то положат ли рядом со мной голую девушку?
Что за чушь в голову лезет. Пальцы рук почти не ощущаю.
Мысли путаются. Увидел бабулю с матерью. Они дали мне горячего молока. По телу разлилось тепло. Из полусознательного состояния меня вывел кашель. Появилась злость. Ну, нет! Я так просто не дамся!
Но через несколько резких взмахов руками, тяжёлая одежда вновь утянула меня под волну. Вынырнув, замахал и заколотил руками. Моё сознание раздвоилось: я как будто наблюдал себя со стороны, словно дух мой был уже вне тела.
Я смотрел, как какой-то безусый пацан бил ладонями по воде, вытаращив от испуга глаза и по-детски скривив рот.
А через некоторое время услышал разговор внутри себя. Один тонким, таким вредным голосом, насмешливо говорил: «Ха-ха-ха! Ты думаешь спастись? Зря, парень. Не таких, как ты, море забирало!
Плюнь на всё, зачем мучиться?» А другой, грубый голос спорил: «Отстань от него. Мальчишка жить хочет. Пусть со смертью повоюет. Так
характеры закаляются». Вредный голос отвечал: «Сколько ему жить осталось? Минут пять от силы. Ну, десять. Чем мучиться, лучше сразу ко дну».
Я пытался на них прикрикнуть, но они продолжали свой спор внутри меня и независимо от меня.
«Наверное, я сошёл с ума», – выплыла из глубины мозга страшная мысль. Только этого мне до полного счастья не хватает.
И тут я пошёл ко дну. Руки совсем закоченели и не слушались.
«Вот и всё!» – сказал ехидный голос. Но море решило вытолкнуть меня на поверхность ещё раз. У самой кромки воды и воздуха моя голова обо что-то ударилась. В полубессознательном состоянии я не придал этому значения и вновь стал погружаться в морское царство.
«Ну, совсем раскис, – раздался грубый голос, – слабак!»
А обо что я стукнулся головой? Из последних сил поднял руки вверх, закоченевшие пальцы вцепились в спасательный круг.
Круг был наш. С нашего корабля. А где все?
Теперь руки я держал на воздухе и своим дыханием их отогрел. Туман поднимался вверх, давая простор взору. Море было стального цвета, и казалось чужим, не земным, словно судьба забросила меня на другую планету. Ну, где же остальные ребята? Не один же я остался в живых?
Серое, дышащее полотно моря было пустынным. Никого. Но я до боли в глазах смотрел и смотрел вдаль.
Вдруг на волне показалось тёмное пятнышко. Оно росло. Скоро можно было разобрать, что это человек. Он свободно идёт по воде, что-то высматривая. Мама? Откуда она здесь?
– Как ты, сыночек? Совсем плохо? – спросила она, подойдя ко мне. – Эх, горе ты моё, – и погладила меня по голове. У неё такая тёплая, нежная ладонь.
– Мама, как ты сюда попала?
– Да вот почувствовала, что ты попал в беду, и поспешила к тебе.
Тебе ведь очень одиноко?
– Да, мама, очень.
– Не расстраивайся. Сейчас я тебе чайку сделаю с мёдом. Согреешься. А бабушка тем временем постель чистую постелет. Утром совсем здоровый будешь.
Я лежал на старом любимом диване, а мама хлопотала у плиты. В окно светило яркое солнце. На улице хлопали крыльями голуби, и разносился отчаянный свист. Это наш сосед по дому опять возится в своей голубятне. Прямо в форточку заглядывали гроздья винограда.
В комнату вошла бабушка.
– Ох, горемыка ты мой. Совсем застудился. Ну, ничего, сейчас вылечу. Я ведь твоего деда и ни такого отхаживала, когда фашисты его торпедный катер потопили. Его тоже зимой в море подобрали. Совсем закоченевшего. Ты полежи, внучок. Я мигом горчички принесу.
От чая стало совсем хорошо. Я лежал на диване, около меня сидели мама с бабушкой и любовно глядели на меня. Как здорово дома.
Но вдруг их лица стали размазываться, растворяться, стены уплывали куда-то вдаль, в серую пелену. В лицо пахнуло холодом, ноги свело судорогой. Невыносимая боль окончательно привела меня в чувство.
Где я?
Вода, кругом одна вода. Подо мной спасательный круг. Окоченевшими пальцами стал щипать икры ног, но судорога крепко вцепилась и не думала отпускать.
Наконец-то боль ушла, а вернее, спряталась, замаскировалась под немоту. Я вновь начал всматриваться в горизонт.
Вдали показалось жёлтое пятнышко. Это спасательный жилет.
Ни корабля, ни спасательного катера. Слёзы отчаяния потекли по щекам. Всё! На этом всё! Хватит. К черту всё! Плевал я на всё. К черту этот жилет. Будь проклят тот корабль. Сволочь!
До меня донёсся гудок. Впереди показался силуэт то ли танкера, то ли сухогруза. Помню лишь надпись на его борту – «Нефтерудовоз». Силы оставили меня.
Сквозь шум дизелей я слышал несколько голосов.
– Полтора суток в такой воде.
– Как он?
– Будет жить.
– Это хорошо.
– Другой бы загнулся.
– Молодой.
– А почему он был так далеко от места затопления судна?
– Его и спросим.
– Такие как раз и становятся настоящими моряками.
И я вспомнил, как буквально несколько часов назад проклинал себя за то, что решил стать моряком, и давал себе слово, что если останусь живым, никогда близко не подойду к морю. Вот ведь. Чего только с отчаяния не скажешь. А как без моря-то? Никак!

Номинатор Сергей Кирюхин