Колодько Илья - Семья

В студенческом общежитии ютилась молодая полноценная семья. У молодых только-только на свет появился младенец. Семья эта проживала в казённом доме «на птичьих правах»: занимали они самый дальний угол на верхнем этаже, под самой крышей. Складывалось впечатление, что молодых с новорождённым спрятали с глаз долой от докучливых ревизоров, а рассудок подсказывал, чтобы не нарушать покой завсегдатая-студента, и беззаботная молодёжь, в свою очередь, не тревожила бы семью. На пятом с половиной встречались и другие семейные пары, но всё это были пока бездетные союзы. Когда же заводили детей – молодые съезжали, а этим попросту некуда было деваться, выписанная из роддома Алёна принесла спелёнатую крошку прямо в общагу.

Её муж, Руслан, обслуживал здание, являлся главным ремонтником бытового хозяйства. Он объединял в одном лице: слесаря, сантехника, плотника, мусорщика, нередко подменял штатного электрика. В усердии парню нельзя было отказать, он, как тот Фигаро, успевал везде. Занятый заработками новоявленный отец появлялся дома как тот ясный мисяць в зоряну ничь. Заведующая ценила такого многофункционального работягу, поэтому поступилась принципами, выделив комнату для его семьи.

На долю Алёны выпали все заботы о крошке. Известно, младенец в первые месяцы требует безотлагательного внимания, забот по жизнеобеспечению – невпроворот. А сколько переживает мать за кровинушку? Первые дни материнства девушка переносила стоически, она ни с кем не разделяла забот, не перекладывала на чьи-либо плечи ни толики хлопот. Да и настоящие подруги остались в стороне, и, казалось, уже принадлежали далёкому прошлому. Никто никогда не слышал от неё ни вздоха об усталости, даром, что появлялась Алёна на люди с красными невыспанными глазами.

Когда я забегал в их комнату за инструментом, Руслана обыкновенно не заставал, Алёна делилась мужниным скарбом. Видя, в какой каморке она хозяйничает, как удалены удобства с кухней, что условия в общаге – против неё, я искренне желал ей лучшей участи.

В городе стояли такие же тёплые томные ночи, и так же зазывающе, выбивая бит, пульсировали по стенам общежития колонки летнего кафе, поутру, как приветствие старого друга, разливался благовест колокольного звона от приютившегося в сени парка монастыря, трамвайные трели свободно проникали в отворённые форточки. Моими соседями по-прежнему оставалась загадочная семья. Визуально жизнь их текла в старом русле, без конкретных внешних подвижек. С той лишь разницей, что Алёна не кормила грудничка, теперь рядом с ней, трогательно переступая ножками, держалась маленькая девочка.

Обложной дождь затянул свой унылый мотив. Дни стояли хмурые, похожие один на другой без тени надежды на озарение. Такая погода благоприятствует усидчивой работе, она наталкивает навести уют в собственном жилище, положить конец беззаботной жизни, перестать откладывать на потом учёбу, а взяться за неё всерьёз и конкретно. В период срыва декораций ты на подсознательном уровне улавливаешь что всё рано или поздно заканчивается. Но что для тебя – отвлечённая философия на тему тленности материи в сравнении с неотвратимо надвигающейся сессией?

В один из таких дней Руслан перехватил меня в коридоре на этаже, его лицо и руки были покрыты сажей, но сосед, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он схватил меня за плечи (странный порыв, мы с ним не ходили в товарищах). Следует заметить, что парень приехал сюда с правого берега Днепра (по отношению к нему я тоже был человеком из-за Днепра), говорил свободно на родном языке, на русском изъяснялся с трудом. Однако взаимное не владение разговорным родственным языком совсем не мешало нашему общению, мы прекрасно понимали друг друга.

- Илья, остановись! У тебя есть время? Мне нужна поддержка, поворачивай ко мне! Выслушай, бога ради.
Его взволнованный вид убедил меня отложить свои планы.
- Что, собственно, случилось? – допытывался я, обращаясь к спине соседа, но Руслан, как нарочно, держал причину при себе.
- От меня Алёна ушла, – наконец разродился он, как только мы оказались за дверью его комнаты.
Царивший здесь бедлам красноречиво свидетельствовал об отсутствии хозяйки. Я подумал, как можно за пару дней уничтожить налаженный годами быт?
- Вот те-нааа! – протянул по-глупому. – Совсем ушла? – я не знал, как себя вести в подобной ситуации.
- Сбежала с каким-то бой-френдом, представляешь? – охрипшим треснувшим голосом добавил рабочий.
- Н-да. Слабо верится, – произнёс как будто не я.

Слова Руслана извлекают из памяти заархивированный в «Неважное» файл, куда поместились события из недавнего прошлого. «У подъезда общежития припарковалась какая-то мегакрутая тачка. Вид у спортивной машины безукоризненный, сразу виден хозяин. Пока я прикидываю, кто бы мог быть её владельцем (кафешка у стен здания не наталкивает на примеры: напоминает собой забегаловку, где можно заказать пиво задорого), из общежития появляется Алёна, она обворожительна. Гибкий лёгкий стан, будто пава плывёт по ступеням подъездного крыльца. Навстречу ей из мега-тачки показывается представительный молодой мужчина. Конспиративно здороваются. Он открывает дверцу, приглашая её занять место рядом с собой. Очень скоро они скрываются отсюда». Я не рискую представить всплывший эпизод соседу.
- Ты думаешь, я грущу по ней? А ничего подобного! Между нами давно чёрная кошка пробежала. Скандалим – это да. Но ты пойми, парень, если бы мы вдвоём жили – нет проблем, расходись, разводись, ищи кого угодно, так как совместная жизнь – отрава. Но у нас же с Алёной есть ребёнок! Моя дочурка, которую разлучают с отцом против её воли, потому что Алёна так решила!
В уме я, конечно, анализировал взаимоотношения складывающиеся между мужем и женой, делал соответствующие выводы, но не переживал ничего подобного собственным сердцем. Поэтому не мог ему помочь советом. Молчал, хотя видел, что парень в жалком состоянии, что всё переживает внутри, места себе не находит.
- Знаешь, Илья, что самое жестокое? Алёна может совсем лишить меня дочки.
- Руслан, ты хочешь сказать – она лишит тебя родительских прав? – наивно предполагаю я. – Чего ты так думаешь?
- Нет, конечно, я – отец! Никто у меня не отнимет права родителя. Речь о том, что она может создать условия, которые разделят нас с дочкой как стена. По законодательству такая блокада не предусмотрена, но человек делает по-своему. Поэтому никто ей не помешает искусственно изолировать Машеньку.
- Брось ты об Алёне гадостно думать! Она – не такая, – не выдерживаю я, изумляясь его нелепым, просто обидным мыслям о её поступках.
Алёна, единственная из всех соседок по крылу нашего этажа, обладала наибольшей реализованностью в жизни. Скажем, если измерять успеваемость жизни занимаемыми статусами – «студент», «супруг», «родитель», – то она набирала наибольшее их число. Хотя положением жены здесь трудно было кого-то удивить, но в совокупности с материнством эта представительница прекрасного пола становилась в моих глазах необычайно продвинутой. Являлась живым примером сильной женщины, она служила тогдашнему мне эталоном женственности. Плюс ко всему она была невероятно красива собой, вродлыва дивчына. Впрочем, свободные девушки этажа с пренебрежением и уколом называли её “Электричка”. А Руслан со своей откровенностью, получается, ставил под сомнение мои идеалы.
- Честно сказать, для меня дико и до сих пор непонятно, как ты мог допустить само расставание с ней, – мне стало обидно за Алёну, из-за того что Руслан больше не считал её любимой, как будто добровольно отказывался от своей нарэченой (в пер. с укр. – суженой).
- Откуда ты знаешь? Много ты понимаешь в делах семьи? Тем более в личных отношениях. Илья, ты отвечаешь за свои слова?!
- Отвечу, – бурчу с неприязнью.
- Женщины – коварный народ, – с горькой улыбкой продолжает сосед, – Алёна настроена против меня, она меня терпеть не может, знать не хочет, теперь я для неё – враг номер один. Она, хорошо меня узнав, будет всячески задевать меня за больное. Поверь, такова её женская сущность. Я уверен, что она способна отнять у меня дочку и представить всё так, будто её папа совсем другой человек.
- Руслан, если бы Алёна, как ты говоришь, была настолько коварна, почему она тебя не отравила? Ты же доверял ей варить обеды? – язвлю я, оставаясь таким же холодным к его переживаниям как Кай в пределах Снежной Королевы.
- Илья, ты можешь надо мной смеяться, наверное, я этого заслуживаю, только смотри сам не попади в подобные сети. Возможно, ты считаешь, что я заправлял в семейных делах, и, очевидно, загубил наш союз на корню. Как бы ни так?! Они крутят нами, как им вздумается, верёвки вьют, и они – а не мы – скрытые хозяева положения. Нам кажется, что мы владеем ситуацией, а, на самом деле, мы находимся у них на крючке. Это так. Вот ответь себе, Илья, если, скажем, ты захочешь ребёнка, а твоя жена не захочет иметь детей, по-чьему будет? Или, наоборот, допустим, ты не захочешь заводить ребёнка, а жена будет мечтать иметь детей от тебя, как думаешь, чья воля исполнится? Вот тебе пища для размышлений, – возникла пауза, он переводил дыхание, – Естественно, так или иначе, жена добьётся своего. Это не я тебе говорю, загляни в статистику: она отображает мировые наблюдения по вопросу планирования детей, когда только один из супругов выступает за рождение ребёнка.
Заданный вопрос повлёк такую реакцию будто я в один приём съел лимон.
- Ты зачем вообще затронул эту тему, Руслан? Это тупиковый вопрос. Если у родителей разногласия по вопросу рождения ребёнка – то это несчастный ребёнок. Дети должны быть желанными. А когда у нас в обществе уже принимают за норму неполные семьи, безотцовщину в основном,… – это страшно! Не эту ли статистику ты имеешь в виду? Ну, а если внутри семьи идёт борьба, супруги несогласны – тогда о чём ты говоришь?! – меня заносило.
- Ты – порядочный вроде, – не громким, но всё ещё дрожащим голосом замечает Руслан, – Я думаю тебе можно признаться, что меня тяготит, что пугает сильнее смерти, – он говорил сдавленно, совершая над усилия, почти шёпотом, – Если, не приведи Бог, моя зоренька примет другого дядю за меня, будет звать кого-то «Папа»! – Я не вынесу такого приговора.
Как обычно бывает, когда успокоился, пришла глубинная осознанность проблемы, которую развернул сосед.
- И да, я считаю, что не только в физическом плане родители равноценны. Как тебе объяснить,… даже если женщина на каком-то этапе не хочет ребёнка – мужчина в силах переубедить её. Не обхитрить! – а, именно, передать женщине своё виденье, поделиться любовью к детям, которая в нём зиждется, проявить деятельную любовь по отношению к малышам. И я уверен, что и у женщины появится желание стать матерью.
Мы оба молчали.

Руслан высказался. Закурил, воткнул взгляд в свою свадебную фотографию, какой-нибудь трёхлетней давности. Может, перед ним развернулась кинолента этих четырёх лет, в которые вместилась вся его жизнь, наполненная смыслом. Она казалась ему бесконечной, насыщенной, справедливой, единственной, сказочной, незабываемой, нестираемой, невыветриваемой, несглаживаемой, навсегда. Парень, обволакиваемый сигаретным дымом, постепенно спускался на землю, он совершенно не имел понятия о дальнейшей жизни, она была для него чёрным ящиком, в который не хотелось заглядывать. Тянуло вернуться на исходную прожитой. Пепел осыпался Руслану на колени, но не в силах был вывести мужчину из состояния «потери жизни».

С момента нашего разговора утекла пара добрых лет. Житейская буря давно улеглась. Однако последствия её для корабля-семьи оказались непоправимыми, словно при шторме произошло кораблекрушение. На колыбели водной глади качались жалкие обломки не так давно крепкого фрегата, рассекающего морские просторы, представляющего собой оплот государственного покоя. Муж и жена не выдержали жизненных неурядиц, разбежались в разные стороны, где каждый сам за себя. «А как же ребёнок, – спросите вы? – Дитя обох родителей, нуждающееся равно как в материнском, так и отцовском воспитании, в любви! Какое здесь может быть соломоново решение?»

Парень изменил жизненным принципам. Желание создать семью отвалилось, или разочаровался сосед в женской партии? Только теперь его посещали пассии. Взаимоотношения с женщиной банально ограничивалось. Его устраивали отношения без обязательств.

Руслан навещал дочь. Брал её с собой на прогулки, достигнув договорённости с Алёной. Я снова стал свидетелем того, как он, счастливый, проводит время вместе с ребёнком. Его дочь, Мария, была на седьмом небе при общении с папой. Счастье кидалось в глаза, я улыбался глядя на них. Девочка больше всего на свете хотела, чтобы мама и папа помирились, и папа вернулся к ним. Она ни признавалась в заветном желании ни матери, ни отцу, потому что верила от всего чистого сердечка в то, что её самые любимые дорогие мама с папой сами поймут, как всем им лучше.