Левитин Марк - Sensei (стилизация под японскую фантастику)
Профессор Такахаси Акира был слегка чокнутым, как и все гениальные теоретики, но затворником он точно не был. Напротив, его неунывающее веселье, вечные шуточки и склонность превращать научный процесс в подростковую игру заводили Солнечную Команду сильнее, чем потоком сыплющиеся из его головы радикальные идеи. Поэтому когда Акира-сенсей исчез, команда всполошилась. Одновременно с ним пропала самая прелестная из доценток - большеглазая Кадзуко, способная моментально переключаться от сверхчеловеческого сосредоточения на задаче, достойного монаха синрю, к хихиканью, спонтанному караоке и прочим детским проделкам. Но любой, кто посмел бы высказать самоочевидные подозрения, отхватил бы крупных проблем - у Солнечной Команды был вес в научных кругах и негласный карт-бланш от властей. Всё-таки ядерный синтез, дешёвая энергия, мечта человечества. Попытки достучаться до сенсея по сети долго не приводили ни к чему, но в конце концов пришёл ответ с профессорского мейла: "Всё нормально, оставьте меня в покое". Это пугало ещё больше - такая грубость была совершенно не в духе Акиры. Полиция, увидев этот ответ, вмешиваться отказалась, но и ждать бесконечно было нельзя: работа горела. Искромётный учёный был для команды чем-то вроде нервного ганглия - талантливые, прогрессивные, безумные и попросту дурацкие мысли стекались к нему от студентов, аспирантов и магистров, как по аксонам, объединяясь в его уникальном мозге в гипотезы, а то и в открытия. После споров и терзаний с визитом к учителю отрядили аспиранта Сато Ичиро по прозвищу Вани, "крокодил" - говорили, что если уж Ичиро вцеплялся в задачу, то не разжимал хватку. Ударить его по глазным яблокам, как рекомендуют поступать с настоящими крокодилами, никто не пробовал.
На звонки профессор предсказуемо не отвечал, дверь не открывал и вообще не подaвал признаков жизни, но Вани подошёл к делу серьёзно. Расспросы по окрестным ресторанчикам выявили забегаловку, куда Такахаси Акира приходил по ночам, питался и закупал бенто на следующий день. После этого присутствие учителя в квартире стало доказанным фактом, и Ичиро, отчаявшись добиться своего цивилизованными методами, взялся названивать ему в дверь и кричать. Сработало: терять лицо перед соседями сенсею не хотелось, и аспирант был наконец допущен внутрь. Вопреки ожиданиям, в квартире профессора не наблюдалось признаков запустения, беспорядка или, например, запоя. Скорее наоборот - жилище выглядело так, как будто туда согнали десяток педантов-аккуратистов и велели сделать из неё дом-музей. "Стерильность, по определению - не высшая степень чистоты, а отсутствие всякой жизни" - вспомнилось Ичиро. Учитель тем временем заваривал чай.
- Ну садись, раз пришёл. Стоило ли так напрягаться? Я же писал вам, что у меня всё в порядке.
- Мне нет прощения, сенсей, мне очень стыдно вас беспокоить, но вы же исчезли!
- Подумаешь, исчез. Съездил в США. По делу, между прочим.
- Так вы скоро вернётесь? У нас горы отчётов по солнечной активности, мы вовсю работаем, анализируем, но вы же знаете, сенсей, пересчитывать ядерный синтез внутри звезды во что-либо воспрoизводимое на планете удаётся только вам!
- Я не вернусь. Я вообще не выхожу из дома, пока не стемнеет.
- Учитель, неужели вы решили стать хикикомори? Но зачем?
Акира взял паузу, разлил чай по чашечкам, и наконец выдавил:
- Я не могу. Я не готов видеть Кадзуко.
"Да что у них случилось?" - удивился Ичиро, а вслух ответил:
- Сенсей, я как раз не знал, как вам рассказать: Кадзуко пропала тогда же, когда и вы.
Ичиро намеренно не сказал "вместе с вами", избегая всего, что можно было бы счесть непристойным намёком, но всё равно ожидал, что учителя покоробит. Понятно ведь, какие ассоциации возникнут у коллег. Но тот вместо этого лишь выдал невпопад:
- Знаешь, во времена Нобунага Ода была такая казнь: осуждённого бросали в толстостенный котёл с холодной водой, и лишь затем разводили под ним огонь. Вода нагревалась медленно, и жертва умирала в мучениях несколько часов.
Аспирант опешил.
- Сенсей, к чему вы это?
- А мы так сделали с Кадзуко, - совершенно спокойно, как будто обсуждая новую конфигурацию магнитной бутылки, сообщил профессор, - мы медленно сварили её заживо.
Если бы не лицо учителя, выбеленное изнутри болью, как макияжем кумадори, Ичиро решил бы, что тот сошёл с ума. Собственно, он и так это решил - но ни на секунду не усомнился, что Акира-сенсей верит в то, что говорит.
- Что?! - воскликнул он, едва не подскочив. Профессор вздохнул:
- Эх, Вани! Крокодил ты, крокодил! Решил унести меня с Инабы, как зайца? Ладно, я тебя знаю, ты всё равно не отвяжешься. Давай так: я расскажу тебе всю историю, а ты пообещаешь больше меня не тревожить. И команде что-нибудь наврёшь, чтоб не приставали. Кстати, я давал подписку о неразглашении, так что если проболтаешься, отправишь меня в тюрьму, а то и на тот свет. Хотя может, оно и неплохо...
Учитель замолчал, задумался. Ичиро не решался его подтолкнуть - не дай боги и будды, передумает! Чай кончился.
- Помнишь, над Хоккайдо начались полярные сияния - начал наконец Акира, опять непонятно, к чему - и половина нашей группы отправилась их наблюдать, а вторая половина дико им завидовала? Затем пару раз aurora вспыхнула и над Хонсю, завидовать стало вроде бы нечему, и мы скопом отбрёхивались от журналистов, пытавшихся выжать из нас экспертное мнение? Вот только не было у нас тогда готового мнения, как мы ни старались. А потом со мной связались из США. Они нас совсем чуть-чуть опередили - просто больше внимания уделяли самой солнечной активности, а не тому, как скопировать с неё механизм ядерного синтеза для людей, словно пиратский софт.
- Но ведь вспышка закончилась! - не удержавшись, перебил Ичиро.
- Теперь - да. А то была ещё не вспышка. Так, случайные выплески. Рассчёты показывали, что на Солнце зреет очаг необычайно высокоэнергетичной плазмы, этакий электромагнитный вулкан, и когда он рванёт, мощности выброса вполне хватит стерилизовать нашу планету. Жёсткое излучение и рентген пробьют пояс Ван-Аллена, как ветхие сёдзи, а тех, кто успеет спрятаться под землёй, догонит пар из вскипевших океанов. Конец белковой жизни - ну, может, тихоходки уцелеют. Мы не знали, когда это случится, и не могли рисковать. Было принято решение - спровоцировать вспышку прямо сейчас направленным взрывом. Помнишь, мы не раз обсуждали, что наш недоделанный генератор мог бы превратиться в оружие - а американцы, похоже, изначально работали в этом направлении. Через пару дней объединённых усилий чертёж электромагнитной бомбы был готов. Силушка там выходила, конечно, не звёздная, но прорвать одно тёмное пятно она должна была. Солнечный зонд предоставил Китай. Знаешь эти их средневековые игрушки, шар-в-шаре? Похожая штука, и все внешние слои - отражатели. Зеркальное серебро, алюминий, свинец, на отсеки с электроникой - клетки Фарадея. И тут выяснилось, что для беспилотного зонда задача невыполнима: мы просто не могли получить отсюда, с Земли, достаточно данных, чтобы настроить череду, интенсивность и направление взрывов для гарантированного резонанса. Кто-то должен был чуть ли не окунуться в солнечную корону, выпустить облако датчиков, которые тут же сгорят, но успеют передать хоть по паре килобайт, а дальше вручную ввести поправки - и всё это в условиях, где от любой защиты будет очень мало толку. Кто-то, кто очень хорошо разбирается в нашем устройстве. Кто-то молодой, здоровый - иначе умрёт слишком рано. В идеале, женщина - они чуть лучше переносят радиацию. И желательно, из наших - у японцев лучше развито чувство долга и готовность к самопожертвованию. Я предложил Кадзуко. В конце концов, что ей было терять? Свариться в двух шагах от Солнца - или зажариться прямо на Земле, вместе со всеми. На её согласие мы полагаться не могли. Oна бы, вероятно, пришла к тому же выводу, но не сразу, да и хватило ли бы ей решимости после трёх недель в космической одиночке, постепенно превращающейся в скороварку? Нашлись специалисты. Сперва мы просто пригласили её участвовать в исследованиях. Затем кодирование, гипноз. Что-то добавляли ей в еду. Обучали, инструктировали, настраивали. Долгие часы на симуляторах. Инъекции. Тренировки, испугавшие бы самого Хаттори Ханзо. Потом она шла к КА, и даже гайдзинам хватило такта не произнести вслух слово "камикадзе". А может, у них и в мыслях этого не было - поздравляли, напутствовали, радовались, не то притворно, не то искренне. А у меня звенело в голове храмовым колоколом: "Мы заливаем топлива на дорогу в один конец, тенцурушан, и держим путь на Рюкю, наш последний путь..." Мы много говорили с ней, пока помехи от близкой звезды не заглушили радиосвязь. Она всё понимала, кажется. Но система жизнеобеспечения продолжала что-то подкачивать ей в кровь. Потом, уже после обрыва связи, должны были добавиться противошоковые, анальгетики - важно было удержать её в сознании до финальной корректировки взрыва. Устройство ввода данных подключили прямо к нервным волокнам, как бионический протез: ей достаточно было отдать пальцу приказ нажать кнопку, и компьютер принимал сигнал, даже если сам палец уже превратился в кусок варёного мяса. Ближе к концу её убивало всё сразу - рентген, гамма, температура. Но она всё сделала как надо, наша Кадзуко, она успела. Вы не обратили особого внимания на ту вспышку - ну, сильная, но после всех этих сияний, чего ещё и ждать? А мы отсканировали её по микросекунде в поиске хоть какого-нибудь паттерна, нам надо было знать, как всё сработало. Мы очень хотели надеяться, что в следующий раз, если придётся, полетит робот. И паттерн мы нашли. Азбуку Морзе. Простая цепочка точек и тире оповещала нас, что опасных для человечества солнечных вспышек в ближайшие пару миллионов лет не случится. Что если взять сложную электромагнитную структуру, кодирующую информацию, и поместить её в фокус направленного резонанса с носителем звёздного масштаба, то с пренебрежимо малой, но всё же ненулевой вероятностью может произойти перенос. Что сознание, использующее в качестве нейронов глобулы плазмы в небесном теле диаметром полтора миллиона км, выходит за рамки всего гипотетически доступного для комка серой жижи в черепушке млекопитающего. Что оно сравнимо разве что с иудейским богом, с абсолютом - а какой смысл сравнивать с абсолютом? И что бесконечно малая часть бесконечно великой памяти этого сознания, именовавшая себя некогда Кадзуко, не держит зла. Так было надо, она понимает. Нелепо было бы оставлять крупицу себя человеком, став божеством, но прежде чем раствориться, превратиться в случайное воспоминание, она сделает Солнце безопасным для нас - это простая программа, хотя нам никогда не понять даже, что именно она программирует. И ещё она передавала всем нам пламенный привет, да. Знаешь, американцам этого хватило. Они впали в ступор, некоторое время мычали, как жабы в болоте, а потом ужали впечатления в своих головах, и решили, что эксперимент удался, Земля спасена, а остальное неважно, и думать об этом не надо, а надо праздновать победу. А я ещё несколько раз прогнал записи через компьютер. Не знаю, что я искал, но когда нашёл, не удивился. Вторым слоем, на наносекундных частотах, шёл звуковой файл в двоичном коде. Кадзуко спела мне песню. Помнишь, она как-то на первое января утащила нас всех в KTV и посвятила мне старую энку - "сенсей, сенсей"? Вот её. А потом я вернулся сюда, и живу, как вампир, потому что смотреть на солнце - выше моих сил. Всё, иди. Попроси команду подождать. Я скоро вернусь к работе, только онлайн, не лично. Скажи им, что я и впрямь стал хикикомори, это почти что правда. И я сообщу, когда буду готов принимать гостей.
Такахaси Акира отвернулся и пододвинул к себе ноутбук. Только сейчас Ичиро окончательно понял, что учитель одряхлел за эти несколько месяцев. Слегка дрожащий палец опустился на клавиатуру, и из динамиков раздался нежный голос Мори Масако: "Сенсей, сенсей..."
Саундтрек к рассказу:
Бонус-трек - упомянутая мною в тексте песня японских камикадзе