Канищев Алексей - Дед Миша
Дед Миша
Ливень шумно стучит по лобовому стеклу, щетки еле успевают. Сквозь потоки дождя вижу силуэт пешехода на обочине. Вокруг лес, до ближайшей остановки – километра три. Торможу, тянусь до ручки пассажирской двери, открываю.
– Вам куда?
– Ой, спасибо, сынок, – старик, не глядя, начинает садиться в машину.
– Подождите, у меня тут вещи! – еле успеваю вытащить из под него рюкзак с ноутбуком.
– Мне – прямо, – улыбка показывает редкие зубы. – Хоть бы куда.
– Ну, ладно.
Включил печку на полную, чтобы дедушка обсох. Какое-то время едем молча, до перекрёстка с Касимовским шоссе. Дальше мне в сторону Москвы.
– Меня Миша зовут, – представился попутчик, – я коту рыбы купил вот, и себе хлеба. Домой еду.
Пахнет намокшей старой одеждой и подтаявшей путассу.
– А где вы живёте?
– Тут недалеко. За деревней и через речку.
Прикидываю, что ехать до реки всё же быстрее, чем идти. Да и дождь. Решаю довезти до реки.
Проехали деревню. Асфальт закончился, пошла грунтовка, затем почти тропинки, трава. Впереди река Пра. Вышли из машины, помог выбраться деду.
– Ну всё, буду ждать лодку. Спасибо тебе, добрый человек.
– Рад помочь, – оглядываюсь, разминаюсь, делаю наклоны, уперев руки в бока. Спрашиваю: – Когда лодка придёт?
Пожимает плечами, беспомощно оглядывается.
– Может, придёт, – как-то неуверенно произносит попутчик, – да ты не переживай. Придёт лодка-то.
С напрочь затянутого тучами неба льёт. Уже не так сильно. Но на речных волнах покачиваются пузыри от капель дождя. Значит, надолго. Видя мои сомнения, старик успокаивает:
– Я подожду, ступай. Спасибо тебе.
Улыбнулись друг другу, пожали руки.
Сажусь в машину, завожу. Развернулся и напоследок взглянул через мокрое стекло на сгорбленный силуэт с пакетиком в руке, на фоне тёмной воды. Жму на тормоз, открываю дверь:
– А сухопутная дорога в вашу деревню есть? Я, знаете, жернова ищу. Может, у вас в деревне где завалялись? Я бы купил.
Я не лукавил, жернова мне и правда нужны были. Не так срочно, конечно. Просто интересовался и мечтал поставить у себя в поместье каменные жернова. Да и напрямую предложить деду помощь почему-то неудобно. А так – повод.
Мой недавний пассажир оживился.
– Не, не далеко. Километров… – он задумался на миг, прикидывая, какое расстояние не напугает внезапно доброго меня, – пятнадцать. Через Клепики.
«Отсюда только до Клепиков – 25,» – подумал я, сожаления о своём предложении, – «А потом вернуться сюда же, только с той стороны реки. Мда»
– А жернова…. У меня за домом камень валяется. И в деревне ещё поспрашиваем.
– Садитесь, поедем, – киваю на дверь.
В дороге разговорились о разном. Я ему – о Ковчеге, о том, что мы у нас несколько семей организовались в «колхоз» (как нас прозвали), посеяли и собрали пшеницу. Всё вручную. Теперь вот хотим муку смолоть на каменной мельнице. Чтобы всё совсем было «по-настоящему».
Попутчик удивился, что сейчас такое бывает. Вспомнил, что в его молодости колхоз был другим. Самим сеять пшеницу и рожь запрещали. По деревням ходила специальная комиссия, искали по домам жернова и разбивали молотом, чтобы люди не могли сами себе молоть муку. Переводили людей на покупной хлеб.
– Мне-то хоть жернова остались? Или переколотили все тогда? – спрашиваю.
– Поищем, – уклончиво отвечает попутчик. И я понимаю, что задал неудобный вопрос. – Вот тут поворот.
Мы съехали с трассы на второстепенную дорогу. Машина задребезжала по разбитому асфальту. Разговор смолк, приходится внимательно объезжать ямы. Позже мы съехали и с неё, повернув на полевую дорогу. Две колеи, между ними – трава.
– Не проедешь. Я сам еле вылез, – водитель полноприводной Ауди, вытирает руки об штаны и смотрит с тоской на испорченную обувь. – Глубоко.
Большая мутная лужа посередине деревни, кажется, хищно улыбается и провоцирует: «Давай, ты же не трус? Езжай-езжай!»
– У меня машинка лёгкая, – неуверенно начинаю я. – Может, проскочит?
Мы просто мальчишки, играющие в машинки на деревенской улице. В глазах собеседника замелькали азартные огоньки:
– Давай, удачи. Ежели чего – дёрну. У моей жены родина тут. Уговорила заехать. Сам бы ни я ни за что сюда не поехал. Машину жалко.
Красивая, чёрная машина обтекала на полянке. Стόит, наверное, как вся эта деревня целиком.
Сажусь за руль, сажаю с собой деда, чтобы потом не останавливаться. Подгазовываю на берегу, и с разгона влетаю в лужу. Брызги, пар, рёв мотора сменяется бульканием глушителя под водой.
– Почти! Уже почти! Давай, родная! – дед Миша такой же азартный мальчик. Похлопывает машину по торпеде и приговаривает: «Давай, давай!»
Наш гордый корабль героически гонит волну, ревёт мотором, месит грязь, кружит вихри брызг колёсами и всячески изображает старого морского волка. Ещё, ещё! Я вижу землю! Уже почти берег! Отдать швартовы!
Не доехали мы чуть-чуть. Метра два. Наш корабль сел на мель. Утихла буря. На берегу, как маяк, стоял недавний собеседник и светил нам довольной улыбкой.
– А давайте вы за руль сядете, а мы толкать будем? – предлагаю я ему.
Он кивает, шлёпает по луже до машины, уточняет, как включать передачу. Мы устраиваемся за машиной, нащупываем под водой упор ногами понадёжнее, хлопаю по крыше ладонью и командую: «Давай!». К нам присоединился ещё кто-то из деревенских и мы выталкиваем машину из лужи. Всеобщее ликование, женщины и дети подкидывают чепчики в посветлевшее небо (про чепчики – шутка).
– А обратно-то как? – интересуется наш спаситель.
– Может проскочу. Обратно проще, вроде.
Оптимизм у нас в крови, это да. И правда, в другую сторону берег более пологий. Разгонюсь побыстрее и доплыву. Как-нибудь.
Полевая дорога сменяется лесной, становится ýже, еловые лапы свисают на дорогу, шуршат по крыше машины, закрывают солнце. Становится заметно сырее. Болотные травы кочками торчат по обочине. Еле заметные колеи сливаются в одинокую тропинку. Тропинка ныряет в болото и продолжается жердями в чёрной торфяной воде. Я жму на тормоз.
Штош. Хорошее начало для сказочного триллера. Сейчас мой собеседник закинет голову, взоржёт аццким хохотом и расправит чёрные крылья. А я даже не удивлюсь. «Тут так принято», – подумаю я. И тоже аццки взоржу. Эхом мне откликнется тонкий смех кикиморы, уханье лесовика и довольное подбулькивание водяного. Русалки будут бить хвостами по глади лесной лужи, и манить меня из машины тонкими красивыми пальцами с ярким маникюром. Брызги от их хвостов бриллиантами рассыпаются в редких лучах солнца. Бр-р-р, моё воображение, что ты делаешь со мной?
Вопросительно поворачиваюсь к пассажиру.
– Дальше лучше пешком, – развеивает он мои сомнения.
Представляю себя на обратном пути, балансирующим на жердях в середине болота с пятидесятикилограммовым жерновом в руках. Шансов у меня так себе, да. Надеюсь, мы жёрнов не найдём.
– Машину можешь не закрывать. Ничего с ней не станется.
Машину я, всё же, закрыл и поспешил за своим Сусаниным. Осторожно наступил на жердь. Жердь ушла в тёмную воду вместе с сандалей.
– Тут недалеко, немного осталось, - балансируя одной рукой пакетом с хлебом и путассу, дед Миша второй рукой показывал куда наступать, – сейчас гать пройдём, а дальше горка.
И правда: болото сменилось тропинкой, меж глубоких колей с водой, поросших, как называл его мой проводник «лопухом».
– Мы для свиней его рвали в детстве. Мама даст мешок и идёшь на болото, нарвёшь лопухов и домой тащишь.
Он срывает листочек с толстым черешком. Я тоже срываю. Надкусываю черешок. По горлу спускается сжимающая удушливая горечь, хочется закашляться. Плююсь густой зелёной слюной. Тьфу ты, гадость какая.
Тропинка пошла вверх. Лес сменился песчаным холмом с редкой травой и широкими сосенками. Впереди послышались кукареканье и лай.
Поднялись на пригорок. Впереди виднелась деревенька. Выстриженные лужайки, цветники, заборчики. В зелени садов прятались домики и хозпостройки. Улицы, как таковой, не было. Казалось, домики расположены бессистемно, кому как вздумается.
– Вот мы и пришли, – ободряюще сказал дед Миша и зашагал с горки в деревню, приглашая за собой.
Солнце высушивало последствия недавнего ливня. Обновлённая природа улыбалась со всех сторон.
– Мой дом, – дед Миша показал на избу с покосившимся крыльцом, дверь подпёрта палкой. Видавший виды кот встречает нас в прихожей, трётся об ноги хозяина.
– Сейчас, сейчас, – дед вытаскивает из пакета одну подтаявшую рыбу и кидает коту. Открывает дверцу печи и остальной пакет кладёт в печку. На мой удивлённый взгляд говорит: – Летом печь самое холодное место в доме, да и кот так рыбу не достанет.
Антураж избы такой же, как и снаружи. Печь, явно много лет не топившаяся, облезлый серый потолок, когда-то белёный извёсткой. На стенах мутные обои по фанере, облезлая краска. Фотографии, потускневшие вырезки из журналов, календарь за неопознанный год. Пол неровный, вытоптанный так, что сучки торчат. Неубрано. Хочется выйти.
– Пойдёмте жернова поищем? – напоминаю я о своей цели поездки.
Дед Миша на миг замер, словно соображая, с чего начать поиск, а потом сказал, будто сам с собой:
– Где же он… А! Моего-то нет давно. У соседей поспрашиваем, – он оглянулся по дому, словно ища чего-то, похлопал себя по карманам и сказал: – Пойдём, у соседа, может, есть.
Мы вышли в птичий гомон, я сощурился от яркого света. Оглядываться на домик деда Миши не хотелось.
– Зимой-то я в Рязани живу, у друга. А весной сажусь на автобус и сюда переезжаю, с велосипедом. Осенью – обратно. Никого у меня не осталось. Только друг, такой же дед, да велосипед.
Мы подошли к сплошному зелёному забору, мой попутчик нажал на звонок. Послышался лай, хлопнула дверь, мужской голос прикрикнул на собаку и заскрипел засов калитки. Вышел хмурый дядька.
– Здравствуй! – начал дед Миша.
– Здравствуй, – ответил сосед, попеременно глядя то на меня, то на деда. Я кивнул ему и получил кивок в ответ.
Они обменялись какими-то общими фразами о состоянии дел вообще и дед перешёл к делу:
– А у тебя жёрнова не завалялось, случаем, где? Вот человек ищет, – качнул головой в мою сторону.
Я кивнул, да, мол, ищу. Сосед строго посмотрел на человека, ищущего жернова, словно прицениваясь.
– Нет, – ответ он, и в этот же миг потерял к нам всякий интерес.
Дед Миша развёл руками, пожал плечами. Сосед равнодушно прикурил сигарету и выпустил струю дыма.
– Вон в том доме спросите, – предложил он и показал рукой.
– Спасибо, – ответили мы и пошли, куда он показал.
Но в том доме нам никто не открыл. Дед Миша приуныл, что не может мне помочь. А я вспомнил, что мне домой надо. Ехать часов шесть. А ещё лужа эта, хищная. Пропустит ли с первого раза?
Дед, почувствовав моё настроение, посмотрел мне в глаза и попросил:
– А напиши мне письмо. Пожалуйста. Так и напиши: «дяде Мише». Меня тут знают, передадут. Мне никто писем не пишет. Некому. Напишешь, а?
Столько надежды и тотального одиночества было в его взгляде, что слова застряли, и я не решился ответить «нет». «Да» тоже не сказал. Так, удивлённо пожал плечами и пробурчал что-то вроде «не знаю».
От чая отказался, сославшись на дальнюю дорогу. Попрощался и пошёл: из деревни – в горку, с горки – на болотную гать. Сел в машину, развернулся и обернулся напоследок на болото. Ни русалок, ни лешего. Показалось.
Обратный путь мне дался без приключений. Проезжая мимо перекрёстка, где решился довезти деда Мишу до речки – я отругал себя, что зря потратил время, сделал такой крюк, чуть не потопил машину, сначала в луже, потом в болоте. И зачем? Добрался бы дед и без меня, и покормил бы своего кота.
Домой доехал ночью. На вопрос жены: «Ты чего так долго, рано же выехал?», прокрутил в голове сегодняшний день и ответил: «Так, деда одного довозил. Далековато оказалось».
***
Здравствуй, дед Миша. Пишет тебе Алексей. Помнишь, я тебя подвёз, а потом мы в твоей деревне искали жёрнов, но так и не нашли?
Я запомнил тот день, и дорогу, и лужу, и болото. Я тогда, когда обратно от тебя ехал, злился на себя. Зачем, я, мол, в такую даль попёрся, чуть не застрял и потерял полдня. А теперь не злюсь. В жизни есть много дел, которые выглядят бессмысленными в процессе.
Вот ты, например: купил рыбы своему коту. Но смысл – он не в рыбе. И даже не в коте. А может, в том, наверное, что это делалось для кого-то живого.
Сейчас многое в нашей жизни подчинено рациональному смыслу. Нас так учат с детства: «Не ори, не бегай». А когда всё рационально и правильно, то тесно и скучно становится душе.
Люди куда-то спешат, обслуживают технику, следят за новостями. Хотят побольше денег, на море съездить, сериал посмотреть…
Знаешь, мне кажется, я понял, почему все сказки начинаются с какого-то неправильного действия. В мире, где всё рационально, вдруг кто-то нарушает какое-то правило и это меняет его жизнь и жизнь тех, кто рядом. Они-то и становятся героями сказки, а не те, кто ведёт себя правильно и о-ди-на-ко-во.
Деда Миша, знаешь, я сейчас вместо того, чтобы на компьютере зарабатывать деньги – пишу рассказ о том, как 13 лет назад подвёз тебя до далёкой деревни, названия которой я даже не спросил. И та поездка, и этот рассказ – примерно одинаково бессмысленны с точки зрения рационального. Но я пишу – и мне светлее делается на душе.