Заявки - литература

Дед Миша

Ливень шумно стучит по лобовому стеклу, щетки еле успевают. Сквозь потоки дождя вижу силуэт пешехода на обочине. Вокруг лес, до ближайшей остановки – километра три. Торможу, тянусь до ручки пассажирской двери, открываю.

– Вам куда?

– Ой, спасибо, сынок, – старик, не глядя, начинает садиться в машину.

– Подождите, у меня тут вещи! – еле успеваю вытащить из под него рюкзак с ноутбуком.

– Мне – прямо, – улыбка показывает редкие зубы. – Хоть бы куда.

– Ну, ладно.

Включил печку на полную, чтобы дедушка обсох. Какое-то время едем молча, до перекрёстка с Касимовским шоссе. Дальше мне в сторону Москвы.

– Меня Миша зовут, – представился попутчик, – я коту рыбы купил вот, и себе хлеба. Домой еду.

Пахнет намокшей старой одеждой и подтаявшей путассу.

– А где вы живёте?

– Тут недалеко. За деревней и через речку.

Прикидываю, что ехать до реки всё же быстрее, чем идти. Да и дождь. Решаю довезти до реки.

Проехали деревню. Асфальт закончился, пошла грунтовка, затем почти тропинки, трава. Впереди река Пра. Вышли из машины, помог выбраться деду.

– Ну всё, буду ждать лодку. Спасибо тебе, добрый человек.

– Рад помочь, – оглядываюсь, разминаюсь, делаю наклоны, уперев руки в бока. Спрашиваю: – Когда лодка придёт?

Пожимает плечами, беспомощно оглядывается.

– Может, придёт, – как-то неуверенно произносит попутчик, – да ты не переживай. Придёт лодка-то.

С напрочь затянутого тучами неба льёт. Уже не так сильно. Но на речных волнах покачиваются пузыри от капель дождя. Значит, надолго. Видя мои сомнения, старик успокаивает:

– Я подожду, ступай. Спасибо тебе.

Улыбнулись друг другу, пожали руки.

Сажусь в машину, завожу. Развернулся и напоследок взглянул через мокрое стекло на сгорбленный силуэт с пакетиком в руке, на фоне тёмной воды. Жму на тормоз, открываю дверь:

– А сухопутная дорога в вашу деревню есть? Я, знаете, жернова ищу. Может, у вас в деревне где завалялись? Я бы купил.

Я не лукавил, жернова мне и правда нужны были. Не так срочно, конечно. Просто интересовался и мечтал поставить у себя в поместье каменные жернова. Да и напрямую предложить деду помощь почему-то неудобно. А так – повод.

Мой недавний пассажир оживился.

– Не, не далеко. Километров… – он задумался на миг, прикидывая, какое расстояние не напугает внезапно доброго меня, – пятнадцать. Через Клепики.

«Отсюда только до Клепиков – 25,» – подумал я, сожаления о своём предложении, – «А потом вернуться сюда же, только с той стороны реки. Мда»

– А жернова…. У меня за домом камень валяется. И в деревне ещё поспрашиваем.

– Садитесь, поедем, – киваю на дверь.

В дороге разговорились о разном. Я ему – о Ковчеге, о том, что мы у нас несколько семей организовались в «колхоз» (как нас прозвали), посеяли и собрали пшеницу. Всё вручную. Теперь вот хотим муку смолоть на каменной мельнице. Чтобы всё совсем было «по-настоящему».

Попутчик удивился, что сейчас такое бывает. Вспомнил, что в его молодости колхоз был другим. Самим сеять пшеницу и рожь запрещали. По деревням ходила специальная комиссия, искали по домам жернова и разбивали молотом, чтобы люди не могли сами себе молоть муку. Переводили людей на покупной хлеб.

– Мне-то хоть жернова остались? Или переколотили все тогда? – спрашиваю.

– Поищем, – уклончиво отвечает попутчик. И я понимаю, что задал неудобный вопрос. – Вот тут поворот.

Мы съехали с трассы на второстепенную дорогу. Машина задребезжала по разбитому асфальту. Разговор смолк, приходится внимательно объезжать ямы. Позже мы съехали и с неё, повернув на полевую дорогу. Две колеи, между ними – трава.

– Не проедешь. Я сам еле вылез, – водитель полноприводной Ауди, вытирает руки об штаны и смотрит с тоской на испорченную обувь. – Глубоко.

Большая мутная лужа посередине деревни, кажется, хищно улыбается и провоцирует: «Давай, ты же не трус? Езжай-езжай!»

– У меня машинка лёгкая, – неуверенно начинаю я. – Может, проскочит?

Мы просто мальчишки, играющие в машинки на деревенской улице. В глазах собеседника замелькали азартные огоньки:

– Давай, удачи. Ежели чего – дёрну. У моей жены родина тут. Уговорила заехать. Сам бы ни я ни за что сюда не поехал. Машину жалко.

Красивая, чёрная машина обтекала на полянке. Стόит, наверное, как вся эта деревня целиком.

Сажусь за руль, сажаю с собой деда, чтобы потом не останавливаться. Подгазовываю на берегу, и с разгона влетаю в лужу. Брызги, пар, рёв мотора сменяется бульканием глушителя под водой.

– Почти! Уже почти! Давай, родная! – дед Миша такой же азартный мальчик. Похлопывает машину по торпеде и приговаривает: «Давай, давай!»

Наш гордый корабль героически гонит волну, ревёт мотором, месит грязь, кружит вихри брызг колёсами и всячески изображает старого морского волка. Ещё, ещё! Я вижу землю! Уже почти берег! Отдать швартовы!

Не доехали мы чуть-чуть. Метра два. Наш корабль сел на мель. Утихла буря. На берегу, как маяк, стоял недавний собеседник и светил нам довольной улыбкой.

– А давайте вы за руль сядете, а мы толкать будем? – предлагаю я ему.
Он кивает, шлёпает по луже до машины, уточняет, как включать передачу. Мы устраиваемся за машиной, нащупываем под водой упор ногами понадёжнее, хлопаю по крыше ладонью и командую: «Давай!». К нам присоединился ещё кто-то из деревенских и мы выталкиваем машину из лужи. Всеобщее ликование, женщины и дети подкидывают чепчики в посветлевшее небо (про чепчики – шутка).

– А обратно-то как? – интересуется наш спаситель.

– Может проскочу. Обратно проще, вроде.

Оптимизм у нас в крови, это да. И правда, в другую сторону берег более пологий. Разгонюсь побыстрее и доплыву. Как-нибудь.

Полевая дорога сменяется лесной, становится ýже, еловые лапы свисают на дорогу, шуршат по крыше машины, закрывают солнце. Становится заметно сырее. Болотные травы кочками торчат по обочине. Еле заметные колеи сливаются в одинокую тропинку. Тропинка ныряет в болото и продолжается жердями в чёрной торфяной воде. Я жму на тормоз.

Штош. Хорошее начало для сказочного триллера. Сейчас мой собеседник закинет голову, взоржёт аццким хохотом и расправит чёрные крылья. А я даже не удивлюсь. «Тут так принято», – подумаю я. И тоже аццки взоржу. Эхом мне откликнется тонкий смех кикиморы, уханье лесовика и довольное подбулькивание водяного. Русалки будут бить хвостами по глади лесной лужи, и манить меня из машины тонкими красивыми пальцами с ярким маникюром. Брызги от их хвостов бриллиантами рассыпаются в редких лучах солнца. Бр-р-р, моё воображение, что ты делаешь со мной?

Вопросительно поворачиваюсь к пассажиру.

– Дальше лучше пешком, – развеивает он мои сомнения.

Представляю себя на обратном пути, балансирующим на жердях в середине болота с пятидесятикилограммовым жерновом в руках. Шансов у меня так себе, да. Надеюсь, мы жёрнов не найдём.

– Машину можешь не закрывать. Ничего с ней не станется.

Машину я, всё же, закрыл и поспешил за своим Сусаниным. Осторожно наступил на жердь. Жердь ушла в тёмную воду вместе с сандалей.

– Тут недалеко, немного осталось, - балансируя одной рукой пакетом с хлебом и путассу, дед Миша второй рукой показывал куда наступать, – сейчас гать пройдём, а дальше горка.

И правда: болото сменилось тропинкой, меж глубоких колей с водой, поросших, как называл его мой проводник «лопухом».

– Мы для свиней его рвали в детстве. Мама даст мешок и идёшь на болото, нарвёшь лопухов и домой тащишь.

Он срывает листочек с толстым черешком. Я тоже срываю. Надкусываю черешок. По горлу спускается сжимающая удушливая горечь, хочется закашляться. Плююсь густой зелёной слюной. Тьфу ты, гадость какая.

Тропинка пошла вверх. Лес сменился песчаным холмом с редкой травой и широкими сосенками. Впереди послышались кукареканье и лай.

Поднялись на пригорок. Впереди виднелась деревенька. Выстриженные лужайки, цветники, заборчики. В зелени садов прятались домики и хозпостройки. Улицы, как таковой, не было. Казалось, домики расположены бессистемно, кому как вздумается.

– Вот мы и пришли, – ободряюще сказал дед Миша и зашагал с горки в деревню, приглашая за собой.

Солнце высушивало последствия недавнего ливня. Обновлённая природа улыбалась со всех сторон.

– Мой дом, – дед Миша показал на избу с покосившимся крыльцом, дверь подпёрта палкой. Видавший виды кот встречает нас в прихожей, трётся об ноги хозяина.

– Сейчас, сейчас, – дед вытаскивает из пакета одну подтаявшую рыбу и кидает коту. Открывает дверцу печи и остальной пакет кладёт в печку. На мой удивлённый взгляд говорит: – Летом печь самое холодное место в доме, да и кот так рыбу не достанет.

Антураж избы такой же, как и снаружи. Печь, явно много лет не топившаяся, облезлый серый потолок, когда-то белёный извёсткой. На стенах мутные обои по фанере, облезлая краска. Фотографии, потускневшие вырезки из журналов, календарь за неопознанный год. Пол неровный, вытоптанный так, что сучки торчат. Неубрано. Хочется выйти.

– Пойдёмте жернова поищем? – напоминаю я о своей цели поездки.
Дед Миша на миг замер, словно соображая, с чего начать поиск, а потом сказал, будто сам с собой:

– Где же он… А! Моего-то нет давно. У соседей поспрашиваем, – он оглянулся по дому, словно ища чего-то, похлопал себя по карманам и сказал: – Пойдём, у соседа, может, есть.

Мы вышли в птичий гомон, я сощурился от яркого света. Оглядываться на домик деда Миши не хотелось.

– Зимой-то я в Рязани живу, у друга. А весной сажусь на автобус и сюда переезжаю, с велосипедом. Осенью – обратно. Никого у меня не осталось. Только друг, такой же дед, да велосипед.

Мы подошли к сплошному зелёному забору, мой попутчик нажал на звонок. Послышался лай, хлопнула дверь, мужской голос прикрикнул на собаку и заскрипел засов калитки. Вышел хмурый дядька.

– Здравствуй! – начал дед Миша.

– Здравствуй, – ответил сосед, попеременно глядя то на меня, то на деда. Я кивнул ему и получил кивок в ответ.

Они обменялись какими-то общими фразами о состоянии дел вообще и дед перешёл к делу:

– А у тебя жёрнова не завалялось, случаем, где? Вот человек ищет, – качнул головой в мою сторону.

Я кивнул, да, мол, ищу. Сосед строго посмотрел на человека, ищущего жернова, словно прицениваясь.

– Нет, – ответ он, и в этот же миг потерял к нам всякий интерес.

Дед Миша развёл руками, пожал плечами. Сосед равнодушно прикурил сигарету и выпустил струю дыма.

– Вон в том доме спросите, – предложил он и показал рукой.

– Спасибо, – ответили мы и пошли, куда он показал.

Но в том доме нам никто не открыл. Дед Миша приуныл, что не может мне помочь. А я вспомнил, что мне домой надо. Ехать часов шесть. А ещё лужа эта, хищная. Пропустит ли с первого раза?

Дед, почувствовав моё настроение, посмотрел мне в глаза и попросил:

– А напиши мне письмо. Пожалуйста. Так и напиши: «дяде Мише». Меня тут знают, передадут. Мне никто писем не пишет. Некому. Напишешь, а?

Столько надежды и тотального одиночества было в его взгляде, что слова застряли, и я не решился ответить «нет». «Да» тоже не сказал. Так, удивлённо пожал плечами и пробурчал что-то вроде «не знаю».

От чая отказался, сославшись на дальнюю дорогу. Попрощался и пошёл: из деревни – в горку, с горки – на болотную гать. Сел в машину, развернулся и обернулся напоследок на болото. Ни русалок, ни лешего. Показалось.

Обратный путь мне дался без приключений. Проезжая мимо перекрёстка, где решился довезти деда Мишу до речки – я отругал себя, что зря потратил время, сделал такой крюк, чуть не потопил машину, сначала в луже, потом в болоте. И зачем? Добрался бы дед и без меня, и покормил бы своего кота.

Домой доехал ночью. На вопрос жены: «Ты чего так долго, рано же выехал?», прокрутил в голове сегодняшний день и ответил: «Так, деда одного довозил. Далековато оказалось».

***

Здравствуй, дед Миша. Пишет тебе Алексей. Помнишь, я тебя подвёз, а потом мы в твоей деревне искали жёрнов, но так и не нашли?

Я запомнил тот день, и дорогу, и лужу, и болото. Я тогда, когда обратно от тебя ехал, злился на себя. Зачем, я, мол, в такую даль попёрся, чуть не застрял и потерял полдня. А теперь не злюсь. В жизни есть много дел, которые выглядят бессмысленными в процессе.

Вот ты, например: купил рыбы своему коту. Но смысл – он не в рыбе. И даже не в коте. А может, в том, наверное, что это делалось для кого-то живого.

Сейчас многое в нашей жизни подчинено рациональному смыслу. Нас так учат с детства: «Не ори, не бегай». А когда всё рационально и правильно, то тесно и скучно становится душе.

Люди куда-то спешат, обслуживают технику, следят за новостями. Хотят побольше денег, на море съездить, сериал посмотреть…

Знаешь, мне кажется, я понял, почему все сказки начинаются с какого-то неправильного действия. В мире, где всё рационально, вдруг кто-то нарушает какое-то правило и это меняет его жизнь и жизнь тех, кто рядом. Они-то и становятся героями сказки, а не те, кто ведёт себя правильно и о-ди-на-ко-во.

Деда Миша, знаешь, я сейчас вместо того, чтобы на компьютере зарабатывать деньги – пишу рассказ о том, как 13 лет назад подвёз тебя до далёкой деревни, названия которой я даже не спросил. И та поездка, и этот рассказ – примерно одинаково бессмысленны с точки зрения рационального. Но я пишу – и мне светлее делается на душе.

Исповедь смотрящего на реку

«Я – это не моё тело. Я – это не мои мысли. Я – это не моя работа. Всё, что я могу наблюдать – это не я. И кто же тут я?»

Павел сидел на перевёрнутой лодке на берегу реки и смотрел как буксир, натужно гудя старым дизелем, тащит баржу. В небе орут чайки, под ногами – гниют водоросли. Если наступить – под ними захрустят ракушки и вонь усилится. Волны от баржи достигли берега, шумно выплёскивают мусор и осенние листья. Зябкая осень здесь начинается уже в августе.

«По правому берегу – красные буи, по левому – белые конусообразные. Их не надо зажигать и гасить, это делает автоматика. Я тот, кто заряжает и меняет аккумуляторы. Я – бакенщик».

Если долго смотреть на реку, то можно увидеть, как мимо проплывает собственная, очередной раз обнулённая жизнь.

Раз в несколько лет Павел менял город, работу, семью и начинал всё заново по цепочке: прекрасно, хорошо, привычно, постыло, раздражает. Таков краткий пересказ любого из его жизненных повторов.

Сейчас он между «раздражает» от последней истории и «прекрасно» следующей. Новое место, новая работа. Далёкий северный посёлок. Жильё предоставили. Рядом столовая и магазин. Симпатичная продавщица улыбается и тактично предлагает всякие вкусности. Скоро её можно будет пригласить куда-нибудь. А дальше – короткий период ухаживаний и она предложит переехать к ней. Это будет кстати: зимы здесь долгие, а река скоро замёрзнет.

Но – скука! Скука же! Выть хочется от этих перспектив!

Если это и есть жизнь, то какой в этом смысл?

Павел резко поднялся и пошёл в домик бакенщика.

«Если все раздражают, значит надо поспать. Если я раздражаю всех – надо поесть. Так решается 95% детских проблем. Спасибо Петьке, научил. Но мой случай, похоже, не детский».

Затопил печку. Одежду – на просушку, аккумуляторы на зарядку.

Может, другу позвонить?

– Привет! – буркул Павел в трубку.

– Здаров! – отозвался жизнерадостный голос.

– Нужна твоя помощь.

– Ого! Кто тут за помощью обратился! Что-то серьёзное?

– Накрывает.

– Ну вот и правильно. Значит – ты нормальный. Хоть и сволочь приличная.

– Спасибо, ага. Я тебя тоже. – ответил Павел.

– Чего: смысл жизни спать не даёт? – догадался друг.

– Скорее, его отсутствие.

– Ну да.

– Что бы ты делал в такой ситуации?

– Я бы оказался в своей ситуации. Но тебе, если хочешь, лучше уж идти до конца. Не по-настоящему, конечно. В уме.

– Это как?

– Представь, что тебе осталось жить один час. Что будешь делать?

Повисла пауза.

– Не знаю. Наверное, попрошу у всех прощения.

– Тебе осталось жить 59 минут. Ты всё ещё хочешь быть хорошим для других?

– Да пошёл ты! – беззлобно выругался Павел.

Собеседник сдержанно поржал:

– Короче, звони если что. И ещё. Знаешь, Катька просила сказать ей, если ты выйдешь на связь. Это ваши дела, конечно. Но мы с ней в одном дворе выросли, она мне не как сестра, но почти родственник. Понимаешь?

– Раз ты обещал – так скажи. Не сильно-то я и прячусь. Как Петька?

– Скучает.

– Блин, зачем я спросил? Ладно, пока.

– Ну, бывай.

***

57 минут.

Была жизнь, да почти вся и вышла. Не так важно то, что было. Что осталось?

Павел прислушался к себе. Пустота? Не-е-ет, что-то есть. Медленно, называя чувства и мысли, он пошёл в глубину. «Всё, что я могу наблюдать – это не я. И кто же тут я?».

40 минут.

20.

10.

О! А это что-то новенькое! Странное чувство копится внутри.

Неизрасходованная нежность, а она продукт скоропортящийся. Если никому не отдать – она протухнет. И тогда – хочешь, не хочешь, а с кем-нибудь поделишься. Не носить же в себе эту дрянь.

«Сделай мне кораблик!» – просит Петька и смотрит так... Своих детей у Павла не было, а у Екатерины уже был сын, когда они начали встречаться. Этот кроха сразу принял его в семью: показал ему свои игрушки и подарил самую любимую из них. Вёл себя, так, как если бы они жили вместе всю жизнь.

Новый папа заботился, как мог, терпеливо отвечал на все «почемучки». Ходили на рыбалку вместе. Ничего не поймали, но время провели замечательно. Возил Петьку на плечах, смеялись.

Потому Павел и не ушёл, а сбежал. Испугался, что этот раз – последний.

Жаль, кстати, что кораблик так и не сделал.

0 минут.

***

Она пришла незаметно. Тихо села на корму соседней лодки. Завернулась в ворот пальто, отгородилась сумкой от реки и тоже стала смотреть на воду. Плотная тишина медленно опускалась вместе с сумерками на вечерний пейзаж. Штиль между днём и ночью. Спустя какое-то время женщина заёрзала и решилась начать разговор:

– Ну что, как поживаешь?

Павел повёл плечами, выпрямился, кинул на неё взгляд и снова повернулся к реке:

– Всё нормально. Работа есть. Питаюсь хорошо.

Она зябко потёрла ладони, осмотрела себя, будто не зная, куда деть руки и засунула их в карманы пальто, от чего стала походить на нахохлившуюся птицу. Где-то вдалеке раздался протяжный пароходный гудок. Неожиданный порыв ветра сбил несколько листьев с берёзы, бросил их в воду и взлохматил прядь на голове женщины. Она поправила волосы. Её лицо выражало спокойствие и отрешённость, но носки сапог подёргивались:

– Петька спрашивал про тебя.

Павел вздохнул, потёр колени. Выдержал паузу и спросил, повернувшись вполоборота:

– И что ты сказала?

Екатерина подобрала ноги под себя. Глубже засунула руки в карманы, вжала голову в ворот пальто и уставилась в одну точку. Казалось, её увлекает качающийся на волнах буёк. Едва заметно вздохнула и ответила:

– Что скоро приедешь.

Сейчас самое время, когда должны зажечься огни на буйках.

– Спасибо, – ответил он, переведя взгляд от реки на песок под ботинками, опёршись локтями на расставленные ноги.

На буях сработала автоматика. На красных бочкообразных загорелись красные огоньки, на белых конусообразных – зелёные.

***

Павел замолчал, пережидая, как с воем и свистом за окном пролетает встречный.

– Спасибо, друг! Обожаю вагонные истории. Бренди будешь? – спросил попутчик.

Он вытащил пальцем чаинку из стакана в подстаканнике и незаметно стряхнул её щелчком на пол.

– Нет. Разочаровался в алкоголе. – отказался Павел

– На что-то посерьёзнее перешёл?

– Ага. Окситоцин, адреналин, и что ещё, по мелочи... дофамин там.

– Чего? – с улыбкой переспросил собеседник, наливая себе под столом боковушки плацкарта.

– Плотно сижу на гормонах, которые вырабатывает организм,– улыбнулся в ответ бывший бакенщик.

– Ни хрена не понятно, но ты крут. Ладно, умник, за тебя! – он чёкнулся стаканом об подставленный Павлом кулак.

– Давай.

***

Водитель снял с лобового стекла табличку с пунктом назначения и выжидательно посмотрел на пассажира, который копался в сумке.

– Конечная!

Павел махнул ему рукой, застегнул молнию и вышел в вечернюю прохладу, держа что-то за спиной. Автобус зашипел, хлопнул дверями, с перегазовками развернулся и, поднимая клубы пыли, исчез за поворотом.

Окна Петькиной комнаты выходили на остановку. Мальчик уже не бегал встречать автобусы, но всегда смотрел на выходящих пассажиров, прижавшись носом к стеклу. Как и сейчас.

В оседающих облаках пыли он увидел знакомый силуэт, с перекинутой через плечо сумкой.

– Папа приехал!!! – заорал мальчик дурным голосом и пулей вылетел в подъезд.

– Кто приехал? Ты куда? Куртку надень! – вслед ему крикнула мама, но тот был уже на улице.

Не снижая скорости Петька с разбегу врезался Павлу в живот, и сжал в объятьях. Постоял так какое-то время, а потом поднял влажные глаза и спросил:

– Где ты был?

– Сидел на берегу реки, смотрел на проплывающие мимо кораблики.

– Зачем?

– Выбирал самый лучший, чтобы сделать тебе такой же. Вот, держи, – и протянул сыну свою поделку.

– Какой красивый...! – счастливая улыбка засветилась на всю улицу. – Спасибо!

«Может, ради этого и стоит жить» – подумал Павел, а вслух сказал:

– Его можно запускать. Я проверял.

– Пойдём маме покажем! – радостно запрыгал мальчик.

– Веди, – улыбнулся Павел.

Взявшись за руки, они пошли к дому.

СЕМЬ-ПЯТЬДЕСЯТ

Нам, несмотря на временные трудности,
Наш мир всегда был очень интересен,
В водовороте бесшабашной юности
Душа просила музыки и песен.

Гитары покупали семиструнные
По семь рублей и пятьдесят копеек.
Не потому, что были слишком умные, -
Нам на другие не хватало денег.

Владели мы тремя-пятью аккордами,
Не знали ни диезов, ни бемолей,
Не потому, что были слишком гордые, -
Таким вещам нас не учили в школе.

Нас не учили на уроках пения
Ни партитуре, ни репертуару,
Но мы имели собственные мнения,
Какие песни петь нам под гитару.

И песни те, пожалуй, были лучшими,
А наши исполнения - крылаты.
Мы так легко овладевали душами,
Которыми тянулись к нам девчата.

Мы в поднебесье улетали, вроде бы,
С плацкартных дерматиновых скамеек
Под стук колёс по рельсам нашей родины
За семь рублей и пятьдесят копеек.

- - - - -

В ТОМ ГОРОДКЕ

В том городке на дальнем юге -
Всего делов, такая малость! -
Где море Чёрное плескалось,
Нам было вовсе не до скуки.
Всем - по семнадцати, не боле,
Осталась школа за плечами,
Могли совсем не спать ночами,
Не надышавшись за день волей
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге
Я пел девчонкам под гитару.
А солнце, поддавая жару,
Сжигало плечи, спину, руки,
Глаза в слезящиеся щёлки
Слепящим светом превращая.
Я ж, этого не замечая,
Сгорал от взгляда из-под чёлки
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге,
Где нас скрывала кукуруза,
А полосатые арбузы
Росли пузаты и упруги,
Валялись мы в морском прибое
До посинения, до дрожи -
Солёный вкус прохладной кожи
И небо ярко-голубое
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге
Была шелковица чернильна.
Стучало непривычно сильно
При появлении подруги
Моё неопытное сердце.
Менялся мир сиюминутно -
Он становился дивным, чудным,
И в голове звучало скерцо
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге
Полз виноградник по веранде.
Мы по лиману на шаланде
Шли до заброшенной лачуги.
Костёр, уха, ночёвка в поле,
Под сенью старого платана,
Ворчанье сонного лимана,
Ночь без луны, чернее смоли,
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге
Базар, вино, бычки да раки,
Футбольный спор почти до драки -
Матч с пацанами из округи.
Ведь на трибуне - те же лица,
Болеют, хлопают в ладоши.
И чем-то радостным, хорошим
Тот день не мог не завершиться
В том городке на дальнем юге.

В том городке на дальнем юге,
Где под ногами абрикосы,
Там чёрные, тугие косы
Под вечер расплетали руки…
На танцплощадке вздохи меди -
«Бессаме мучо» и «Шизгара».
И разбивались мы на пары,
Едва заслышав звуки эти
В том городке не дальнем юге.

Тот городок на дальнем юге…
Где продают туда билеты?
Не продают… Я знаю это,
Но помечтаю на досуге:
Порт, крепость, чайки у причала,
Давно забытая подруга…
Там были мы нужны друг другу,
А это, знаешь ли, немало,
Тот городок на дальнем юге.

- - - - -

НА ПОРОГЕ ВЕСНЫ

Ещё зима, хотя и март,
У нас и в марте - снег, метели.
А у весны опять фальстарт,
Ещё белы её постели.

Пускай длиннее стали дни,
Капель, и тает на припёке,
Пока нетронут снег в тени,
Пока твои румяны щёки.

Но погоди десяток дней,
Ну, не десяток - двадцать, тридцать,
Под бубенцы и скрип саней
С зимой придётся нам проститься.

На светлой Пасхи балаган
С густым вином поднимем чаши,
Весны торжественный орган
Теплом наполнит души наши.

Тогда нам станет невдомёк
И вспоминать про стужу злую,
И лишь румянец милых щёк…
А дай-ка я их расцелую!

* * *
Напиши мне письмо,
       от руки напиши -
Чтоб прочитала я в нём
       все порывы души.
Чтоб твой голос,
       пронизанный мыслью и чувством,
Рассказал обо всём:
       о весёлом, о грустном.
Чтоб в минуты печали,
       когда ты не рядом -
Я, читая письмо,
       с тобой встретилась взглядом.
Напиши мне письмо,
       от руки напиши -
Подари мне на память
       частицу души.

*Прости*
Уж столько времени прошло,
А я забыть тебя не в силах.
И вспоминать так тяжело
О том, как хорошо нам было.

Ты, может, скажешь - ерунда,
Что я придумала всё это.
А как же ласки до утра,
Когда уснули лишь с рассветом?!

И переписка - как роман -
Такая страсть и наслажденье...
Что это было всё - обман,
Игра судьбы иль наважденье?!

Прошу я Бога дать мне сил,
Чтоб пережить мученья эти.
Тебя прошу - меня простить
За беспокойство в этот вечер.

*Так, видно, суждено судьбою*
Мне - тридцать шесть...
               И я - одна...
Без сна встречаю я рассветы,
И безнадёжно влюблена в того,
               кому не нужно это.

Да - были вместе -
Обещал, что будет счастье,
               будут дети.
Но это в прошлом.
А сейчас - лишь имя слышу,
               что доносит ветер.

Уехал ты и так решил:
       не пережить нам расстоянья,
Что у любви не хватит сил
       пройти разлукой испытанье.

А я... просила не спешить,
       о своих чувствах говорила...
Скупой ответ - твоё "Прости" -
       меня на землю опустило.

Не убедила, не смогла
       я удержать тебя с собою.
И вот - учусь жить без тебя...
       Так, видно, суждено судьбою.

В темноте

Ночь. Сижу на кресле сутулясь.
Тускло светит лампочка. Тоска.
Тихо доносится музыка улиц.
Нервными струнами у виска
Капли в стекло бьют дождя,
А под окном чей-то шприц.
Вокруг меня силуэты без лиц.
Серая, полная боли, улица.
Кто-то спешит домой
Поддержать рюмкой строй.
На трассе с букетом эскортницы,
Чай дешевле сдают себя школьницы.
Щенка задавила машина,
Это нормально, не то что цена бензина.
На страже закона полиция.
Затихла вся фиктивная оппозиция.
Даже птицы не издают голосов.
Тьма бельмом на глаза.
Серый занавес гниющих городов.
Четыре утра, мешаю чай с кофе.
Боюсь засыпать в темноте. И напротив.

***
Лет десять назад боялись рожать молодые пары.
Субкультуры, отсутствие денег и западные товары.
Сейчас новая эра где всё дозволено быдлу.
Человечество загнано в рамки безнравства.
Клубы, наркотики, ночная жизнь, реклама, блядство.

Выходя на работу передо мной сужаются стены комнат,
Спиралью закручивается подъездная лестница,
На шее петля, воздуху становится в горле тесно.
Неужто паранойя. Как у Шекспира в тексте его сонат.
Может как все, купить табачку, загнать сорокоградусный яд.

Человечество - мозговая опухоль, растёт не спит, как СПИД.
Где найти место на голубой планете, для себя, тихое, не в интернете.
Чтобы без политики, без войн. Чувствую себя изгоем среди изгоя.
Второсортная среда. Не сделал себе прививку.
Чипирован ли. Точно зомбирован. В смартфон или в ящик.
Посмотрим как в мире рушится экономика,
Лишь в своей стране хорошо, как в картонном домике.

Письмо

Пришло письмо. "Ваш сын герой".
В бою погиб отважно истребляя падаль.
Слезу смахнул отец седой
Читая дальше про сына гиблого награды.
Жена подсела. - Как там наш родной?
Муж ей - Бери читай, хотя не трожь, не надо.
Завыла - где сын мой? Ответь! Живой?
Хотелось бы солгать, да утаить ли правды?!
Не стоит ждать детей домой,
С войны, где смерть дарует лавры.
А если и вернулся Ваш родной,
То знайте, от его руки страдают чьи-то мамы,
Что получили письма "Ваш сын герой",
И не затянет время шрамы.
Таков итог войны любой,
Где цель политики превыше чьей-то мамы.

"Весенняя разведка"

Мой друг романтик и турист
Дождливым утром дня весны
На водопады пригласил
В зелёный лес грязь помесить.
И шли мы долго по тропе,
Петляя в лужах сквозь кусты.
И небо плакало дождём,
И наполнялись сапоги.

Когда дождливым утром мы
По черемше брели, брели.
И час от часа всё мокрей,
Не прекращался этот дождь.
И ускорялся бодрый шаг,
Так приближались мы к скале.
Который брод уже прошли,
Прочли все метки на стволе.

Развилку нужную нашли,
А струи сверху всё сильней.
Когда же будет водопад,
Что навигатор скажет нам?
И птицы больше не поют,
Не проникает солнца луч.
Идём мы по лесу вдвоём
Забыв про сухость и уют.

Промокли тёплые штаны,
Тропа двоится впереди.
За поворотом поворот,
И слышен речки бурный зов.
По вязкой жиже следом в след,
Взбираясь вверх, в грязи скользя,
Уводит вдаль двух непосед
Открытий жажда и мечта.

Туда ль идём, а может, нет,
Тихонько OsmAnd пишет трек.
А небо хмуро вниз глядит,
Насколько дух неумолим.
И капли крупные дождя
Стекают ловко в капюшон,
Наш водопад, ну где же он?
И километры по холмам,
Укроет призрачный туман.
Стволы, упавшие к ногам
Казаться лешим будут нам.

И наконец, вот цель пути,
Но как поближе подойти?
Слетает водяная пыль,
И высится каньона шпиль.
А может быть, ступить в ручей,
Держась за воздух всем собой,
Где можно долго созерцать,
Сколь полноводен водопад?..

"Кицунэ"

А здесь в ночи сияет груша
Под звёзд кристальный перебор.
Я выхожу себя послушать
В спокойный и зелёный двор.

Шумит река призывом вечным,
Шакалы спели, птицы спят.
Прилёг и домовой за печью.
И тени призраков молчат.

В апреле ночь как откровение,
Увидишь многое, но - тсс!..
Люби своё отдохновенье
Вообрази себя. Я - Лис.

...Бегу на тонких сильных лапах
В зовущий ароматом хвой
Могучий лес у гор горбатых,
Замшелой каменной тропой.

Тут филин ухнет, треснет ветка,
Там эхо из пещер гудит...
В ущельях заповедных редкий
Огонь людей меня манит.

Я промелькну овражной тенью,
Роняя волос из хвоста.
В ручье заметят отражение
И сложат песню у костра.

"Йог"

На вершине горы
Медитирует йог,
Он очистил свой ум
От забот и тревог.

Он ушёл от людей,
Только счастлив ли он?
В высоте, пустоте
Вне лиц и имён.

Проносятся годы,
Йог недвижим.
Явленья природы -
Всё мимо, не с ним.

Это сон забытья
Или духа предел?
Позабыть кто есть "я",
Обо всём, что хотел.

Нет желаний - нет боли,
Нет любви - нет потерь.
Избегая историй,
Изнутри он сгорел.

Он достигнул самадхи,
Он бродил по бардо,
И в космических прятках
Ускользнул далеко.

Только пепла крупицы
Ветер сдует с горы,
В новой форме родится
Йог для новой игры.

В ЛЮБАШИНСКОМ САДУ
В Любашинском саду тоскует осень.
Пришел черед фонтанам отдыхать.
И юный ангел одиноко просит
Хотя бы добрым словом согревать
Для нас настали золотые годы,
Вдвоем дорожкой нам легко шагать.
И юный ангел снова ждет кого-то,
Чтоб о своем душевно рассказать.
Гуляет ветер и гоняет листья.
На Питер ниспадает первый снег.
И юный ангел озаряет лица
Надеждою о будущей весне.
В Любашинском саду решила осень
О нас с тобою песню написать.
И юный ангел загляделся в просинь,
И пусть для всех сияют небеса.
М.Князев
27-28.11. 2021
Ты, знаю, сродни Ленинграду,
Где броско-безвкусного нет,
Где формой любого наряда
Подчеркнута правильность черт.
Где улиц лучистая сетка,
Как строгие нити души.
Решеток чугунные ветки
Изящны и вечно свежи,
Как локон, смиренный тобою,
Изнеженных мною волос,
Упрямых, как дождь над Невою,
Что западный ветер принес.
Порою душа городская
Глазами твоими глядит.
Какая-то сила земная
Живых с неживыми роднит.
М.Князев
1980-е
Священное успокоенье

Я так люблю вечерний теплый час,
Когда ты нитью ворожишь искусно,
И спиц твоих излечивает пляс
Меня от злобы и от черной грусти.
Настольной лампы дружеский настрой,
И слово просит чистоты бумаги.
Моею кто-то властвует рукой
Запечатлеть таинственные знаки.
В них суета и спиц твоих полет,
И легкость, и тяжкие невзгоды,
И глаз твоих неуловимый гнет,
Дарующий желанную свободу.
Могу я слышать и другим отдать
Неслышимые людям песнопенья.
О, это счастье тихое познать
Священное твое успокоенье.
М.Князев
1980-е

ЗАКОН СЕТЕВОГО РАЗВИТИЯ КУЛЬТУРЫ
«Кажется, всякое ослабление или заметное умаление умственной жизни в обществе неизбежно оборачивается усилением материальных аппетитов и корыстию эгоистических инстинктов»
Ф.И.Тютчев «Письмо о цензуре в России»
ноябрь 1857

На Петербургском экономическом форуме в июне 2012 г. Герман Греф разродился безответственным откровением:
«Люди не хотят быть манипулируемыми, когда они имеют знания…
Любое массовое управление подразумевает элемент манипуляции. Как жить, как управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации.
…мы понимаем, что все средства массовой информации все равно заняты построением, сохранением страт»
Так один из идеологов современного российского общества формулирует цель так называемой элиты – не допустить знания, информацию, широко понимая, культуру «в массы»
Принципиальная идейная установка считающих себя вершителями судеб великой страны. Они не провозглашают себя, но фактически осуществляют в теории и практике идеологию либертарианства.
Вспоминается монолог нацистского доктора Хасса из к/ф "Мёртвый сезон" (1968):«... Это будет общество людей новой ПОРОДЫ. Потому что, стоит только впрыснуть одну десятитысячную грамма RH самому неповоротливому человеческому существу, как оно мгновенно ощутит огромное интеллектуальное могущество. Вот вам и решение всех проблем. Нет больше ни богатых, ни бедных, — есть только элита. Живущая в Новом Эдеме: мыслители, поэты, учёные… Вы спросите: «А кто же будет работать?» — правильный вопрос, молодчина. Работать будут представители неполноценных рас, прошедшие специальную психохимическую обработку. Но в совершенно иных дозах.
Они отрезаны от какой бы то ни было информации извне. Ведь от чего люди страдают больше всего? От сравнений. Кто-то живёт лучше, кто-то талантливее, кто-то богаче, кто-то могущественнее. А человек, прошедший психохимическую обработку, будет радоваться, непрерывно. Радоваться, что ему тепло, что помидор — красный, что солнце светит, что ровно в два часа, что бы ни случилось, он получит свой питательный бобовый суп, а ночью — женщину. При условии, что он будет прилежно трудиться. Ну, разве это не милосердно?»
Ж.Алферов: «Для всей планеты сейчас наступило черное время – время фашизма в самых разных формах», из интервью газете «АиФ», 2017.
По исследованиям ученых Линн и Ванханен в книге «IQ и глобальное неравенство» глобальный индекс умственных способностей за 1950 – 2000 г.г. упал с 91,64 до 89,9.
Этому вторит «Бюро переписи населения США. Международная база данных 2003»
Как писала «Комсомольская правда» 13.03.2023 «Жители Европы и США неотвратимо тупеют»
Западные специалисты выдвигают следующие причины этого процесса:
- ухудшение экологии
- массовое внедрение интернета
- большая рождаемость в бедных странах
Да, эти факторы имеют большое влияние на уровень умственного развития человека.
Но взглянем на проблему с точки зрения, как сказал Ф.И.Тютчев, «умственной жизни» или «доступа к информации», как бесстыдно заявил Г.Греф.
Вспомним 50-60-е годы. В ряде европейских стран пришли к власти коммунисты и социалисты. Африка начала освобождаться от колониализма. Конец 60-х известен массовыми студенческими и антикапиталистическими волнениями, нарастанием профсоюзных действий.
Чем ответили транснациональные корпорации (ТНК), чтоб спасти свою глобальную власть. Они блестяще овладели и умело манипулировали такими молодежными интересами как увлечение рок-музыкой, особенно тяжелым роком, наркотиками, движением хиппи, порнографией, активностью спортивных фанатских сообществ, нетрадиционными сексуальными влечениями, примитивными поп-музыкой и поп–зрелищами.
Вовремя появились в конце 60- в начале 70-х книги Карлоса Кастанеды о поисках истины по идеям индейца «дона Хуана» с использованием дурманящих растений.
Как точно сказал большой враг России – З. Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска. Господство Америки и ее стратегические императивы»: «…американская массовая культура излучает магнитное притяжение, особенно для молодежи во всем мире…несмотря на ее некоторую примитивность», где «господствуют гедонистические мотивы и темы ухода от социальных проблем»
Одновременно ТНК ограничили доступ низовых «страт» к просвещению, информации, одним словом, ограничили сетевое развитие культуры в обществе. Тысячи наших соотечественников, временно или постоянно живущих на Западе, отмечают огромные финансовые и бюрократические препоны, чтоб получить высшее образование или поступить в магистратуру, вообще получить достойное образование.
СМИ, ТВ, казалось бы, полны информацией. Но это поп-культура, примитивная по сути, не развивающая личность.
Господствующий класс, страт, слой общества пытается таким образом оградить себя от проникновения «низов» в свои ряды, чтоб оставить и скрытыми секреты господства, и не «разбавлять» свой клан выходцами из «нищебродного» страта. Но законы биологии утверждают, что замкнутые системы вырождаются.
Любая технология - государственная, экономическая, социальная, культурная в смысле высокого развлечения (театры, кино, музыка, живопись) требует кроме сильного лидера и соответствующих исполнителей, подчиненных высокого уровня интеллекта и моральных ценностей. Высокий уровень подготовки предполагает хорошее образование и разностороннюю общую культуру.
Привлекая для выполнения любых серьезных процессов как коренных жителей своей сраны, так и мигрантов, не умеющих должной технологической культуры, хозяева монополий в целом ухудшают качество продукции, которая становится менее конкурентной изделиям из стран, где культуре отдают необходимое значение. Тем более, миллионы приезжих из Африки и Ближнего Востока имеют низкий образовательный уровень.
Что такое культура?
Культура есть ответственность плюс познание и творчество.
Полноценное сетевое развитие культуры осуществляется при обязательном взаимодействии ее составляющих и активности обратных связей.
Жизнедеятельность культуры похожа на работу нейронной сети мозга. Умаление деятельности любых участков мозга – по причине болезней, пьянства, алкоголизма и наркотиков, чрезмерных стрессовых ситуаций, искусственного ограничения человека в поступлении какой-либо информации, насыщения примитивной культурой - ведут к ухудшению мозговой деятельности индивидуума. А при массовом оглуплении граждан - к дебилизации общества.
Ограничения сетевого развития культуры в ее комплексном понимании и привела к концу 21 столетия к тревожным результатам, отмеченным Линном и Ванханеном.
Политологи делают вывод о снижении за 50 лет уровня интеллекта лидеров великих стран. На смену Ленину, Сталину, Рузвельту, Кеннеди, Никсону, Черчиллю, Тэтчер, Де Голлю, Миттерану, Пальме, Брежневу с Косыгиным на Западе и в России пришли руководители мелкого пошиба.
И такой безответственный путь предлагает Г.Греф.
Есть ли пример альтернативы самоубийственной западной линии ограничения сетевого развития культуры?
Да, это пример Советского Союза.
Величие определяющего достижения советской феномена состоит не только в таких грандиозных достижениях, как ликвидация эксплуатации человека человеком, социальная справедливость и плановая экономика.
Впервые в истории человечества многонациональная и многоконфессиональная Россия введена во вселенную культуры в ее комплексном понимании. Пространства великой страны – экономическое, социальное, человеческое – были насыщены культурными составляющими.
Н.К. Крупская с революционной одержимостью добивалась открытия библиотек и домов культуры в самых отдаленных местах огромной страны.
Рабочие получали различные преимущества, если имели как минимум 7-классов в 30-40 годах и среднее образование после Великой отечественной войны. В 60-70-х годах многие рабочие имели образование на уровне техникума, а нередко и вуза. Мастера, прорабы, начальники участков должны были иметь высшее образование, вечернее или заочное. Руководители более высокого уровня просто обязаны были окончить вуз.
Для получения любого образования – начального, среднего, среднего специального, высшего не было никаких ограничений – денежных, религиозных, национальных. Да, в 20-30-е годы были трудности с получением высшего образования представителей старой власти, дворянства. Но в массе поступавших это были малочисленные группы населения. Не было проблем поступления в аспирантуры.
Библиотеки, музеи, выставки были доступными. Их посещение поощрялось государством. Предприятия и профсоюзы выкупали места в театрах, чтоб трудящиеся могли посещать спектакли.
Научная деятельность активно развивалась. Да, проблемы с исследованиями в области генетики и кибернетики не поощрялись, для страны необходимы были, в первую очередь, разработки для выполнения планов индустриализации. Известен факт, как ученики В.И.Вернадского звали ученого вернуться на Родину, ибо научная деятельность поощрялась новой властью. И великий ученый вернулся в Россию, где и совершил свои гениальные открытия – о биосфере и ноосфере.
Результат – за 10 лет Союз стал великой индустриальной державой, победил фашизм и в короткие годы восстановил свою мощь. При этом первым освоил ближний космос и стал ведущим в атомной энергетике. В 60-70 годах СССР стал второй сверхдержавой наряду со США.
В те же годы билеты в лучшие театры Ленинграда было трудно купить. Много ленинградцев постоянно слушали классическую музыку в Филармонии и Капелле.
Большинство советских семей имели большие личные библиотеки. Шла лихорадочная борьба за подписные издания классиков. Редкая семья не выписывала журналы «Наука и жизнь», «Знание – сила», «Человек и закон»
Советский Союз стал самой читающей страной в мире.
Помню разговор в 1977 году с токарем Ленинградского Металлического завода (ЛМЗ). Этот токарь обрабатывал огромные валы мощных турбин. И зарплата была у него очень высокой. На мой вопрос, возьмет ли он в помощники к станку своего сына, он ответил, что пусть тот вначале закончит Высшее техническое учебное заведение при ЛМЗ. И обретет «масштаб мышления».
Вот так мыслили квалифицированные трудящиеся Союза!
Сетевое развитие культуры можно назвать объективным законом процветания общества. Его соблюдение и поощрение для благополучия державы доказано опытом истории.
По этому пути пошел, в конечном счете, и Китай, ставший ныне второй экономикой мира.
В 90-е годы в России произошел серьезный сбой в сетевом развитии культуры. Это грозило в отбрасывании страны на многие годы назад. Но спас и державу, и общество великий задел советской культуры в научных, библиотечных, учебных средах да и в большинстве семей.
В последние годы в России широко пропагандируются разные национальные проекты. В том числе, и образовательные. Заговорили о значимости новых технологий и научных направлений. В стране остро встал вопрос в профессиях производственного назначения – станочниках и инженерах, как базы индустриального развития. Эти специальности требуют высоких знаний.
Будем надеется, что закон сетевого развития культуры будет в России не только не нарушаться, но и стимулироваться государством и бизнесом.
М.Князев
член Санкт-Петербургского союза краеведов

СЛУЧАЙ НА УЛИЦЕ.

Меня полюбила слепая собака.
На улице выбрала запахом Сердца.
И, от умиленья едва не заплакав,
Ее обняла я, желая согреться.

Доверчиво ноздри собаки вдохнули
Наш, ставший совместным в объятии воздух,
И Душами жадно мы соприкоснулись,
И Небо собаки раскрасили звёзды.

То время напомнили в памяти стёртой:
Игривым щенком она резво носилась.
Вся жизнь пронеслась перемотанной плёнкой,
Собака задумалась, сердце забилось.

Сидели в обнимку, в снегу, неразрывно.
Растроганный пёс и случайный прохожий.
Безудержной радостью оба ранимы.
Ни с чем не сравнимой, на Детство похожей.

СТАРЫЙ ДОМ.

Вздохнул украдкой Старый Дом: никто не слышит.
Темнеет рано за окном, притихли мыши.

Давно не вьёт себе гнезда на крыше птица:
Все в ожидании гостей тоской томится.

Вот оживёт большая печь, под дыма сладость,
И под шагами скрипнет пол - подарит радость.

Покроет скатерть круглый стол: семья - большая.
И самовар - под разговор - не помешает.

Все это видел Старый Дом: былому - верен.
Но, видно, был короткий век ему отмерен.

И пустотою ждущих стен теперь наказан:
Самим собою взятый в плен, Любовью - связан.

Как верный пёс, он ждёт и ждёт, гася Надежду.
Хозяин вспомнит и придёт: совсем, как прежде.

Но затихают вздохи дома понемногу:
Забыл хозяин к дому отчему - дорогу.

Смолой всплакнёт бревно-Душа Живого Дома,
Чтоб грусть свою с дождём мешать, под сны было́го.

УВЫ.

Мне встретились странно,
Лютой зимою,
Нелепая бабка
И старенький пёс.
Спешили прохожие
Прочь, стороною,
Не видя,
Что в парочке этой -
Христос.

Оденьте нагого,
Босого обуйте,
И дайте голодному -
Хлеба кусок.
Спасая себя,
Милосердными будьте,
До Неба дистанция -
На волосок.

Зима не щадила
Убогих скитальцев.
И в поисках крова
Всё гнал их мороз.
«Вон!» - двери толкали
Таких постояльцев.
И с ними был изгнан
Незримый Христос.

Весна Благовещеньем возликовала,
И жёлтым соцветьем заткалась межа.
Увы, оказалось, что Милости - мало,
В сердцах, не узнавших в Христосе - бомжа.

Российские атланты
Вчера мальчишки, а теперь солдаты.
Сменили на окопы рай квартир.
Вы на плечах, как древние Атланты,
Несовершенный держите наш мир.

Ваш камуфляж насквозь промок от пота,
Под завыванье Градов не уснуть…
Вам каторжная выпала работа
Расчистить для страны к Победе путь.

Под исповедь израненной гитары
Вам вспомнится с тоскою отчий дом,
Но пишут вновь историю пожары
И взрывы бомб над Керченским мостом.

Держитесь! Обережные молитвы
Летят к вам журавлями всё быстрей…
Кольчугой станет вам на поле битвы
Святая вера жен и матерей.

Чтоб всем хватало и тепла, и хлеба,
Чтоб звезды снова были всем видны,
Вставайте, поднимая выше небо,
России богатырские сыны!

Не смотри назад
Не смотри назад, там все без изменений.
И пускай мелькают города.
Отпусти былое без пространных извинений
Навсегда, конечно, навсегда.

Не смотри назад, меняются пейзажи
Под неторопливый стук колёс,
И бегут навстречу, как солдаты в камуфляже,
Рощи ностальгических берёз.

Не смотри назад, впереди моменты,
Что текут сквозь пальцы, как вода.
Пусть мечты закружат в небе, как кометы,
Навсегда, конечно, навсегда.

Просыпайся скорей
Просыпайся скорей!
Мне нисколько сегодня не спится…
В синей дали полей
Солнце гладит лучами траву,
В небе звонко поёт
Неприметная серая птица,
И мне хочется с ней
Упорхнуть глубоко в синеву.

Просыпайся скорей!
Нас зовут непростые дороги…
Эта тяга сильней,
Чем квартир городских теснота.
И пускай на пути -
вал девятый, речные пороги,
кручи горных вершин -
мы всем сердцем стремимся туда!

Просыпайся скорей!
Впереди у нас море открытий,
Вот в сияньи огней
Сквозь туманы видны Соловки,
Где плывут купола
В Белом море сквозь гущу событий,
Чтоб доверить и нам
Вековые свои тайники.

Лето было жаркое, особенно несколько последних дней, что и стало причиной болезни Тани. Наигравшись в догонялки с ребятами, она вместе со всеми попила холодной воды из колодца, у неё заболело горло, и появился кашель. Поэтому последняя и самая интересная работа на сенокосе проходила без неё. Без неё утром растрясли все копны подсушенного ранее сена, и заворошили его. Пообедав на скорую руку, без неё все снова ушли на покос грести сено и скирдовать его в стог. Тане хоть и всего семь лет, но она уже участвовала в такой работе, она помогала грести сено, оставшееся на месте валков после того, как его собирали в охапки и относили к стогу. А ещё её сажали на стог, и она утаптывала сено, которое отец подавал вилами, а мама охапками укладывала его там. Таня, держась за подол матери, прыгала по стогу, проваливаясь в рыхлое сено и тем самым уплотняя его. А ещё она показывала маме, где в стогу большие ямки, и мама клала туда очередную охапку. Со временем стог становился всё уже и всё выше, и у Тани начинала кружиться голова. Тогда её спускали вниз, а мама завершала стог одна. На покосе всегда было весело, пахло свежим сеном, и все пили клюквенный морс. Но вот сегодня её не взяли, и она в одиночестве сидит на ступеньках крыльца, покашливая и шмыгая носом.

Не зная, чем заняться, она покрутила головой, высматривая что-нибудь интересненькое. Её взгляд остановился на кадке, стоящей тут же рядом с ней на крыльце. Вчера мама готовила её к засолке огурцов. Таня с интересом наблюдала за тем, как она делала это. Вначале мама помыла кадку пучком крапивы и положила на дно несколько веточек можжевельника. Затем принесла из печки в совке большой плоский камень. Камень был очень горячий, поэтому, когда мама положила его на можжевельник, в кадке затрещало, и оттуда показались языки синего душистого дыма. Мама осторожно вылила в кадку полведра кипятка. Там зашипело и забулькало, а вместо синего дыма клубами повалил белый пар. Мама со словами: «Пусть теперь денёк попарится!» - быстро накинула на кадку старое одеяло, которое до сих пор так и лежало на ней. Таня потрогала кадку и одеяло – ей показалось, что они ещё тёплые. Приподняв уголок одеяла, она заглянула под него. В нос ударил приятный запах можжевельника, а на дне кадки она увидела камень, наполовину залитый водой, да и только. Таня опустила одеяло, интерес к кадке пропал.
Вот если бы выйти на улицу, было бы интересней, там и с соседскими детьми поиграть можно было бы. Но путь на улицу закрывала калитка и категорический наказ мамы: «Дальше крыльца – ни ногой!»

Калитка была гордостью папы. Несколько дней тому назад он заменил старенькую разваливающуюся калитку из обычных тычинок, на новую из обструганных штакетин. Если старая калитка была подвязана к столбу двумя проволочными связками, и открывалась с трудом, то новая плавно распахивалась от легкого толчка, потому что была прибита к столбу металлическими петлями.
- Петли. Название какое-то чудное, две металлические пластинки с дырочками для гвоздей. Почему петли? – подумала Таня и продолжила рассматривать калитку. Чтобы та не открывалась от ветра, папа смастерил запор - вертушок. Его он сделал из куска штакетины, срезав топором острые уголки, и прикрепил к калитке так, что кончик вертушка при повороте цеплялся за противоположный столб и не давал калитке открыться, а повернуть его можно было и со сторону улицы, просунув руку в щель между штакетинами.
- Вертушок – тоже чудное название, наверно потому что вертится вокруг гвоздя, которым прибит к калитке, - стараясь побороть скуку попыталась пофантазировать Таня
И тут она вспомнила, что её старший брат, когда помогал отцу крепить калитку, лихо прокатилась на ней, уцепившись руками за верхнюю перекладину и встав ногами на нижнюю. За что сразу получил от отца смачную оплеуху. А ещё папа отругал его и наказал всем, чтобы впредь никто не катался на калитке, потому что петли могут поломаться. Так и сказал: «Увижу кого на калитке – выпорю!»

Таня встала со ступенек крыльца и не торопясь подошла к калитке. Её донимал соблазн прокатиться на ней, как это сделал брат. Ведь никто не увидит, все же на покосе. Ну, всего один разок! Придерживая калитку правой рукой, она осторожно стала поворачивать вертушок левой. И тут в кусте сирени, который растёт на улице недалеко от калитки, мяукнул котенок. Таня отпустила калитку с вертушком и позвала: «Кис! Кис! Кис!» К её удивлению и радости, в ответ она услышала жалобное мяуканье. Посмотрев через изгородь, она увидела в середине куста маленького рыженького котенка. Через изгородь не достать, но чтобы выйти на улицу, надо открыть калитку. Мама запретила Тане сегодня выходить на улицу, но не гулять же она идёт, а только к кусту сирени - посмотреть котёнка. Повернув вертушок, Таня растворила калитку, даже забыв, что хотела на ней прокатиться.

Подойдя к сирени, она присела на корточки и вновь позвала котёнка. Котёнок жалобно мяукнул и медленно стал вылезать ей навстречу. Но тут тишину разорвал резкий раскат грома. Это было так неожиданно, что Таня громко вскрикнула. Гром и Танин крик так напугали котёнка, что он снова скрылся в кусте. Таня посмотрела вверх, солнце ярко светило прямо над головой, небо было чистое и голубое. «Откуда же прогремел гром?» - прошептала она. Поднявшись с корточек, она увидела, что из-за крыши соседнего дома прямо на неё довольно-таки быстро выползает тёмно-сиреневый клубок тучи. Казалось, что темное чудовище переползало через соседский дом. Косматая голова чудовища тянулась к солнцу, чтобы проглотить его, а огромные лапы захватывали голубое небо всё больше и больше. По спине Тани пробежал холодок, ей стало страшно. К тому же в воздухе установилась мёртвая тишина, даже ветер стих до такой степени, что ни один листок на деревьях и кустах не шевелился. Тане показалось, что не только она, но и все вокруг напуганы этим чудовищем.

Но вот несколько редких крупных капель дождя, ударив по листве сирени, разорвали безмолвие природы. Одна капля ударила Таню в плечо, обдав его резким холодом. Потом капля обожгла холодом спину, потом ударила в руку. «Вот и дождь начинается, - подумала Таня, - а как же котёнок? Он же промокнет!» Она быстро сунула руку в куст сирени, нащупав там котёнка, схватила его за шею и вытащила. Тот так был напуган, что даже не попытался сопротивляться. Таня прижала котёнка к груди, а он, словно прося защиты, сунул свою голову ей в подмышку.

Прежде чем побежала на крыльцо, под крышу, она остановилась у калитки, и посмотрела в конец деревни, не возвращаются ли все с покоса. Улица была пуста, лишь в конце её клубилось облако пыли. Оно быстро двигалось в её сторону, увеличиваясь в размере. Таня быстро побежала к дому, забыв запереть калитку вертушком. Едва она оказалась на крыльце, сверкнула молния, и прогремел гром, снова напугав её. Капли дождя редкими хлопками стучали по крыше, постепенно увеличивая частоту ударов. Таня оглянулась и посмотрела на незакрытую калитку. Надо вернуться и запереть её, а то мама поймет, что она выходила на улицу и будет ругаться. Но как только она сбежала со ступенек, по улице пронёсся вихрь с клубом из песка, пыли и сухой травы. Калитка, подхваченная вихрем, с шумом распахнулась, часть пылевого облака резко вкатилась в палисадник, напугав Таню. Калитка резко захлопнулась и, поломав петли, на которых висела, с треском повалилась на дорожку. Сверкнула молния, громыхнул гром, а дождь полил как из ведра. Чудовище окончательно проглотило солнце, стало темно, словно наступил вечер.

Напуганная до смерти Таня вернулась на крыльцо. Можно было спрятаться от дождя в избе, но, представив как там темно и жутко, она не пошла в дом, а забилась в угол за кадку и заплакала. Ей было страшно, но больше всего было обидно, что сломалась калитка, а папа подумает, что это она каталась на ней и сломала. А мама догадается, что она выходила на улицу, и будет её ругать за это. А ведь она только хотела спасти котенка, который так доверчиво жмётся сейчас к ней.

Дождь уже не стучал по крыше, а громыхал, стекая с неё уже не струйками, а сплошной водяной стеной. Дорожка от крыльца к калитке мгновенно превратилась в ручей. Молния и гром снова напугали Таню. Котёнок тоже при этом вздрогнул. «Не бойся котик, туча скоро уйдёт!» - шепнула она. И вдруг Таня почувствовала, что она сильнее котика, что она защитила его от дождя, что она правильно поступила, взяв его из куста сирени. Страх стал уходить, но слёзы ещё текли по щекам и она стирала их кулачком, оставляя на щеках грязные разводы.

Дождь прекратился так же резко, как и начался. Опять наступила тишина, лишь капЕль с крыши, прекратив литься струёй, весело стучала каплями по лужицам, да под яблонями раздавались шлепки кАпель, падающих на мокрую землю с листвы. Таня успокоилась, но тут её внимание привлекли звуки на улице. Словно кто-то хлопал доской по луже - так часто развлекались ребята, брызгая водой на девочек. Звуки приближались. "Неужели дети уже гуляют?" Таня выглянула из-за кадки и увидела запыхавшуюся, бледную и промокшую до нитки маму. С тревогой та остановилась у сломанной калитки.

- Мам, а к нам котёнок прибился, - наивно, с надеждой в голосе, пробормотала Таня, вылезая из-за кадки.
Увидев дочь с котёнком на руках, живую, невредимую и чумазую, мама улыбнулась, шепнула: - Слава богу, - и вытерла у себя на щеках то ли капли дождя, то ли слёзы.

Эта история началась на верхушке старой ели, на ветках, где росло много шишек. В каждой шишке в ячейках под чешуйками, как цыплята под крыльями курицы - клуши, росли и созревали маленькие орешки с крылышком, это были семена, из которых потом и вырастают маленькие ёлочки. Семена, как дети, любили фантазировать. Одни мечтали стать крепкими брёвнами, из которых выстроят красивый терем, другие хотели стать красивыми деревянными игрушками. Некоторые предполагали попасть на новогодний праздник, нарядными и красивыми ёлками. А одно семечко даже убеждало всех, что станет мачтой корабля и поплывёт в кругосветное путешествие. И лишь самое маленькое семечко, пока не решило, кем станет. Послушав их разговоры, мама-шишка с усмешкой сказала: "Глупенькие вы мои, для того, чтобы стать мачтой корабля, ель должна расти двести лет. А за это время много изменится, может вообще парусных кораблей не будет. А кто желает попасть на новогодний праздник, разве не знает, что это последние дни для ёлки. После праздника с неё снимут наряд, и в лучшем случае, отправят на изготовление карандашей или её лапник скормят животным в зоопарке, а в худшем - сожгут на костре. Да и для того, чтобы начать расти, вам ещё столько опасностей надо избежать. Вас может разгрызть белка, склевать дятел, клёст и даже синица. До вас может добраться гусеница Шишковой огнёвки и личинки Шишковой мухи. А ещё вы можете попасть на зуб таким грызунам как полевая мышь и землеройка. Они с удовольствием подбирают вас на земле, когда вы, воспользовавшись своим крылышком, совершите перелёт к месту своего прорастания. И даже, когда вы попадете в землю и дадите росток, вас может скушать и лось, и олень, поклевать глухарь или тетерев, потому что в молодом стебле много витаминов». Маленькое семечко всё хорошо запоминало, и ему было страшно от мысли, что когда-то надо будет покинуть эту уютную ячейку.

Вы конечно удивитесь: «Откуда шишка всё знает?» Ну, конечно же, от птиц! Они летают по всему миру и везде рассказывают разные истории. Сорока, например, сядет на самую верхушку и трещит, и трещит. Все новости расскажет. А снегири! Они зимой живут в городе, а на лето в лес переселяются. Они столько интересных историй рассказывают! От них-то шишка и узнала, что происходит с ёлками после новогоднего праздника. А синички, они чаще других птиц посещают ёлку в поисках жучков и гусениц. Они обычно летают стайками, и всё время болтают между собой. А однажды синичка даже спасла маленькое семечко. Противная гусеница прогрызла краешек чешуйки шишки. Шишка пыталась отпугнуть гусеницу, выдавливая из ранки липкую и пахучую смолу. Но гусеницу это не напугало. Она всё глубже и глубже вгрызалась в шишку. Семечко уже слышало рядом со своим крылышком скрежет её мандибул, её челюстей. Они двигаются из стороны в сторону и перемалывают пищу. Но этот звук услышала и пролетающая мимо синичка. Ведь у них очень хороший слух. Синичка схватила гусеницу и унесла её своим птенцам, а у маленького семечка гусеница успела отгрызть маленький кусочек крылышка. Это было совсем не больно, но чувство страха от приближающей опасности ещё долго сохранялось в маленьком сердце семечка.

Наконец, семена созрели, и шишка была готова приподнять свои чешуйки, чтобы выпустить их на волю. Но вдруг на ветку сел дятел, по внешнему виду шишки он догадался, что тут можно вкусно перекусить. Но так как дятел не может на весу расклевать шишку, он должен сорвать её и отнести в свою столовую. Она находится на другом дереве, где дятел присмотрел расщелину, в которую он запихнёт принесённую шишку. И только после этого своим клювом он расклюет чешуйки и достанет из-под них семена.

И так случилось, что дятел хватает клювом именно ту шишку, в которой находилось знакомое нам семечко, и начинает отрывать её от ветки. Шишка поняла, что её детям грозит опасность, она попыталась как можно шире раздвинуть чешуйки, чтобы семена смогли вылететь из своих ячеек. «Летите, летите!» - только и успела крикнуть шишка. Дятел оторвал её от ветки и полетел в свою столовую. Сердечко маленького семечка снова наполнилось чувством неотвратимой беды. Паника охватила все семена. Надо срочно спасаться! Шишка в клюве дятла повторяла траекторию его полёта – вверх, вниз, вверх, вниз. Выбрав момент, когда поток воздуха залетел в ячейку, маленькое семечко подставило ему своё крылышко, и с криком: «Летим!» - выскользнул из ячейки. Его примеру последовали и другие семена, и за дятлом вмиг образовалось облачко маленьких вертолётиков.

Первое время семена крутились вокруг своей оси, но очень быстро научились управлять крылышком, и, с присущим всем детям озорством, закружились в танце, играя в догонялки, и демонстрируя друг перед другом своё умение управлять полётом. Повинуясь порывам ветра, они разлетались в разные стороны, прощаясь и обещая в дальнейшем поддерживать связь через птиц. Маленькое семечко несло в сторону большой поляны. Это была асфальтовая дорога, вдоль которой стояли столбы, соединенные между собой проводами. Семечко опускалось всё ниже и ниже, и едва не попало под колёса проезжающего по дороге автомобиля. Завихрения, созданные автомобилем, отбросили семечко в сторону, и оно упало недалеко от дороги в кювет, на откос водоотводной канавы.

Когда головокружение от перелёта прошло, семечко осмотрелось. Место приземления оказалось очень удачным. Рядом не было ни деревьев, ни кустов, которые могли бы затенять солнце. Однако, подозрение вызывало множество пеньков от кустов и деревьев, а также множество древесных опилок. Кто-то тщательно вырезал всю поросль в кювете. Вдруг рядом раздался пересвист синиц. Семечко почувствовало приближающуюся угрозу, синичка могла склевать семечко. Ещё раз осмотревшись, оно заметило рядом старый засохший лист берёзы, и, воспользовавшись своим крылышком, поймало легкое дуновение ветра и спряталось под этот лист.

Несколько дней семечко лежало без движения, с момента вылета из шишки у него во рту не было ни «маковой росинки». Днём солнышко припекало так, что листок, прикрывающий наше семечко, сильно нагревался. Жажда, о которой семечко даже не подозревало, живя в шишке, с каждым днём мучила его всё сильнее и сильнее. Наконец небо заволокли тучи, и пошёл дождь. Но бедное семечко лежало под листом, которое закрывало его не только от птиц и солнца, но и от дождя. И вдруг по сухой травинке прямо на семечко скатилась дождевая капля. Легкого прикосновения к капле хватило ему, чтобы утолить жажду. На следующий день семечко почувствовало неприятное состояние внутри, что-то распирало и раздвигало скорлупки орешка, и наконец, из образовавшейся щелки стал расти и зарываться в землю беленький корешок. А через несколько дней из скорлупки орешка появился зелёный росток, который стал расти вверх. Он набирал рост и силу с каждым днём, и без труда сдвинул с места прикрывающий его сухой лист березы и устремился к солнцу. Вот так маленькое семечко превратилось в ёлочку!

Прошло пять лет, ёлочка росла и хорошела. По соседству, по всему кювету от дороги до кромки леса, за это время выросло много молоденьких берёзок, осинок, кустов ивняка и несколько таких же, как она, ёлочек. Но наша ёлочка была самая красивая. По дороге мимо проносились разные машины, и ёлочка часто слышала, как из открытых окон летели слова восхищения её красотой. Ей это очень нравилось. Наступила зима, белый снег и серебристый иней украсили молодую ёлочку. На фоне голых кустов и деревьев наша ёлочка выглядела настоящей снегурочкой. И тут случилось событие, которое напомнило ёлочке уже забытое чувство страха и ужаса.

Морозным солнечным днём на обочине дороги остановилась машина. Из неё вылез мужчина, он открыл багажник, достал топорик и, утопая в сугробе по колено, двинулся в её сторону. Ёлочка сразу вспомнила рассказы снегирей о том, что люди на праздник срубают ёлочки, украшают их игрушками и свечами, а после праздника сжигают их на костре. Её сердечко забилось в тревоге, и впервые она пожалела, что растёт в таком открытом месте, и что она такая красивая, а не корявая и безобразная. Когда до ёлочки оставалось два-три шага, мужчина остановился, с восхищением посмотрел на неё и сказал: «Красавица! Вот внучка обрадуется!» Он взял топорик в правую руку и приблизился вплотную к ёлочке. Ёлочка задрожала от охватившего её ужаса. Мужчина протянул левую руку к ёлочке, схватил её за ствол чуть ниже самого верхнего узла веточек и наклонил её влево, чтобы срубить под самый корень. Ёлочка поняла, что пришла последняя секунда её жизни. Её сердце замерло в ожидании удара топора. Но вдруг вдали из-за поворота выехала машина с мигалкой, и раздался пронзительный звук сирены. Мужчина отпустил ёлку и побежал назад к дороге. В одно мгновенье он вместе с топором вскочил в свою машину. Мотор громко заревел, и машина помчалась, быстро набирая скорость. Долго ещё ёлочка дрожала от пережитого ужаса.

Наступила весна, Ёлочка почти оправилась от зимнего шока, но тут внезапно появилась новая опасность. Из-за поворота по обочине на ёлочку надвигалась громадная машина с огромным ртом и вращающимися в нём челюстями. Несколько рабочих шли рядом с ней, один из них спиливал бензопилой под корень всю растительность кювета, а остальные собирали спиленные растения и бросали их машине в пасть. Железные челюсти с визгом перемалывали всё, и выбрасывали на землю струю опилок. Кювет наполнился плачем гибнувших деревьев и кустов. Бедная ёлочка поняла, почему обочина была такая чистая в тот год, когда сюда прилетело семечко. Скоро и от неё останется один пенёк да кучка опилок. Теперь-то её не спасёт никакое чудо. Ёлочка уже не дрожала, она закрыла глаза и приготовилась к смерти.

Из оцепенения её вывел скрип тормозов. На обочине остановилась знакомая ей машина. Из нее вышел мужчина и маленькая девочка. "Дедушка, дедушка! - закричала девочка, - Спасай скорее ёлочку!" Ёлочка увидела, что в руке у мужчины не топор, а лопата. Мужчина что-то сказал рабочим у зубастой машины, и они покивали головами. Девочка подбежала к ёлочке и, осторожно погладив ручкой её веточки, сказала: "Не бойся ёлочка, тебя не съест эта страшная машина! Сейчас дедушка выкопает тебя и посадит у нас на даче. Я каждый день тебя буду поливать! А на Новый Год мы будем тебя наряжать шарами и гирляндами, и водить вокруг тебя хороводы на природе! Прямо среди сугробов!"

"Спасибо тебе, милая девочка",- прошептала ёлочка. Никто, кроме девочки, это не услышал, потому что только маленькие дети, которые очень любят природу, слышат разговоры птиц, цветов и деревьев...

Тишина хмурым светом в оконце

Тишина хмурым светом в оконце,
Тишина пульсом била в виски,
Тишина помогала бессоннице
Множить боль от душевной тоски...

А тоска всё сжимала объятья,
Вороша горы прошлых обид.
Каждый раз, обновляя проклятья,
Как ребёнок рыдала навзрыд.

Смысла жизни утратились цели,
И была бесконечною ночь...
Сердцу биться мешали стрелы
Слов твоих: - "Убирайся прочь!"

Тишина от окна до околицы,
Тишина пульсом билась в виске.
Тишина добивала с бессонницей
Жизнь, висящую на волоске...

В этом году весна не торопилась

В этом году весна не торопилась,
Снег падал каждый день в апреле.
Скворцы продрогшие не пели,
И часто без причины ты сердилась.

В этом году весна не торопилась.
Мы после ссор мириться не хотели,
Хотя и спали на одной постели,
Спиной друг к другу, даже сны не снились…

Природа вместе с нами видно злилась,
Сугробы долго холодом белели,
Озябли наши души, очерствели,

Вернуть любовь мы оба не хотели,
И навсегда со мною ты простилась.
В этом году весна не торопилась...

Неужели это любовь

Неужели, солнце в тучах,
Неужели, вновь морозы,
Неужели, весной лучик
На душе осушит слезы?

Неужели, скоро лето,
Неужели, стает лед,
Неужели, счастье где-то?
Может, к нам оно зайдет!

Неужели, уже осень,
Неужели, вновь разлад,
Неужели, нас уносит
Друг от друга листопад?

Неужели, снег искрится,
Неужели, вновь мороз,
Неужели, смолкли птицы?
Мы рассорились всерьёз...

Неужели, уже старость,
Неужели, есть любовь,
Неужели, тебе в радость
Взгляд, улыбка, пара слов..

***

"На кого оставил?"- спросит,
В миг, когда решил Творец.
Я молчу, душа уносит
Лишь любовь наших сердец...

НАРЕКЛИ «РУСЛЁНОЮ»
В поле – одуванчики, да берёзы с косами,
Вновь пришли захватчики, неруси раскосые,
Мяли сапожищами горы, лес и долы,
Налетели тыщами вороги-монголы!
Ишь, чего удумали, нехристи да вороны –
Взять меня посулами, взять меня поборами,
Только я – строптивая, быть ли покорённою?
Родилась двужильною, нарекли «Руслёною».
Прочь, ярмо монгольское, иго троеклятое,
Смерть за Русь – геройская, коли битва ратная!
Я – свеча вощёная, я – стрела калёная,
На Руси крещёная, голова бедовая…

Помню бой со шведами… Лёд. Нева. Побоище.
Знать, они не ведали до сих пор позорища!
Снег летел над озером, словно одуванчики,
Через лес берёзовый убегли захватчики…
Ах, судьба-насмешница, как тропинка узкая,
Глядь, у стен Отечества – полчища французския.
Битва Бородинская – то ещё сражение,
Прочь, братва ордынская, близко поражение!
Маршалу Кутузову подсоблю немного я,
С мокрыми рейтузами возвращайтесь в логово!
Знайте, я – строптивая! Быть ли покорённою?
Родилась двужильною, нарекли «Руслёною».

Я видала многое – крах Наполеончика,
Сироту убогого, в белых панталончиках,
В одиночку с Гитлером - подвело содружество!-
Пусть с заглавной литеры пишут слово «Мужество»…
Что слетелись, вороны, на беду ли новую?
Знать, забыли, вороги, что зовут «Руслёною»!
Свастики да доллары, кровью обагрённые,
Ротшильды да Дональды, мною обличённые.
Знайте, я – строптивая! Быть ли покорённою?
Родилась двужильною, нарекли «Руслёною».

МУЖЕСТВО
(Лашкову Владиславу, г. Бугульма,
и всем бойцам, погибшим на СВО,
посвящается)

Я, мама, не родился храбрым,
Про смелость в книгах лишь читал,
И под высоким сводом храма
Не так уж часто и бывал.

Но для меня всегда примером
Был подвиг деда на войне…
На СВО, одним из первых,
Ушёл по огненной стерне.

Здесь, что Андрей – то Первозванный,
Здесь каждый знает, смерти – нет!
И крест нательный православный
Не раз спасал меня от бед…

Да, мы держали оборону
Сегодня утром, за грядой,
Я обнаружил в небе дроны,
И с командиром принял бой…

Семья, работа, дом, рутина –
Я не был в жизни храбрецом,
Но жизнь спасал я командиру,
Когда ударил дрон свинцом.

А жизнь, она бесценна – точно!
Вдруг слышу, рядом - шорох крыл…
Уйду за радугу досрочно -
Как жаль, жену не долюбил!

Мы с младшим сыном так похожи,
Со старшим тоже сходство есть.
Мальчишки! Знайте, что дороже
Всех благ - достоинство и честь!

А у жены, как небо, сини
Глаза, и очень добрый взгляд…
По всем, погибшим за Россию,
Пусть литургию отзвонят.

И вы две жизни проживите,
Товарищ старший командир,
А я теперь небесный житель,
Прощай, огромный бренный мир!

В садах здесь утопают храмы,
И небо – цвета «фиолет»…
Твой сын всегда был храбрым, мама,
Как не пришедший с фронта дед.

ЧТО СО МНОЙ НЕ ТАК?
Что со мной не так? Где найти ответ?
Вроде, есть война, но как будто – нет!
Что со мной – не так? Лик луны в окне,
Ночь чеканит шаг в мёртвой тишине,
И уютный быт у меня вполне,
Будто нет войны… Но она – во мне!
Выжжен каждый нерв, до золы, дотла,
Точит, будто червь, изнутри она,
Больно бьют по дых – сводки, как картечь,
Кровью молодых поливая твердь…
С нами что – не так? Стали мы зверьми?
Мир, сквозь боль и страх, строим на крови?
И в висках – набат, и в душе - сквозняк…
Это наш солдат брал вчера Рейхстаг!
Он прошёл Берлин, Курск и Сталинград…
Так за чей же мир бился наш солдат?
Вспомните Хатынь, в Бабьем Яре – стон,
Слёзы да полынь, Бухенвальда звон!
Деды и отцы проливали кровь,
А теперь юнцы «Хайль!» лепечут вновь.
Шоу на ТэВэ, развесёлый пляс…
Но Луганск – в огне, и бомбят Донбасс!
Шоу-маскарад, зрелищный размах,
Но везут ребят в цинковых гробах.
Что со мной не так? - Солнышко в окне…
Вроде, нет войны. Но война – во мне!

Сон

Мне кажется, мы созданы слепыми,
усталыми и замкнутыми слишком.
Темно, но голоса друг друга слышно...
С молитвой и свечами восковыми
вспышки.

Пытаемся дотронуться до неба,
но гладим мрак чернее смоли,
толкаясь, пляшем на дневном танцполе,
от всех недугов прикупив плацебо
вволю.

Как только тьма укроет одеялом,
начнет баюкать и качать бродячих,
в HD начнется цветопередача
во снах с фантомным кинозалом –
зрячи.

***
В ропоте осуждения – Господи, Боже мой! –
Ткали лощеные тени ткани пустой рукой.
Колются острые фразы, криво легли в стежках:
смысл убог и неясен в ваших никчемных стишках.

Цепко впивается слово, стелется вдоль груди:
в этой пудовой обнове в люди скорей выходи.
«Это всё от безделья», – слышатся голоса,
жалит горе-изделие душу, словно гюрза.

Горькое порицание вышьет новый узор,
Ярко нарядит в платье: толпам виднее, не спорь,
не прикасайся, не выйдет, глупости, отвяжись!
В самых нарядных веригах смирно проходит жизнь.

По-русски

Не гаси мой парящий фитиль,
не пророчь адских всадников, осень.
Листья бьются, к несчастию, оземь,
застилая безвестный пустырь.
Всё, что есть – только бренная пыль,
всё, что есть – только свежая озимь.

Разревелась туманами синь,
В седине густоты утонула.
Я смотрю сквозь волнение тюля
на победы вчерашних доктрин.
Прошепчу еле слышно «аминь»,
растирая нерадость по скулам.

Всё, что есть – только новая боль,
всё, что есть – только старое чувство
(в сердце стойком застывшее сгустком,
страхом липким задетое вскользь).
Бог, любить это время позволь,
этот мир – всей душою, по-русски.

В студенческом общежитии ютилась молодая полноценная семья. У молодых только-только на свет появился младенец. Семья эта проживала в казённом доме «на птичьих правах»: занимали они самый дальний угол на верхнем этаже, под самой крышей. Складывалось впечатление, что молодых с новорождённым спрятали с глаз долой от докучливых ревизоров, а рассудок подсказывал, чтобы не нарушать покой завсегдатая-студента, и беззаботная молодёжь, в свою очередь, не тревожила бы семью. На пятом с половиной встречались и другие семейные пары, но всё это были пока бездетные союзы. Когда же заводили детей – молодые съезжали, а этим попросту некуда было деваться, выписанная из роддома Алёна принесла спелёнатую крошку прямо в общагу.

Её муж, Руслан, обслуживал здание, являлся главным ремонтником бытового хозяйства. Он объединял в одном лице: слесаря, сантехника, плотника, мусорщика, нередко подменял штатного электрика. В усердии парню нельзя было отказать, он, как тот Фигаро, успевал везде. Занятый заработками новоявленный отец появлялся дома как тот ясный мисяць в зоряну ничь. Заведующая ценила такого многофункционального работягу, поэтому поступилась принципами, выделив комнату для его семьи.

На долю Алёны выпали все заботы о крошке. Известно, младенец в первые месяцы требует безотлагательного внимания, забот по жизнеобеспечению – невпроворот. А сколько переживает мать за кровинушку? Первые дни материнства девушка переносила стоически, она ни с кем не разделяла забот, не перекладывала на чьи-либо плечи ни толики хлопот. Да и настоящие подруги остались в стороне, и, казалось, уже принадлежали далёкому прошлому. Никто никогда не слышал от неё ни вздоха об усталости, даром, что появлялась Алёна на люди с красными невыспанными глазами.

Когда я забегал в их комнату за инструментом, Руслана обыкновенно не заставал, Алёна делилась мужниным скарбом. Видя, в какой каморке она хозяйничает, как удалены удобства с кухней, что условия в общаге – против неё, я искренне желал ей лучшей участи.

В городе стояли такие же тёплые томные ночи, и так же зазывающе, выбивая бит, пульсировали по стенам общежития колонки летнего кафе, поутру, как приветствие старого друга, разливался благовест колокольного звона от приютившегося в сени парка монастыря, трамвайные трели свободно проникали в отворённые форточки. Моими соседями по-прежнему оставалась загадочная семья. Визуально жизнь их текла в старом русле, без конкретных внешних подвижек. С той лишь разницей, что Алёна не кормила грудничка, теперь рядом с ней, трогательно переступая ножками, держалась маленькая девочка.

Обложной дождь затянул свой унылый мотив. Дни стояли хмурые, похожие один на другой без тени надежды на озарение. Такая погода благоприятствует усидчивой работе, она наталкивает навести уют в собственном жилище, положить конец беззаботной жизни, перестать откладывать на потом учёбу, а взяться за неё всерьёз и конкретно. В период срыва декораций ты на подсознательном уровне улавливаешь что всё рано или поздно заканчивается. Но что для тебя – отвлечённая философия на тему тленности материи в сравнении с неотвратимо надвигающейся сессией?

В один из таких дней Руслан перехватил меня в коридоре на этаже, его лицо и руки были покрыты сажей, но сосед, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он схватил меня за плечи (странный порыв, мы с ним не ходили в товарищах). Следует заметить, что парень приехал сюда с правого берега Днепра (по отношению к нему я тоже был человеком из-за Днепра), говорил свободно на родном языке, на русском изъяснялся с трудом. Однако взаимное не владение разговорным родственным языком совсем не мешало нашему общению, мы прекрасно понимали друг друга.

- Илья, остановись! У тебя есть время? Мне нужна поддержка, поворачивай ко мне! Выслушай, бога ради.
Его взволнованный вид убедил меня отложить свои планы.
- Что, собственно, случилось? – допытывался я, обращаясь к спине соседа, но Руслан, как нарочно, держал причину при себе.
- От меня Алёна ушла, – наконец разродился он, как только мы оказались за дверью его комнаты.
Царивший здесь бедлам красноречиво свидетельствовал об отсутствии хозяйки. Я подумал, как можно за пару дней уничтожить налаженный годами быт?
- Вот те-нааа! – протянул по-глупому. – Совсем ушла? – я не знал, как себя вести в подобной ситуации.
- Сбежала с каким-то бой-френдом, представляешь? – охрипшим треснувшим голосом добавил рабочий.
- Н-да. Слабо верится, – произнёс как будто не я.

Слова Руслана извлекают из памяти заархивированный в «Неважное» файл, куда поместились события из недавнего прошлого. «У подъезда общежития припарковалась какая-то мегакрутая тачка. Вид у спортивной машины безукоризненный, сразу виден хозяин. Пока я прикидываю, кто бы мог быть её владельцем (кафешка у стен здания не наталкивает на примеры: напоминает собой забегаловку, где можно заказать пиво задорого), из общежития появляется Алёна, она обворожительна. Гибкий лёгкий стан, будто пава плывёт по ступеням подъездного крыльца. Навстречу ей из мега-тачки показывается представительный молодой мужчина. Конспиративно здороваются. Он открывает дверцу, приглашая её занять место рядом с собой. Очень скоро они скрываются отсюда». Я не рискую представить всплывший эпизод соседу.
- Ты думаешь, я грущу по ней? А ничего подобного! Между нами давно чёрная кошка пробежала. Скандалим – это да. Но ты пойми, парень, если бы мы вдвоём жили – нет проблем, расходись, разводись, ищи кого угодно, так как совместная жизнь – отрава. Но у нас же с Алёной есть ребёнок! Моя дочурка, которую разлучают с отцом против её воли, потому что Алёна так решила!
В уме я, конечно, анализировал взаимоотношения складывающиеся между мужем и женой, делал соответствующие выводы, но не переживал ничего подобного собственным сердцем. Поэтому не мог ему помочь советом. Молчал, хотя видел, что парень в жалком состоянии, что всё переживает внутри, места себе не находит.
- Знаешь, Илья, что самое жестокое? Алёна может совсем лишить меня дочки.
- Руслан, ты хочешь сказать – она лишит тебя родительских прав? – наивно предполагаю я. – Чего ты так думаешь?
- Нет, конечно, я – отец! Никто у меня не отнимет права родителя. Речь о том, что она может создать условия, которые разделят нас с дочкой как стена. По законодательству такая блокада не предусмотрена, но человек делает по-своему. Поэтому никто ей не помешает искусственно изолировать Машеньку.
- Брось ты об Алёне гадостно думать! Она – не такая, – не выдерживаю я, изумляясь его нелепым, просто обидным мыслям о её поступках.
Алёна, единственная из всех соседок по крылу нашего этажа, обладала наибольшей реализованностью в жизни. Скажем, если измерять успеваемость жизни занимаемыми статусами – «студент», «супруг», «родитель», – то она набирала наибольшее их число. Хотя положением жены здесь трудно было кого-то удивить, но в совокупности с материнством эта представительница прекрасного пола становилась в моих глазах необычайно продвинутой. Являлась живым примером сильной женщины, она служила тогдашнему мне эталоном женственности. Плюс ко всему она была невероятно красива собой, вродлыва дивчына. Впрочем, свободные девушки этажа с пренебрежением и уколом называли её “Электричка”. А Руслан со своей откровенностью, получается, ставил под сомнение мои идеалы.
- Честно сказать, для меня дико и до сих пор непонятно, как ты мог допустить само расставание с ней, – мне стало обидно за Алёну, из-за того что Руслан больше не считал её любимой, как будто добровольно отказывался от своей нарэченой (в пер. с укр. – суженой).
- Откуда ты знаешь? Много ты понимаешь в делах семьи? Тем более в личных отношениях. Илья, ты отвечаешь за свои слова?!
- Отвечу, – бурчу с неприязнью.
- Женщины – коварный народ, – с горькой улыбкой продолжает сосед, – Алёна настроена против меня, она меня терпеть не может, знать не хочет, теперь я для неё – враг номер один. Она, хорошо меня узнав, будет всячески задевать меня за больное. Поверь, такова её женская сущность. Я уверен, что она способна отнять у меня дочку и представить всё так, будто её папа совсем другой человек.
- Руслан, если бы Алёна, как ты говоришь, была настолько коварна, почему она тебя не отравила? Ты же доверял ей варить обеды? – язвлю я, оставаясь таким же холодным к его переживаниям как Кай в пределах Снежной Королевы.
- Илья, ты можешь надо мной смеяться, наверное, я этого заслуживаю, только смотри сам не попади в подобные сети. Возможно, ты считаешь, что я заправлял в семейных делах, и, очевидно, загубил наш союз на корню. Как бы ни так?! Они крутят нами, как им вздумается, верёвки вьют, и они – а не мы – скрытые хозяева положения. Нам кажется, что мы владеем ситуацией, а, на самом деле, мы находимся у них на крючке. Это так. Вот ответь себе, Илья, если, скажем, ты захочешь ребёнка, а твоя жена не захочет иметь детей, по-чьему будет? Или, наоборот, допустим, ты не захочешь заводить ребёнка, а жена будет мечтать иметь детей от тебя, как думаешь, чья воля исполнится? Вот тебе пища для размышлений, – возникла пауза, он переводил дыхание, – Естественно, так или иначе, жена добьётся своего. Это не я тебе говорю, загляни в статистику: она отображает мировые наблюдения по вопросу планирования детей, когда только один из супругов выступает за рождение ребёнка.
Заданный вопрос повлёк такую реакцию будто я в один приём съел лимон.
- Ты зачем вообще затронул эту тему, Руслан? Это тупиковый вопрос. Если у родителей разногласия по вопросу рождения ребёнка – то это несчастный ребёнок. Дети должны быть желанными. А когда у нас в обществе уже принимают за норму неполные семьи, безотцовщину в основном,… – это страшно! Не эту ли статистику ты имеешь в виду? Ну, а если внутри семьи идёт борьба, супруги несогласны – тогда о чём ты говоришь?! – меня заносило.
- Ты – порядочный вроде, – не громким, но всё ещё дрожащим голосом замечает Руслан, – Я думаю тебе можно признаться, что меня тяготит, что пугает сильнее смерти, – он говорил сдавленно, совершая над усилия, почти шёпотом, – Если, не приведи Бог, моя зоренька примет другого дядю за меня, будет звать кого-то «Папа»! – Я не вынесу такого приговора.
Как обычно бывает, когда успокоился, пришла глубинная осознанность проблемы, которую развернул сосед.
- И да, я считаю, что не только в физическом плане родители равноценны. Как тебе объяснить,… даже если женщина на каком-то этапе не хочет ребёнка – мужчина в силах переубедить её. Не обхитрить! – а, именно, передать женщине своё виденье, поделиться любовью к детям, которая в нём зиждется, проявить деятельную любовь по отношению к малышам. И я уверен, что и у женщины появится желание стать матерью.
Мы оба молчали.

Руслан высказался. Закурил, воткнул взгляд в свою свадебную фотографию, какой-нибудь трёхлетней давности. Может, перед ним развернулась кинолента этих четырёх лет, в которые вместилась вся его жизнь, наполненная смыслом. Она казалась ему бесконечной, насыщенной, справедливой, единственной, сказочной, незабываемой, нестираемой, невыветриваемой, несглаживаемой, навсегда. Парень, обволакиваемый сигаретным дымом, постепенно спускался на землю, он совершенно не имел понятия о дальнейшей жизни, она была для него чёрным ящиком, в который не хотелось заглядывать. Тянуло вернуться на исходную прожитой. Пепел осыпался Руслану на колени, но не в силах был вывести мужчину из состояния «потери жизни».

С момента нашего разговора утекла пара добрых лет. Житейская буря давно улеглась. Однако последствия её для корабля-семьи оказались непоправимыми, словно при шторме произошло кораблекрушение. На колыбели водной глади качались жалкие обломки не так давно крепкого фрегата, рассекающего морские просторы, представляющего собой оплот государственного покоя. Муж и жена не выдержали жизненных неурядиц, разбежались в разные стороны, где каждый сам за себя. «А как же ребёнок, – спросите вы? – Дитя обох родителей, нуждающееся равно как в материнском, так и отцовском воспитании, в любви! Какое здесь может быть соломоново решение?»

Парень изменил жизненным принципам. Желание создать семью отвалилось, или разочаровался сосед в женской партии? Только теперь его посещали пассии. Взаимоотношения с женщиной банально ограничивалось. Его устраивали отношения без обязательств.

Руслан навещал дочь. Брал её с собой на прогулки, достигнув договорённости с Алёной. Я снова стал свидетелем того, как он, счастливый, проводит время вместе с ребёнком. Его дочь, Мария, была на седьмом небе при общении с папой. Счастье кидалось в глаза, я улыбался глядя на них. Девочка больше всего на свете хотела, чтобы мама и папа помирились, и папа вернулся к ним. Она ни признавалась в заветном желании ни матери, ни отцу, потому что верила от всего чистого сердечка в то, что её самые любимые дорогие мама с папой сами поймут, как всем им лучше.

Подборка из цикла "Ученик Ангела" - посвящение Вике Лещевой.

ВНУТРЕННИЙ МУРМАНСК
Одна... Замерзала безмолвно... А я не знал.
Завален бытом, счетами, бродил, сутулясь...
А внутренний голос меня, надрываясь, звал
Приехать и отогреть твой внутренний Мурманск.

Ты так спешила делиться своим теплом ...
Всех обогрела. Одну лишь себя забыла.
А там, где был Мурманск, простирается Оймякон.
Да, полюс холода, где вдох отбирает силы.

А выдох застыл, замирая, заиндевел...
А я не знал, что Северный Полюс пробрался в Питер.
Я заперт был, словно в чулане, в своей Москве.
Мозаика льдинок. "Холодно. Помогите."

...Теперь ты там, где Солнце и водопад,
Босая, идёшь по траве, подпевая птицам...
...А я хочу календарь отмотать назад -
Быть может, интуиция докричится?

И в час, когда ты раздаришь тепло другим,
А чтобы самой согреться - не хватит силы,
Смогу я пробраться... "Холодно. Помоги."
"Вот свитер. На нём олени. Как ты просила".
Апрель 2023

ГОРОДА И ДОРОГИ
Города и дороги, что помнят походку твою...
Шаг, другой, поворот. Начинается танец
Под любую мелодию.... И мостовые поют...
И спонтанная радость

Разливается в воздухе. Кто-то привычно спешит,
Но замедлился вдруг, прикоснувшись к внезапному чуду..
Каблуки по булыжнику... Так добывается жизнь.
Никогда не забудут

Города и дороги, где ты хоть однажды прошла,
Где случайных прохожих связала единая тайна,
Как дремавшее пламя в дорогах, в сердцах разожгла...
Ничего не случайно.

Города и дороги связует единая нить:
Танец твой... И улыбка... Здесь ты любовалась рассветом...
Если души, как свечи, огнем одним объединить -
То, тобою согреты,

Города и дороги закружатся в танце одном,
Ссоры странные стран испарятся, сотрутся границы..
Улыбаюсь, укутанный тёплым, заботливым сном:
Снова танец твой снится.
30.01.23

УЧЕНИК АНГЕЛА
"Hello, everybody! Я набираю учеников:
Кому тут нужен английский и итальянский?
Полгода училась в Сиене... Bongourno! Здравствуй!
Ну что, друг мой новый, к занятию ты готов?"

...Теперь ты общаешься на ангельском, в тишине -
Через приметы, предметы, знаменья, знаки...
Я в отстающих пока, но с тобой говорить так
Мне бесценно, что разговорник всегда при мне.

...Ты пела так вдохновенно, прикрыв глаза,
Что ангелы все дела свои в миг бросали,
Земля становилась сценой в Небесном зале,
Дождинкой падала ангельская слеза.

Теперь ты солистка, концертмейстер и дирижёр,
И кто там ещё бывает в Небесном Хоре?
Твой голос исцеляет любые хвори...
Но нужно суметь услышать его душой.

...Совет - как начать путешествовать? По шажкам.
В соседнюю область... Страну... А теперь - планету...
Ты с гордостью рассказываешь про это:
"Алтай и Италия ... Юпитер, Сатурн, Уран."

И в каждом из мест, где была, оставляла след:
Где ты проходила - становился прозрачней воздух ..
Пора обновить нам знания о межзвездном
Пространстве - все ещё кислорода нет?

Земной инструмент, под названьем "Гончарный круг"
И тот - тренировкой стал для красы сверхновой....
Зажжется звезда: но пока ещё не готово,
Теперь нужен обжиг - в районе столетья-двух.

Пособие. "Язык Ангелов. Первый том"
Усердно учу... Почувствовал ли, приснилось?
Ты нежно шепнула: "Снова разводишь сырость?"
"Нет, это соринка! Я буду способным учеником!

Ты веришь? Твоим лучшим учеником!"
19.02.2023

Запятая

Он звонит с вдохновением в колокол музы,
Било такт задаёт зарождённым стихам,
И разносится звон в окрыленном союзе
Над домами, дворами и по площадям.

Сквозь горячую грудь гулкий звон пролетая,
Оставляет вибрации, звуки, слова.
Встрепенётся, вспорхнёт чувств душевная стая,
От волненья закружится вдруг голова.

Сердцу черствому вверясь, затихнет стихия
Та, которая лечит ожоги от стуж.
И воскликнет поэт: "Всё! Заброшу стихи я"!
Но услышится вторящий звон близких душ!

Получая ответное тёплое эхо,
Ободрится, лишённый надежды, звонарь,
Приоткроется в нём стихотворная веха,
Просияет он, словно зажженный фонарь!

Звон стихией обрушится, вглубь проникая,
В души встречные, вечные, грея, любя.
Нет в поэзии точки, а лишь запятая!
Слышишь? Колокол муз призывает, тебя!

Истина

50-летний Янис Старс- директор Центра стратегических коммуникаций НАТО на официалином мероприятии в Варшаве появился в носках с надписью "топчу русню"

Еще не изведав порох, устраивая резню,
В ту пору уже пол Европы мечтали "топтать русню".
Хазары, татары, шведы хотели владеть землёй,
Которая оберегалась  "невежественной руснёй".
А русские без доспехов, оставив дома, скиты,
Их гнали назад к столицам, к вратам прибивая щиты.
Ливонцев в Неве топили, у Дона били орду,
Забыв, супостаты снова на Русь шли с войной, как в бреду.
Что стало с французом - знаем.Не пожил Гитлер в кремле,
А Русь же была и будет стоять на своей земле!
Уймитесь скорей, соседи, сложите мечи, броню!
Есть истина на планете: нельзя вам ходить на "русню"!

ДУЭТ

Я в сад вошла,услышав пенье птицы.
Она сплела жилище из ветвей,
Звенела там, где пролетал Орфей,
А ночью помогала мне молиться.

Мала, скромна, как робкая девица,
Прозвали птицу - серый соловей,
Но я её считала красивей
Ширококрылой, золотой орлицы.

Растрогавшись до слёз прекрасным пеньем,
Зарделась роза алая в ответ,
И пела сладко, и роняла цвет,
И возрождалась молодым цветеньем.

Мне довелось услышать сей дуэт,
В котором сын Эагра был воспет!

***
Осень, вечер, тишина,
Треск свечи чуть слышен.
Одинокая луна,
Мечется по крышам.

Беспокойно дремлет кот
У оконной рамы.
И летит за годом год,
Словно телеграммы.

В них и радость, и печаль,
И судьбы насмешки.
И прожитого не жаль
В глупой этой спешке.

И не жаль того, что есть,
И того, что будет.
Это жизни злая месть –
Убиение судеб.

Это вызов на дуэль
Бесконечных мыслей.
Осень – время для потерь
И забытых истин.

***
Перелистываю годы,
Как странице букваря:
Грусть, печали и невзгоды –
Вечность, прожитая зря.

Ты ушел, но блик Надежды
Заставлял упрямо ждать,
Завтра, так же, как и прежде,
Верить, помнить и мечтать.

Боль и нежность между нами,
Лёгкий шелест синевы...
За седыми облаками
Мы друг другу не видны.

Но я знаю, будет встреча,
Две души в одну – на век,
Будет ночь, и будут свечи...
Здравствуй, милый человек.

***
Зачем умирает любовь?
Зачем она души сжигает
До тла, до железных оков.
До боли из пальцев стирает

Ту нежность, тот страстный огонь,
Что впитаны кровью и кожей.
Зачем не спасает ладонь,
Которая выжжена тоже?

Зачем умирает мечта
В погасших огнях звездопада,
Уходит бесследно туда,
Где жизнь разбавляется адом?

Зачем этот дикий пожар,
Безмолвный тиран и Губитель,
Забыв про бесценнейший дар,

Обними меня, мама

Обними меня, мама, я всё ещё в сердце - ребёнок...
Хоть порой говорю, что давно всё решаю сама...
И советов не жду, и справляться пытаюсь с бедою...
Скоро осень придёт, ну а там уже близко - зима...
Я закутаюсь снова в большие, как облако, кофты,
И ты будешь опять говорить: " Похудела совсем... "
Старший женится сын, так изящно про возраст напомнив,
Мне в награду любовь подарив и букет хризантем...

Обними меня, мама, мне всё ещё страшно бывает...
И ночами, как в детстве, приходят кошмарные сны...
Пусть тревоги мои, словно в сказке волшебной, растают...
Обними меня, мама... Всем сердцем своим, обними!
И не вспомни обид, что тебе так легко причиняла...
Я тогда ещё юной, и глупой, и черствой была...
О тревогах твоих я так мало тогда понимала...
Я не чувства твои - я свободу свою берегла...

Обними меня, мама... Как время летит! Оглянувшись,
Я теперь понимаю, что значишь ты в жизни моей...
И ни новые вещи, ни лучшие в мире игрушки
Никогда не смогли заменить бы тебя мне, поверь...
И пока ты со мной, я желать и просить не устану,
И в рассветной тиши, и в ночИ я к тебе прибегу...
И за тысячи вёрст! Только ты обними меня, мама...
Золотая моя..., дай я тоже тебя... обниму...

Просыпайся, чудо дивное!

Просыпайся, чудо дивное!
Улыбайся, сердцу милая!
Позади метели белые,
Птицы, словно ошалелые,

Звонкой песней заливаются,
Да в проталинках купаются.
Там снега водою талою
Потекли рекою малою.

Светит солнышко весеннее,
Поднимает настроение!
И уже с другими мыслями
Новый день встречаешь чистыми.

Не грусти, моя хорошая!
Всё плохое - нынче прошлое!
Деревца да закудрявятся,
Цвет пойдёт, что мёдом славится!

Разольётся счастьем пахнущим,
Скот зовущим да на пастбища.
И душа парящей птицею
Сизокрылой голубицею,

Встрепенётся и откликнется,
Взмоет ввысь, чтоб насладиться
Миром, полным вдохновения
В миг волшебный пробуждения!

Просыпайся, чудо дивное!
Улыбайся, сердцу милая!
Расцветай полями пёстрыми!
Я зову с весной вас - сёстрами!

Обнимайтесь почаще, люди

Обнимайтесь почаще, люди!
Обнимайтесь при каждой встрече.
Среди серых, ненастных будней,
Вместо злой, недостойной речи.

Обнимайтесь, как можно чаще!
Не скрывайте своих эмоций.
И среди беспросветной фальши
Выпускайте из сердца Солнце!

Вопреки заблужденьям, страху, -
Обнимайтесь как можно крепче!
Чтобы брат не пошёл на брата,
Чтобы вера не стала мельче!

Обнимайтесь, когда угроза
Неподъёмно легла на плечи...
И глаза застилают слёзы,
И тревогой наполнен вечер...

Чтобы мир наш спасти сегодня,
Обнимайте друг друга, люди!
В стороне, как чужак, не стойте,
Завтра шанса уже не будет!

Чтоб враги захлебнулись злобой
Оттого, что не сломлен духом
Каждый нищий, живущий с Богом,
Каждый встречный, что назван другом!

Дешёвый обед. Погода. Задержка зарплаты. И, как назло, ещё мой день рождения. От поздравлений сел телефон – даже музыки не послушать. Во всём вагоне только моя голова была свободна от наушников. Я вышел из метро. Небо подмосковного города моросило иголками.

Часы над «Бургер Кингом» показывали 19:26.

По гололёду я двинулся в сторону дома. Впереди меня ждали три с половиной километра. Не хотелось их проезжать на маршрутке – хотелось проветриться. Опять же – день рождения. Его нужно отпраздновать. Ситуация требовала на ужин более монументальной еды.

Хотя бы просто готовой, а не чипсов.

Я достал кошелёк и пересчитал деньги. Двести пятнадцать рублей. Сумма незначительная. Толком и не купишь ничего, а сам я готовить никогда не умел – неблизкое мне занятие. Мама даже сказала однажды в сердцах, что руки у меня растут из одного места.

Есть такой грех.

Я обошёл «Бургер Кинг». Заходить туда, конечно, не стал – слишком дорого для пролетария. За точкой быстрой еды располагался супермаркет. Там иногда делали скидки по случаю срока годности.

Я решил проверить.

Внутри супермаркета рябило в глазах от ярких, утомляющих ламп. Люди-наушники бродили вдоль стеллажей и внимательно их рассматривали, будто там – не продукты питания, а натюрморты великих художников.

- Сегодня есть скидки? - уточнил я у продавщицы.
- Двадцать процентов на творожную запеканку.
- Сто грамм, пожалуйста.

На кассе я купил ещё пакет за девять рублей. В кошельке осталось сто пятьдесят три. Я вышел на улицу. После супермаркета там было даже уютно. Уж лучше натуральная мрачность, чем искусственное изобилие света и всего остального на нём. Меня обогнал курьер на мопеде. Я вздрогнул и чуть не выронил пакет.

Ненавижу мопедистов!

Около пешеходного перехода собралась толпа из людей-наушников. Светофор показывал красный. Шёл обратный отчёт: сорок две секунды, сорок одна. Жёлтая машина осторожно повернула налево.

Загорелся зелёный.

Толпа зашагала вперёд. Я поёжился: куртка на мне ощутимо подмокла. Телу было зябко, а на душе – скверно. Я нервно огляделся. Слева – девятиэтажки из восьмидесятых годов, справа – лотки с овощами и фруктами. Захотелось хурмы, но увы…

Слишком дорого.

В подземном переходе грустно играл скрипач: не мог он играть иначе. Поднявшись по ступенькам, я оказался в старой части города. Ларьки с шаурмой и чебуреками, бомбилы и бомжи около «ВкусВилла». Я зашёл в него и сразу же направился к полке, где выставляют продукты со скидкой 40%.

Сегодня там было негусто.

Пирожок полбяной с капустой, салат «Кобб» и палка сырокопчёной колбасы. Второе и третье мне было не по карману. Я взял первое за сорок восемь рублей. В кошельке осталось сто пять.

- Подайте на еду! - обращалась старушка ко всем выходящим из магазина. - У меня сын – инвалид!

Люди-наушники не обращали на бабушку никакого внимания, но мои-то уши были чисты.

- Извините, сам на мели, - ответил я несчастной матери и пошёл дальше по улице Ленина.

Но был там вовсе не коммунизм, а типичный спальный район. Слева – чёрствые хрущёвки, справа – бездушный новострой. Впереди и сзади – люди-наушники. Да я – с пакетом холодной еды.

В животе забурчало.

Улица Ленина длилась почти бесконечно – минут двадцать, пока не упёрлась в перекрёсток без светофора. Бесстыжие водители всех игнорировали. Я набрался смелости и ступил на белую зебру. Черный «Ягуар» резко затормозил, остановившись ровно передо мной.

Губы за рулём обкладывали меня трёхэтажным матом.

Чтобы не возбуждать грубияна, я перебежал дорогу и продолжил свой путь: мимо старой бани, спортивной площадки и пёстрого ресторана, при котором работала средней паршивости кулинария. Примечательна она была тем, что после восьми вечера там начиналась распродажа: скидка на всё 60%.

Часы над кулинарией показывали 20:01.

Внутри неё уже собрался народ: бабушки, работяги и несколько молодых парней вроде меня – тоже из одиноких. Я встал в очередь. Люди брали всего и по многу. Прошло минут тридцать.

- Выбрали? - спросила наконец продавщица.
- Беру всё! - ответил я.
- Всё? - люди-наушники, которые стояли за мной, синхронно ахнули.
- Всё! - никакой жалости.

И хотя звучало это громко, но по факту «всё» – это только две позиции: варёная картошка – грамм триста, и свекла с майонезом – грамм сто. В кошельке после покупки остались две монетки.

Двадцать рублей.

Уже подходя к дому, я увидел объявление на локальном магазинчике.

«Распродажа!!!»

Магазинчик держал киргиз Айдарбек. Я покупал у него иногда лепёшки из тандыра и корейскую еду типа морковки. Мне тут же её захотелось. А лучше огурчик! К варёной картошке!

- Почему распродажа? - спросил я у киргиза.
- Мама заболела. Домой уезжаю.
- Здоровья маме!
Пауза.
- Мне один малосольный огурчик.
- Возьми все, а то выкину! - Айдарбек взвесил четыре. - На сто рублей выходит. За пятьдесят отдам.
- У меня только двадцать.
- Давай. Нормально.

Я вышел из магазинчика. В кошельке – ноль рублей. До муравейника – одна минута. Я проскользил её. Подъезд меня встретил коричневой грязью. Я забежал на второй этаж. Там было чисто и пахло домашней едой.

«Везёт же кому-то!» - подумал я и достал ключи от квартиры.

Щёлк. Щёлк. Дверь открылась, и я сразу почувствовал волшебство. Мама приехала! Мама тут!

- Сюрприз! - крикнул родной голос.

Взглянув на пакет с готовой едой, я тихо рассмеялся. Маме точно его лучше не показывать, а то опять скажет про руки из одного места. Я оставил пакет в общем коридоре и зашёл в квартиру. Стол на кухне был уже накрыт: сковорода с жареной картошкой, разносолы, торт «Сказка» и облепиховый компот.

- С днём рождения, сынок! Приехала вот накормить тебя по-человечески.
- Спасибо, мама! Я очень тебя люблю!

Ужин получился фантастическим. Пришлось даже расстегнуть ремень.

- Дзинь! - на заряженный телефон пришла смска.

Я открыл её. Банк приносил извинения за технические неполадки.

- Дзинь! - ещё смска.

Аванс. Я улыбнулся. Жизнь налаживалась. Мама смотрела телевизор. Её лицо было спокойным и светлым. Ещё бы! Накормила сына домашней едой! Я вспомнил о готовой – о пакете за дверью.

- Мама, я пойду ведро вынесу.
- Хорошо, сынок.

Погода на улице не изменилась, но изменилось моё отношение к ней: у природы – нет плохой погоды, а жизнь несмотря ни на что лучше проживать с улыбкой. Я с облегчением выкинул в помойку два пакета: мусорный и с готовой едой.

Вдруг инвалидная коляска!

Она стояла слева от бака – вся переломанная. Совесть кровью прилила к моим щекам: что я творю? В год от голода погибает семь миллионов человек. Я залез в помойку и вытащил из неё пакет с готовой едой. Сам пакет выкинул, а продукты распихал по карманам. Потом – маршрутка за сорок рублей и остановка около «ВкусВилла».

- Это вам! - я выставил еду перед старушкой.
- Мне?
- Да, вам. Готовая еда со стопроцентной скидкой. Обо мне не волнуйтесь. Меня мама уже накормила.

Бабушка секунд десять рассматривала моё предложение: твороженную запеканку, варёную картошку, свеклу с майонезом, четыре малосольных огурчика и пирожок с капустой.

- Спасибо, сынок! - старушка начала плакать. - Сынок мой теперь поест!

Я ничего не ответил. Развернулся и побежал на маршрутку. Дома меня ждала моя мама и её бескорыстная еда.

Сергей К.
13.02.2024, Реутов

Чтение – это сила! Факт известный, но, как по мне, не до конца полный. Процесс чтения, конечно, важен и первостепенен, но почему все забывают о физическом носителе – о бумажных книгах? Они теперь – вымирающий вид, краснокнижный, что абсолютно незаслуженно. Несправедливо. Я считаю, что нужно бороться за их права. Потому что, во-первых, бумажные книги – это красиво, а, во-вторых, они спасают жизни. Я лично в этом убедился. Так сказать, эмпирически.

Недавно я, как инженер-наладчик, ездил в Казахстан на нефтяное месторождение. Жил я там в вахтовом посёлке – в вагончике, переоборудованном под четыре комнаты, кухню и туалет-душ. Меня подселили к электрику Ержану. Это был мужик лет пятидесяти. Мусульманин – без фанатизма. Насчёт работы – профессионал. По-русски говорил лучше любого русского – типичный алмаатинец. После работы Ержан выключал телефон и смотрел на кухне телевизор. Других вариантов скоротать время в вахтовом посёлке не было: интернет не работал, а спортзал ремонтировали.

Что касается меня, то я читал книги. У меня с собой были три: Ги Де Мопассан «Жизнь», Джозеф Хеллер «Уловка-22» и биография группы Rammstein.

- Дай что-нибудь почитать, - попросил у меня Ержан спустя неделю. - Задолбал этот телевизор!

Я дал Ержану Мопассана. Казах проглотил француза за два вечера. Роман так впечатлил электрика, что тот, только дочитав «Жизнь», тут же начал её перечитывать. После второго раза последовал третий.

- Дай что-нибудь в таком же стиле, - попросил Ержан, возвращая мне книгу.

Но ничего похожего на Мопассана у меня с собой не было. Я дал коллеге биографию Rammstein, предупредив, что книга, как и творчество группы – на любителя.

- Брутальная борисмоисеевщена! Извращенцы! - вынес свой вердикт Ержан, когда дочитал биографию. - Ещё книги есть?

Я дал ему последнюю из трёх – Джозефа Хеллера, сказав, что стиль автора специфичен, но роман и особенно его название – культовые вещи. В Америке даже есть группа с таким названием – очень известная. Ержану «Уловка-22» не понравилась от слова «совсем».

- Не осилил. Чушь какая-то! - отрецензировал Ержан американский роман. - Разве это жизнь?
- Это классика литературы абсурда, - заметил я.

Ержан ничего не ответил: развернулся и ушёл на кухню смотреть казахстанские новости.

***

Работы на объекте завершились через полтора месяца, и теперь нам предстоял нелёгкий путь до Алматы: сначала с месторождения – до ближайшего аула, а уже оттуда – в областной центр, где есть аэропорт.

Утром мы сдали постельное бельё и подошли к КПП. Около ворот стояли две машины: старый козлик и новый джип, а также двое наших коллег: Пётр и Даир. Они курили сигареты и мотали головами под музыку.

- Это что – Rammstein? - насторожился Ержан.
- Точно они, - усмехнулся я. - Это же «Ду хаст».

Немцы духастили из японского джипа.

- Я не поеду с раммштайновцем! - категорически заявил Ержан. - Это грех будет!

Я безразлично пожал плечами. Вскоре подошли водители – два обычных парня. Мы с Ержаном сели в козлик, а Пётр и Даир – в джип. Дорога была убитой после дождя, и ехали мы осторожно. А вот «раммштайновец» понёсся, как оглашенный. Мы догнали его только через час, когда их джип с отлетевшим колесом стоял на обочине дороги. К сожалению, помочь мы им ничем не могли: ни инструментом, ни подвезти – в козлике тупо не было больше места.

- Правильно, что мы с этим раммштайновцем не поехали, - Ержан победно улыбнулся.
- Чтение сэкономило нам кучу времени и нервов! - подтвердил я. Тоже победно.

В аул мы добрались только к обеду и, конечно же, сразу забурились в кафешку: выпить и закусить. Однако ничего крепкого в меню не было – только слабоалкогольное. Пиво «Ячменное» и сидр «22 фрукта». Я предложил бахнуть по сидру: хотелось сладенького.

- Не нравится мне число 22, - ответил Ержан. - Абсурдное больно. Нехорошее. Давай лучше по пиву.

Мы заказали «Ячменного». На закуску взяли косичку и сухой сыр, который тюрки называют курт. Сели за cтолик и, никуда не торопясь, стали общаться. Мы наслаждались долгожданной цивилизацией. Ержан плотно налегал на пиво – сильнее меня раза в два. Так мы и просидели с ним до самого закрытия кафе – до десяти часов вечера. Вывалившись на улицу, мы стали искать машину. Нам нужно было кровь из носа попасть в аэропорт к пяти утра, но переговоры с таксистами шли туго. Наконец я сторговался с одним мужиком: он за тройную цену пообещал уговорить своего братишку. План сработал. Хмурый братишка подъехал за нами на серой буханке. Он недовольно курил и, вообще, старался не обращать на нас никакого внимания.

Первые минут двадцать мы ехали молча. Было неловко. Наконец Ержан не выдержал и открыл пиво. Братишка проигнорировал. Тогда я тоже пшикнул банку. Между мной и Ержаном завязался разговор. Сначала мирный, но потом Ержана вдруг переклинило по синей лавочке. Он начал жаловаться на русских, которые надменно с ним разговаривают, считая себя не только умнее всех казахов, но и ставя казахов на один уровень с обезьянами.

К возмущениям Ержана присоединился таксист. Якобы у него тоже были подобные ситуации. Я, конечно, осудил таких русских – с той лишь ремаркой, что у казахов тоже хватает нациков. Что тоже категорически неправильно – нам нужно жить в мире. Без всяких национализмов! Ержан согласно кивнул и заверил, что лично он – за всех! А меня он категорически уважает – особенно за роман «Жизнь», который поразил его до глубины души.

- Он напомнил мне о моей любимой маме! - Ержан всхлипнул.
- Мама – это святое! - согласился таксист. Его звали Жолдас.

Ержан начал пересказывать Жолдасу сюжет французского романа. Закончилось всё это тем, что оба казаха плакали: Ержан из-за паскудства бытия и воспоминаний о маме, а таксист, потому что сам бы мог написать такой роман, но жизненные обстоятельства не позволили ему получить высшего образования. В аэропорт мы опоздали ровно на одну минуту: регистрация закрылась.

- У нас тут девушка с аула работает! - вдруг вмешался таксист.

Он кому-то позвонил: говорил на казахском.

- На третью стойку! - крикнул он по-русски.

Там стояла прекрасная казашка.

- Хорошего полёта! - улыбнулась она, протягивая нам билеты.

Мы побежали на паспортный контроль. Потом – досмотр. Затем – зал ожидания. Когда мы туда зашли, то диктор как раз начал объявлять наш рейс на посадку.

- Успели! - Ержан выдохнул. - Жолдас – просто молоток! Кто бы мог подумать!
- Чтение объединяет! - заметил я.

Мы зашли в самолёт. Расселись. Стюардесса стала разносить свежую прессу. Я взял газету, потому что на бескнижье и газета – книга. Заголовок на первой же странице гласил: «Массовое отравление сидром: 22 погибших». На фотографии – бутылка «22 фрукта».

- Смотри! - я ударил Ержана локтем.

Тот сначала взглянул невнимательно, но только увидел фото, как тут же выхватил у меня газету.

- Чтение спасает, - присвистнул я.

Ержан помедлил.

- Нет! - возразил он. - Не столько чтение, сколько бумажные книги. Электронную я бы никогда не стал читать. Не того я поколения.

Я рассмеялся: Ержан был чертовски прав.

- Покупай бумажные книги или умри! - смачно произнёс я. Отличный лозунг.

Завелись моторы. Наш самолёт выкатился на взлётную полосу: набрал скорость и взлетел. Я раскрыл газету и погрузился в чтение. С удовольствием! С энтузиазмом! Потому что чтение с бумаги – это не только сила, но ещё и судьба. Это уж я теперь точно знаю.

Сергей К.
02.11 – 03.11.2023, Реутов

***
Костёр

Горит костёр на сумеречной грани,
трещат поленья, пламя рвётся ввысь.
По предрассветной, по туманной рани
приди к нему, ладонью прикоснись
к теплу. Все поколения согреты
числом несметным пляшущих огней.
И песни здесь не все ещё допеты,
пришёл сюда — пой, наливай да пей.
Запомнит лес все ноты, что звучали
под куполом, сплетённым светом звёзд.
Все голоса — и страсти, и печали,
что к небесам соткали хрупкий мост.
Горит костёр среди лесов таёжных.
Я вглядываюсь в пламя болью глаз.
Три чувства: тихо, трепетно, тревожно...
Кто прорастет травою после нас?
И старо-молодые напевают
“Как здорово, что все мы собрались”.
Так искры к небу с дымом отлетают,
как наши годы, устремляясь ввысь...

***
СВОбода слова

Кто сгорает свечой окопной, кто в Донецк спешит автостопом,
кто потеет, пугаясь копов, стоя в пробке на Верхний Ларс.
Кто становится трансвеститом, кто талантливым и убитым
прорастает, как астрофитум, через термин "культурный пласт".
Кто, мучительно выбирая между адом земным и раем,
не найдёт ни конца, ни края - то берёзы, то бирюза.
Пусть победа врагу не снится. В русском небе летит Яр-Птица,
оживляя в пороховницах спящий порох. Открой глаза.
Дорожающие билеты, некрологи патронной лентой
в соцсетях. И свои две лепты каждый вносит в любви казну.
По-орлиному двухголовый мир сиянием расцелован
и вплетает СВОбоду слова в Необъявленную Весну.

***
День Победы

Неизвестно, какая дата будет у этого дня,
Может, и вовсе настанет он без меня.
Устареют маскхалаты, как маски после ковида.
Не случится никакая, конечно же, дольче вита -
будет жизнь, наша, сладкая, словно пряник
Рыжий конь Апокалипсиса отпрянет -
Полетит в чисто поле русская птица-тройка
К самовару с блинами в избах да новостройках.
Тот, кто звался солдатом, воином и бойцом,
Снова станет сыном, братом, дедом или отцом,
Словно щеки родные Матушку-землю сырую
непрерывно целуя, целуя, целуя, целуя.
Выдохнут волонтеры, собиравшие на квадрокоптер,
Делавшие свечу за свечой окопной.
И сестренка накормит с ложечки старшего брата,
что качал ее на могучих руках когда-то,
Он обнимет ее светлеющими глазами.
А почему так, вы поймете, пожалуй, сами.
И раздавит змею Гошка, пацан соседский,
Повергая зло удалью молодецкой.
Вознесется хвала героям живым и мёртвым -
День Победы настанет в двадцать четвёртом.

I

По пустыне бредут Мельхиор, Бальтазар, Гаспар,
Пятый месяц бредут. Время лунным ручьём течёт.
Уморились волхвы, стал им в тягость нехитрый скарб.
Возроптал Бальтазар —обессиленный звездочёт:

«Мы—служители звёзд, избирать сами путь вольны.
Кто осудит меня, если в город родной вернусь?!
Что могу принести, кроме скудных даров земных:
Одряхлевшую плоть?! Пустоту онемевших чувств?!»

Возгласил Мельхиор по-отечески: -«Погоди!
Бойся мрака внутри, бойся бездны в себе самом,
Если горе томит, факел духа зажги в груди.
Знай, труднее вдвойне будет тем, кто придёт потом.

Повзрослеет Земля и десятки пройдут веков,
Словно дом на песке, разом рухнет непрочный мир,
Ненасытное зло забурлит огневой рекой,
Разлучая с мужьями жён, матерей с детьми».

Развернула заря полотно из лоскутных лент,
От прохлады ночной мудрецов пробирала дрожь.
Чтобы жизненный путь стал дорогою в Вифлеем,
Нужно помнить о том, для чего и куда идёшь.

II

И Берген-Бельзен не минует Рождество,
Бредут с работ, согнувшись, женщины и дети.
Стреляет в призраков ослабленных конвой,
Но не отнять у пленных право на бессмертье.

Надежда греет сердце пламенем свечи:
-«Марго, весною, знай, нас выведут отсюда,
Учиться в школе сможем!» -«Анна, помолчи!
Я стала взрослой и давно не верю в чудо!»

Под Рождество воскресла жизнь в глазах ребят,
В палатке грязной было тесно, как в могиле.
Глотали с жадностью кофейный концентрат,
На сотни душ одну морковку разделили.

Осталось узникам полшага до конца:
Тела избиты, дух надломлен, разум выжжен,
Но пели пламенно ожившие сердца,
О том, что небо этой ночью стало ближе.

А в небе плавали осколки звёздных льдин.
Рассвет приходит палачом и конвоиром,
Ему не крикнешь что есть мочи: «Пощади!»
В нём обрывается строка, смолкает лира.

III

Анне вспомнились свечи, отцовские руки, Ханука,
Как звучали псалмы, умилительно, горячо,
Как, дразнясь и толкаясь — что взять с двух девчонок маленьких,
Умоляли отца: «Дай чуть-чуть покрутить волчок!»

Этой ночью Всевышний вновь вертит волчок истории.
Зло теряет на миг устрашающий свой оскал.
Засыпая, сестрёнки бесстрашно, до хрипа спорили:
Может, завтра с утра в Берген-Бельзен придут войска.

Но с утра — снова аппель, падения, крики, выстрелы,
В опустевшей душе - только искорка Рождества.
Зашептались сестрички: «А что если мы не выстоим?!»
Дни за днями ползли, но надежда была жива.

IV

Знобко, тревожно... гудит голова,
Веки поднять нельзя:
«Может быть, может, я вовсе мертва?!
Как бы открыть глаза»…

Анна горела в тифозном бреду,
Шёпот неясный тих:
«Три звездочета к пещере идут.
Я помогу дойти.

Вслед за Гаспаром бредёт Мельхиор,
Слышу беседу их.
Яростный грохот прервал разговор -
Где-то идут бои.

Значит, свобода! Мы встретим войска!
Слышишь, Марго, проснись!»
Анну уносит болезни река
Глубже и глубже вниз.

В грозный, холодный, бездонный разлом,
В мерзкий, всесильный мрак…
В сказках добро торжествует над злом
В сказках… а в жизни — как?!

V

…А весна неизбежна как мир, как мечта, как милость.
Снег ручьями рыдает по милой сестре-зиме.
Вдалеке грохотало, дрожало, ползло, искрилось...
Неужели... Об этом никто и мечтать не смел.

Смысл давно потеряли слова, имена и даты,
Важно только одно: выжить, выжить ценой любой.
...В середине весны в Берген-Бельзен вошли солдаты,
В онемевших глазах отражался прошедший бой.

Их встречали скелеты ни мёртвые, ни живые,
Как воскреснуть из мёртвых, когда остаёшься жив?
Рассмеялась девчушка пронзительно, как впервые:
«Дочь умеет смеяться»,—подумала Суламифь.

Жизнь в застенках-не жизнь, но свобода, увы, даётся
Как вопрос, на который не всякий найдёт ответ.
В каждой кружке воды беззаботно плескалось солнце-
Может, в мире и правда ещё существует свет?

И, слегка захмелев от имён, голосов, событий,
Будто смерть потеряла над нею любую власть,
Анна пишет в дневник: «Дорогая, родная Китти!
Мы свободны. Мы живы. Весна наступает в нас».

VI

…
Анджей и Янина играют в снежки,
Рождественский ужин готовит Ирена.
Как россыпь снежинок, ребячьи смешки
Ложатся на сердце теплом сокровенным.

Поставили ёлку и свечи зажгли,
А после — литанию пели чуть слышно,
О счастье, о мире, о людях Земли,
Пленённых, скорбящих, себя позабывших.

Ирена погладила стопку бумаг,
В ней — сотни приветов живых, благодарных.
«Учусь на хирурга. Богдан (Исаак)».
«Играю в театре. Амелия (Сарра).

Без вас я давно не была бы жива.
В честь вас назвала я дочурку, не скрою».
Делиться бессмертием — суть Рождества,
Бессмысленность зла побеждая любовью

***
Ты послушай меня…
Этот завтрашний день начнётся с дождя,
Капли выдадут соло,
Соль уснувших морей растворится в воде,
И вода понесёт, музицируя…

Снова ты послушай меня…
В этот завтрашний день
Я тебя приласкаю обветренным словом,
Словом, будем смеяться и плакать…
В окне обнажённое солнце появится скоро.

Скоро ты услышишь меня
В этот день... Он качнётся
И, на тебе, вихрем помчится,
Безмятежной травой всё оставив во сне,
Мир проснётся и явится пением птичьим.

Ты послушай меня…
В этот завтрашний день
Я тебе напою, нашепчу, наглаголю,
Наскребу веткой ломкой песню свою,
Надышу, нацелую и пухом покрою.

Будет тихо и сладко
В доме печь разговаривать,
Половица простуженно скрипнет, где тень,
Музицирует ночь, блеск свечи догорает,
Ты послушай меня в этот завтрашний день.

Ода чайничку

Сижу, наелся манной каши
И, призадумавшись слегка,
Мечтая, жду, когда мой чайник
Издаст три радостных свистка.
Людской он мысли совершенство –
В руках не надо воду греть,
Но это мало человеку,
Заставил он его свистеть.

Каждым утром в семь о’cloсk
Раздаются чайные трели,
Добывая кипяток,
Покидают все постели.
И теперь мы повсеместно
Слышим этот разный свист,
Мой, к примеру, всем известно,
Выдает при этом твист.

Как на хозяина собака похожа,
Здесь и спору нет,
Так каждый чайник человека
Имеет свой характер, цвет.
Проверьте: у солдат он серый,
У олигарха – золотой,
У Белоснежки явно белый,
У голубого – голубой.

И все свистят согласно масти,
Пытаясь каждый угодить хозяевам,
Такие страсти,
Ведь могут их и разлюбить.
Кряхтят, стараются заразы,
Свистят наперебой, свистят,
Здесь незаконченная фраза…
Они по-своему хотят.

Вот слушай:
Один свистит как пуля-дура,
Другой как хахаль во дворе,
А третий, жалкая халтура,
Жужжит, как муха на стерне.
Иной, мечтая о карьере,
Свистит, что жил в Кремле, пыхтит,
Другой в изысканной манере,
А этот – просто транс свистит.

Каждым утром в семь о’cloсk
Раздаются чайные трели,
Добывая кипяток,
Покидают все постели.
И теперь мы повсеместно
Слышим этот разный свист,
Мой, по-прежнему, прелестно
Выдает при этом твист.

О, эти танцы, и откуда
Взялась немыслимая прыть.
Ты ж вроде жалкая посуда, чайник,
Удел твой людям всем служить.
А он в ответ, ты сам попробуй,
Когда как будто в страшном сне,
Свистеть заставят через хобот,
И вечно с попой на огне.

Каждым утром в семь о’cloсk
Раздаются чайные трели,
Добывая кипяток,
Покидают все постели.
И теперь мы повсеместно
Слышим этот разный свист,
Мой, соседям всем известно,
Выдает при этом твист.

Бывало, балуясь игриво
Чайком с бальзамом по нутру.
Луне – прощальное спасибо,
Ведь время катится к утру.
И мысль – ровесница рассвета,
Тебя внезапно посетит,
Что жизнь прекрасна, и об этом
Тебе твой чайник просвистит.

Каждым утром радость трели
Ты услышишь, и теперь
Вторят свисту даже двери,
На дворе весна, капель.
Я по улице шагаю
И, подобно соловью,
Все про чайник вспоминаю
И тихонечко пою…

***
А в прошлой жизни был я моряком,
Отвага - проза, жизнь - солёная удача.
А как иначе? Я не знал, как жить иначе,
Не прозябать же где-то рыжим битюгом.

И в третьем поколении, галс за галсом,
Просторы океана бороздя,
Заматерев, став «заполярным барсом»,
Я крыл суровым словом, не шутя.

Какие фразы, какие изречения,
Стальной мужской комфорт, не напрягает бытиё,
Моя морская жизнь – сплошное наваждение,
Кто хочет, может выпить за неё.

Ты в море был? Знаком с его застольем?
Спирт – не подарок, здесь особая еда:
Морская пена – как пивное лукоморье,
А что до брызг шампанского – вода.

Хозяйка-юность, что тебе?.. Отдайте почесть…
Летят года, и корабли уходят на покой,
И жизнь моя переместиться хочет...
Переместилась, где совсем другой прибой.

Иные нравы, иные побуждения,
Банановый комфорт, не напрягает бытиё,
Моя вторая жизнь – повторное рождение,
Кто хочет, может выпить за неё.

И вот теперь я где-то на Гавайях,
Травлю за борт воспоминанья по штормам,
Мою вторую жизнь беспечный бриз ласкает,
Гаваец ныне я и «поэтический шарман».

Какие фразы, какие изречения,
Струну щекочет муза, уповаю на неё,
Моя вторая жизнь – сплошное наслаждение,
Кто хочет, может выпить за неё.

Эссе по книге Леонида Коронова
Истоки музыкально-поэтического направления и жанров в Авторской песне

На основе изложенного исторического материала и фактов, в книге рассказывается об истоках возникновения музыкально-поэтических направлений и жанров.
Данное эссе даёт возможность в краткой форме донести до читателя её основные мысли. Полностью книгу можно прочитать на портале ПРОЗА.РУ.

В книге («Истоки…) рассказывается о главных составляющих начала развития музыкально-поэтического искусства: периода «условного» зарождения (греческий и римский периоды – до н. э. и начало нашей эры), средние века (XI – XIVвв.).
В книге структурирована информация, а также значения терминов и названия людей, ранее определяющих жанры; структуры и формы жанров; направления и исследования; происхождения и иерархии; типологии и определения; взаимосвязи в историческом контексте.
Мы узнаём о поэтах-музыкантах Европы: мейстерзингерах, миннезанге, трубадурах, труверах, менестрелях, жонглёрах, бардах, вагантах, скоморохах, гистрионах, шпильманах и др., а также о певцах-поэтах азиатских народностей: ашугах, гусанах, бахши, акынах, не забывая и про специфические направления музыкально-поэтических искусств Китая и Америки.
В заключении книги сделаны логические выводы о взаимосвязи и приемлемости прошлых с современными жанрами в музыкальной поэтике.

Истоки музыкально-поэтического направления и жанров
Запечатлённые историей, с течением времени возникали своеобразные профессии исполнителей произведений народного творчества и творчества конкретных лиц (поэтов и музыкантов).
Богатство жанров, тем, образов и поэтики словесно-музыкального творчества за многие столетия обусловлено способами исполнения и сочетанием текста с мелодией и интонацией. Давайте об этом и поговорим.

Древнегреческая музыка и поэзия оказала большое влияние на развитие европейской профессиональной музыкальной культуры и музыкальной науки.
Собственно, из греческого пришло само слово «музыка».
Музыка, как предмет образования и воспитания и как составляющая общественной жизни, играла огромную роль.
В музыкальной практике греки использовали разнообразные инструменты. В нашем контексте интересуют прежде всего: Форминга, Лира, Кифара, Самбика. Развивалась лирическая поэзия.
Музыка и поэтика были неотъемлемой частью театральных представлений. Трагедия сочетала в себе драму, танец и музыку. Авторы трагедий - Эсхил, Софокл, Еврипид.
Они, подобно древнегреческим лирическим поэтам, были одновременно и создателями музыки. По мере развития в трагедию вводились музыкальные партии корифея и актёров.
Впервые Еврипидом вводится новшество: в своих произведениях он ограничил ведение хоровых партий, сосредоточив основное внимание на сольных партиях актёров и корифеев!!!
Что, собственно, можно взять за основу развития сольного пения! По образцу так называемого нового дифирамба, отличавшегося большей индивидуализацией, эмоциональностью, подвижным, виртуозным характером.
В Древней Греции активно развивалась музыкальная теория и музыкальная эстетика:
Гераклит указал на диалектическую природу музыки. Пифагор связывал музыкальную гармонию с гармонией мира и дал математическое обоснование музыкальной интервалике. Аристоксен на первое место ставил живое восприятие музыки человеком.
Основополагающим для европейской теории музыки считается учение Пифагора, которому приписывают установление математических соотношений между частотами колебаний отдельных звуков и изобретение так называемого пифагорова строя.
Пифагор считал, что музыкальная гармония отражает гармонию вселенной, а музыкальные интервалы соответствуют интервалам между Землей, планетами и «неподвижным» звёздным небом. Эта философская концепция была известна под названием «гармония сфер». Символом «гармонии сфер» стала тетрада, связываемая с четырьмя стихиями, гармонией сфер, а также основными консонансами — октавой, квинтой и квартой.
Другой взгляд на акустическую сторону музыки представлен Аристоксеном, который является автором трактатов «Элементы гармоники» и «Элементы ритмики». Исследуя природу пения и речи, Аристоксен установил между ними типологическое различие в колебаниях высоты тона и определил минимальный интервал, который слух способен различить – Диеса (не путать с диезом, диеса – одна четверть тона). Аристоксен вывел все музыкальные интервалы из соотношения с основными — квартой, квинтой и октавой.
В «Законах» Платона мы находим размышления о дифференциации песнопений по жанрам!!!
«Тогда у нас мусическое искусство различалось по его видам и формам. Один вид песнопений составляли молитвы к богам, называемые гимнами; противоположность им составлял другой вид песнопений, их по большей части называют френами; затем шли пэаны и, наконец, дифирамб».
Как особый вид песнопений, дифирамбы называли «номами».
Аристотель, который развил учение о катарсисе, как очищении и воспитании человека силой искусства, отмечал и воспитательное, очистительное значение музыки. Роль музыки философ объяснял следующим образом: «Что касается мелодий, то уже в них самих содержится подражание нравственным переживаниям».

Музыка способна оказывать воздействие на нравственную сторону души; и раз музыка обладает такими свойствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов воспитания молодёжи!
Обратимся к историческим источникам, в основном, средних веков, дающим нам наиболее полную и ясную картину музыкальной культуры европейских народов.
Но перед этим всё-таки ещё раз подчеркнём огромное значение и влияние античной культуры через определение, дающее начало нашим поискам.
Ме́лика (от греч. Μελικός) – сопровождаемый пением, распеваемый стих – кстати, в отечественной классической филологии – общее название лирической поэзии древних греков, предназначенной для распевания сольно (в этом случае филологи говорят о «монодической мелике») или хором («хоровая мелика»).
Чтобы подробно не расписывать всё «европейско-азиатское пространство», возьмём главные: «немецкоязычное и франкоязычное направления».
Миннеза́нг («любовная песня») - обобщённое название искусства Миннези́нгеров (букв. «певец любви»), немецких и австрийских средневековых поэтов-музыкантов, преимущественно из рыцарского сословия.
По своему характеру немецкая рыцарская поэзия умозрительна и морализованна, многие произведения имеют религиозный оттенок. В своих произведениях миннезингеры воспевали рыцарскую любовь к Прекрасной Даме, служение Богу и сюзерену.
Термин «миннезанг» был введён в частое употребление немецкими филологами в XVIII веке и восходит к средневерхненемецкому «minne» любовь и «sang» песня. Впервые же этот термин употребил в 1195 году немецкий поэт Гартман фон Ауэ. Изначально он использовался только для обозначения песен, связанных с куртуазной любовью, однако позднее распространился на всю, сопровождаемую музыкой поэзию и стал включать также и песни на политические, моральные и религиозные темы.
Таким образом, в широком смысле миннезанг объединяет несколько (!!!) лирических жанров: светскую рыцарскую поэзию, имеющую те же истоки, что и любовная поэзия вагантов, а также политическую и социально-поучительную поэзию шпильманов и более позднюю сельскую куртуазную поэзию.
У Миннезингеров выделяются следующие тематические разновидности (жанры) песен:
Плясовая (ср.-в.-нем. Tanzliet), Утренняя (ср.-в.-нем. Tageliet), Любовная (ср.-в.-нем. Minneliet, Werbeliet), Женская (ср.-в.-нем. Frauenliet, Mädchenliet) и Песня о крестовом походе (ср.-в.-нем. Kreuzliet).
Также миннезингерами активно культивировался и нестрофический Шпрух, ставший основной формой политической, дидактической и сатирической поэзии. В меньшей степени использовался Лейх, являвший собой сложное объединение различных по строению строф и связанный по происхождению с латинским гимном.

Поэты-музыканты в начале имели высокий социальный статус: упоминаются титулы авторов (император, герцог, граф, маркграф). Затем произошел перенос отношений между вассалом и сеньором на любовные отношения между рыцарем и его прекрасной Дамой, выражающиеся в служении ей, а также рыцарское «высокомерие».
В XIII веке в придворную среду проникают представители нового класса профессиональных поэтов, имеющие более скромный социальный статус. Основную их часть составили министериалы, принадлежащие к низшим слоям знати и существенно зависящие от покровительства более крупных феодалов.
Министериалы в средневековой Европе – представители мелкого рыцарства, владеющие небольшими земельными участками на основе домениального права.
Имея относительно устойчивое положение в обществе в качестве придворных «развлекателей», миннезингеры переходили от одного европейского двора к другому и получали за своё творчество вознаграждения – ценную меховую одежду, золото и всякие сокровища, серебряные и золотые сосуды, мулов и жеребцов.
В XIV веке куртуазную поэзию миннезингеров сменяет песенная лирика бюргерства – Мейстерзанг.

Мейстерзингеры (букв. «мастера-певцы»), от нем. Meister «мастер», и нем. Singer «певец») - немецкие поэты-певцы из цеховых ремесленников в XIV–XV веках, объединяли представителей из среды среднего и мелкого бюргерства.
«Народное» направление миннезанга к 1170-м годам распространилось в Баварии, Швабии, Тюрингии и Швейцарии.
Поэты народного направления воспевают «Не утонченную, не условную, искусственную любовь, подчиняющуюся известным правилам и порядку, а простое, здоровое, вполне реальное чувство».
Именно в этот период миннезанг в немецкой рыцарской лирике становится искусством, причём искусством развлекательным.
Ещё один интересный факт – наследие миннезингеров своё распространение получило благодаря Шпильманам – странствующим актёрам, которые наблюдали выступления миннезингеров перед феодальной знатью и составляли для себя небольшие сборники их песен.

Аналогичным образом развитие поэтов-музыкантов происходило и в других частях мира – Европейской и Азиатской, со своими небольшими отклонениями и особенностями. Подробнее обо всём можно прочитать в «Книге».

Из-за важности влияния подробно расскажем о Трубадурах.
Трубадуры - средневековые поэты-музыканты, преимущественно из Окситании, слагавшие свои стихи на провансальском, разговорном языке части Франции, простирающейся на юг от реки Луары, а также примыкающих районов Италии и Испании.
Большей частью благодаря трубадурам сложился первый литературный романский язык: на старопровансальском писали позднее поэты Каталонии и Северной Италии.
Эпоха крестовых походов познакомила христианский Запад с культурами Ближнего Востока и Византии. Также на формирование провансальской лирики оказали влияние средневековая латинская поэзия, народная романская, а также арабская поэзия Пиренейского полуострова.
Считается, что последняя в значительной мере воздействовала на развитие лирики трубадуров.
Их поэзия была поэзией верхушки аристократического общества, однако среди трубадуров встречались люди различных социальных слоёв.
Первым трубадуром по традиции считается герцог Гильом IX, однако совершенство его произведений показывает, что, вероятно, провансальская лирика бытовала и ранее, причём, возможно, и в устной форме.
Часть трубадуров существовала за счёт своего литературного творчества, но их статус понижался. Их называли Сеглерами. Поэты путешествовали, останавливаясь при дворах феодалов. С появлением трубадуров к ним примкнула некоторая часть жонглёров, странствующих профессиональных музыкантов и рассказчиков, выступавших перед любой публикой.
Лирика трубадуров противопоставлена сложившемуся институту брака по политическим мотивам. Женщина принадлежала мужу, нарушение ею правил, установленных обществом, влекло за собой наказание. Игра в любовь несла в себе опасность, риск разоблачения придавал ей особую остроту и требовал выражения чувств иносказанием.
Сохранение тайны стало одним из важнейших условий куртуазного этикета. Со временем культ Прекрасной Дамы у эпигонов рыцарской поэзии переродился в почитание Девы Марии, а куртуазия стала чистой условностью.

Таким образом, провансальская поэзия открыла для европейской лирики неисследованный прежде мир индивидуальных переживаний!

Жанры песен трубадуров:
Кансона – один из основных жанров поэзии трубадуров - лирическое стихотворение о рыцарской любви.
Одновременно с кансоной возникает жанр пародийной пьесы, где мотивы куртуазной любви иронически снижаются и шутливо обыгрываются.
Сирвента (служебная песня) – менее условна, чем кансона, более насыщена конкретным жизненным материалом. Это был жанр обсуждения вопросов религиозных, моральных, политических.
В Сирвенте трубадуры высмеивали недостатки противников и воспевали достоинства друзей.
Известны и литературно-пародийные Сирвенты, своеобразные «галереи трубадуров» — юмористические портреты собратьев-поэтов (Пейре Овернский, Монах Монтаудонский), сочиняемые, вероятно, по случаю больших собраний трубадуров при дворах сеньоров, покровительствующих им.
Была разновидность персональной Сирвенты, так называемый Плач, выражающий скорбь поэта по поводу смерти своего знатного покровителя или какого-нибудь близкого человека.
Альба – ещё один известный жанр («утренняя заря»): каждая строфа песни заканчивалась этим словом. Она представляет собой жалобу влюблённых на неизбежность разлуки с наступлением утра, так как иначе их тайна будет раскрыта. Это драматический диалог кавалера с дамой либо другом, охраняющим ночной покой любовников.
Пастурель - жанр пасторелы или пастурели, изображающей беседу рыцаря с пастушкой. Здесь куртуазная ситуация переворачивается: дама (в данном случае простолюдинка-пастушка) стоит ниже кавалера (трубадура). Этот жанр не столько «социальный», где встречаются представители разных миров, сколько жанр противопоставления двух взглядов.
Кроме кансоны, сирвенты, баллады и альбы, популярностью также пользовались прения – специальные Диалогические жанры.
И многие другие: Эстампида, Гарламбей, загадка-Девиналь, Плазер («удовольствие»), Песни-загадки, жанр Энуэг («докука») и где трубадур в юмористической форме перечисляет как вещи, вызывающие у него тоску, так и веселящие его, оставив любопытные наброски современной повседневной жизни.
По-новому трактовались и уже существующие жанры.
Например, в противовес Альбе создаётся – Серена (serena – «вечерняя песня»). Юк де ла Баккалариа (англ.) задаётся целью создать Альбу «на новый лад», где он сетует не на утреннюю зарю, разлучающую любовников, а на ночной мрак, полный одиночества. Его Альба представляет собой не диалог дамы и кавалера, а монолог несчастного влюблённого.
Влияние провансальской лирики испытали ранняя английская поэзия и особенно творчество миннезингеров, встречавшихся с трубадурами при феодальных дворах Сицилии, Италии, Богемии.
Петрарка стал прямым преемником трубадуров, воспев не мистическую возлюбленную, а земную женщину, раскрыв сложный мир человеческой души.
По мнению историка литературы Поля Мейера, благодаря трубадурам в романский мир пришла идея «о поэзии, возвышенной по мысли, изящной по форме, способной удовлетворить лучшие умы и нашедшей своё выражение не в латинском, а в народном языке».
С начала XIII века широкое распространение провансальской поэзии привело к появлению грамматик и словарей, специально для каталонских и североитальянских поэтов, сочинявших на провансальском, и их последователей.
Через переводы романтиков, выполненные Жуковским, средневековая лирика вошла в русский литературный обиход. Сглаживая местный и исторический колорит, Жуковский делал акцент на символическом значении поэзии трубадуров.
Мотив поклонения Деве Марии как куртуазной Даме использован Пушкиным в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный…». В подлиннике читал окситанских поэтов А. Блок.
Опыты версификации рубежа XIX и XX веков, прежде всего Брюсова, стали основой для современных переводов средневековой поэзии на русский язык.
Можно ещё очень долго оперировать фактами, примерами, именами, событиями, которые являются истоками АП, происходили одновременно в разных частях Европы и Азии, и о которых вы сможете прочитать в «Книге».
Хотелось бы ещё сделать акцент на том, что во всех странах музыкальная поэтика сочинителей и исполнителей находилась в иерархической зависимости.

Приведём конкретные примеры от высших к низшим в музыкально-поэтических иерархических отношениях:

- Миннеза́нг (Миннезингер) – Мейстерзингер – Шпильман (бродячий певец-музыкант, цехи сохранялись до XVIII века, по сути – исполнитель): немецкоязычные народы;
- Трубадуры – Сеглеры (если Трубадур пытался получать за свои произведения деньги, он автоматически переводился в разряд Сеглеров): франкоязычные народы; Испаноязычные; Галисийско-португальские народы; Наварра, Арагон, Валенсия, Каталония;
- Труверы – Жонглёры (Жонглары - бродячие музыканты): исполняли песни на старофранцузском языке;
- Филиды – Барды:
- Филиды – предсказатели, музыканты, рассказчики в средневековой Ирландии (имели очень строгие школы обучения… стояли на более высоком (высшем 4-м уровне уровне), чем барды: Филиды имели внутреннюю корпоративную организацию, насчитывавшую 7 ступеней мастерства.
Барды, изначально, лишь исполнители для Филидов в качестве чтецов-певцов. Им запрещалось, не пройдя обучение, сочинять собственные произведения. Позже обрели большую самостоятельность.
- Барды (певцы кельтских народов, Шотландия, Ирландия), изначально выступали, как исполнители сочинений Филидов, затем выполняли роль музыкантов-певцов при дворах знати.
Впоследствии, они, помимо музицирования, становятся должностными лицами при дворе короля или вождя… барды имели ряд официальных функций. Они были летописцами и сатириками, задачей которых было восхвалять своих хозяев и критиковать их соперников.
- Бояны – Скоморохи:
- Боян (от слова «баять» и Баян) – древнерусский певец и сказитель, также «песнотворец у русских, болгар, сербов, поляков, чехов».
- Скоморохи – актёры, сказители, певцы, плясуны у православных народов.
Подобно жонглёрам в других странах:
- Гистрион (от лат. histrio -актёр, трагик) - в Древнем Риме (Италия) так называли профессиональных актёров, составлявших труппу.
В эпоху раннего Средневековья в Италии (IX–XIII веках) они получили распространенное название народных бродячих актёров - Мимы.
- Менестрели в Англии и позднее на всей европейской части, начиная с 14 века, как общее название профессиональных музыкантов (в том числе женского рода).
- Голиарды и Гальярды в Испании,
- Ваганты (странствующие) - творческие люди в Средние века (XII-XIV века) в Западной Европе, способные к сочинительству и к исполнению песен или, реже, прозаических произведений. Наиболее всем известные произведения: Гаудеамус, В таверне.
- Скальды – древнескандинавские поэты-певцы. Скальды жили преимущественно при дворах и дружинах конунгов и творили в период с IX по XIV в. Основными жанрами их поэзии были: Драпа (боевая песня, прославлявшая подвиги конунга, его дружины и выражавшая героические идеалы), Нид и отдельная Виса. За хорошее произведение скальд мог получить целое состояние.

Выдержка из книги:
«Старофранцузский жонглёр типологически родствен немецкому шпильману, английскому менестрелю, галисийско-португальскому жограру жуграл, галис. xograr -шограр), кастильскому хуглару (исп. juglar), итальянскому джуларе (итал. giullare), польскому кугляжу (польск. kuglarz), русскому скомороху. Время расцвета деятельности жонглёров – XIII-XV века».
Подобно европейским народам происходило и музыкальное развитие среднеазиатских и восточных народностей, со своими традициями, школами и песенными направлениями: из книги вы узнаете кто такие Ашуги, Озаны, Бахши, Акыны, Гусаны, Хананде, Сэсэны. Об этом можно подробно прочитать в «Книге».
Для нас важно, что…

Из вышесказанного исследования нужно понять и сделать выводы:

- Истоки музыкально-поэтических направлений и жанров, а значит и направление «Авторская песня», лежат глубоко в веках, начиная с древней Греции, с условным переходом в средние века, в XIX-XX века, и только затем в середину 50-60-хх годов XX века.
- Огромное влияние «в начальном периоде» на развитие музыкально-поэтического искусства в целом, оказали великие мыслители Древней Греции и Рима;
- Затем её обогатили поэты-музыканты средневековья;
- Основополагающим для «Авторской песни» надо считать такое понятие, как «МЕЛИКА» - буквально «распевание стиха»;
- Вне зависимости от названий поэтов-музыкантов, направлений и определений, а также привязанности их к месту проживания и языковой группе, мы видим богатую разножанровость песен!!!
- Зарождение средневековой песенной культуры проходило по определенным принципам:
1. Музыкальная поэзия среди верхушки аристократического, привилегированного общества;
2. Заимствование её форм среди среднего сословия;
3. Распространение её на более низкое сословие, образование артистической составляющей, которая состояла на службе у привилегированного общества и получала денежное вознаграждение. То есть присутствовала иерархическая зависимость - приемлемость.
4. Дальнейшее её распространение в народ.
5. Наличие высокопрофессиональных школ обучения.

Ещё один очень важный вопрос, с котором, на основании вышесказанного, нам надо разобраться: что «Авторская песня» — это «музыкально-поэтическое направление», а не «жанр», как многие (если не сказать большинство, в том числе авторитетных, уважаемых личностей) полагают!!!

Считается, что существует четыре основных музыкальных направления: народная музыка, духовная музыка, академическая музыка и популярная музыка. К каждому направлению принадлежит некоторое количество музыкальных жанров, и у каждого жанра есть множество поджанров.
Но тогда такие музыкальные, и я считаю, отдельные направления, как: Джаз, Блюз, Рок-н-ролл, Хип-хоп, Регги, Новая волна, Рок, Электронная музыка, Ритм-н-блюз и т. д., в том числе и Авторская песня, входят в одно направление – Популярная музыка???
Или, может…Авторская песня входит в понятие народной музыки – «народный фольклор, то есть «традиционная народная музыка», в основном создающаяся сельским населением, длительное время сохраняющая относительную самостоятельность и в целом противостоящая профессиональной музыке…»
Мне кажется, что ни джазмены, ни представители рока, да и другие… не будут согласны с таким подходом! И в ряде источников они уже давно классифицируются и считают себя отдельными направлениями.
На такой же основе и Авторская песня - имеет право и занимает своё - отдельное (отличительное) музыкально-поэтическое направление! Прежде всего ещё и потому, что его нельзя рассматривать в отрыве от слова (текста). И по сути – именно слово является его отличительной чертой.
Эту мысль также доказывает разнообразие вышеперечисленных «средневековых примеров» и фактов. Поэтому считаю - абсолютно неверно опускать АП до уровня просто жанра!

«Авторская песня» — это музыкально-поэтическое направление, а не просто жанр!
На основании выше проведённых исследований мы видим, что Авторская песня, как и в средние века, включает в себя определенное количество жанров (например: песни о любви, о дружбе, патриотические, философские, и т.д. и т.п.).

Отсюда я и предлагаю классификацию жанров в АП вести именно по тематическому (словесному) признаку, так как они не просто музыкальные (не музыка в АП определяет его жанровое разнообразие, музыкальный стиль может быть разным – джазовым, блюзовым, народным, романсовым, лирическим, рок-музыкой и т.д.), а музыкально-поэтические.

То есть, в АП само слово, а точнее тема произведения, определяет жанр!

Вывод:
Итак, «Авторская песня» — это музыкально-поэтическое направление, основанное на мелической поэзии, включающее в себя ряд музыкально-поэтических жанров, классифицирующихся по тематическому признаку, истоки которой уходят глубоко в века.

Эссе по книге Леонида Коронова
«Художественная песня России»
или «Художественная авторская русская песня»

Итак, из эссе (по книге) «Истоки музыкально-поэтического направления и жанров» мы выясняли, что «Авторская песня» — это музыкально-поэтическое направление, основанное на мелической поэзии, включающее в себя ряд музыкально-поэтических жанров, классифицирующихся по тематическому признаку, истоки которой уходят глубоко в века. И рассматривать их надо, начиная с древней Греции, плавно переходя в средневековье и далее, и только затем - восхождение его на новом уровне в XX веке.
То есть, можно утверждать, что поколение «шестидесятников», скорее возродили «направление» в середине XX века. А вот о том, что они и их адепты вывели его на новый (другой) уровень – это уже отдельный вопрос! Так как «направлению АП» свойственен симбиоз всех знаний и умений, накопленных веками (имеется в виду - музыка и поэтическое слово).
Давайте разберёмся, какие ещё отличительные черты характеризуют «АП». Более подробно остановимся на названиях: «самодеятельная», «бардовская», «авторская» и (прочие названия) песня. Ответим на вопрос: - что и откуда взялось? В заключение дадим развёрнутое научное определение явлению «Авторская песня».
К сожалению, до сих пор не было и нет чёткого и однозначного «научного» определения: что же это такое «Авторская песня» (АП)! Поэтому мы имеем отсутствие признания «АП» на государственном уровне как вида искусства (нет бюджетного образовательного процесса: младшая, средняя, высшая школа; общая (во всенародном масштабе) неразбериха в головах и понятиях: кто есть кто, и что есть что!
Конечно, за последние несколько десятков лет, в той или иной степени, многие достойные люди обращались к данному вопросу, но так и нет единства во мнениях, нет научного определения, а порою, происходят просто исторические заблуждения.
Давайте привлечём к себе в союзники логику и здравый смысл, и опираясь на весь вышеизложенный материал в «книге Истоки…» (что важно!), а также на имеющиеся исторические данные и заключения, постараемся сделать собственные выводы и здраво порассуждать на данную тему!
Итак, есть мнение – определение, что «Авторская песня» (или бардовская) – направление (жанр), возникшее в середине XX века. Его отличительной особенностью является: совмещение в одном лице автора музыки, текста и исполнителя, гитарное сопровождение, приоритет значимости текста перед музыкой (вот так просто и незатейливо)! (Обратите внимание, что тогда многие замечательные представители АП и их произведения вообще не попадают под данное определение!)
Сделаем выборочный исторический экскурс в события развития «направления АП» в России в XX веке.
Отдельные произведения «авторской песни» появились ещё в 1930-40-х годах: сочинённая Павлом Коганом и Г. Лепским «Бригантина» (1937 год), а также ранние песни М. Анчарова и других. В довоенной Москве были популярны песни геолога Николая Власова (1914–1957), особая судьба сложилась у песен Евгения Аграновича, который начал их сочинять с 1938 года и другие.
Песни этого поколения часто писались «перетекстовкой» уже известной мелодии: например, классикой «туристской песни» считается «Баксанская» песня, написанная воинами-альпинистами зимой 1943 года на мелодию известного танго Бориса Терентьева «Пусть дни проходят». Но совершенно также написана всенародно известная песня «Синий платочек» (первый вариант текста, написанный профессиональным поэтом, вскоре сменился «народным», который и разошёлся по всей стране). Очень похожая ситуация, происходила в средние века, когда на одну и ту же мелодию писалось несколько песен.
В начале 1950-х годов мощный пласт «авторских песен» появился в студенческой среде: известнейшими авторами этой плеяды стали Ген Шангин-Березовский, Д. Сухарев, Л. Розанова, Ю. Визбор, Ю. Ким и др.
Широкую популярность «Авторская песня» начала приобретать в середине 1950-х годов, с появлением магнитофона. В это время систематически сочиняют песни: Юрий Визбор, Булат Окуджава, Александр Дулов, Новелла Матвеева. Позднее, в 1960-1970-х годах: Александр Галич, Юрий Кукин, Владимир Высоцкий, Александр Городницкий, Евгений Клячкин и многие другие.
Нет смысла перечислять целую плеяду замечательных людей того времени. Гораздо интереснее понять и осознать, что поначалу «основу развития» составляли студенческие и туристские песни.
В её развитии можно выделить несколько этапов:
- Романтический этап, который продолжался примерно до середины 1960-х годов. Главной сферой реализации романтического начала была «песня странствий» с центральными для неё образами дружбы (друга) и дороги как «линии жизни» - пути в неизведанное и пути к самопознанию.
На этом этапе авторская песня практически не выходила за пределы породившей её среды, распространяясь «от компании к компании» изустно или в магнитофонных записях.
Публично она исполнялась крайне редко - в самодеятельных студенческих «обозрениях», «капустниках» творческой интеллигенции и тому подобном, а также на туристических слётах, которые постепенно превратились в фестивали.
- Однако, уже в начале 1960-х годов в то время особняком стояли горькие и сатирические песни А. Галича («Старательский вальсок», «Спрашивайте, мальчики», «За семью заборами», «Красный треугольник», «Я выбираю Свободу» и другие).
- С середины 1960-х годов к иронической, а позднее и к откровенно сатирической трактовке окружающей жизни обратился и Юлий Ким («Разговор двух стукачей», «Два подражания Галичу», «Мы о Марксе твердим и о Ленине…», «Моя матушка Россия», «Адвокатский вальс»).
Эстетика «песни протеста» была продолжена В. Высоцким. Он расширил интонационные приёмы.
- Важное место в творчестве многих занимала тема Великой Отечественной войны. При этом, в отличие от героического пафоса песен «официальной культуры», в авторской песне на первое место выходил «человеческий аспект» войны, причинённые ею страдания («До свидания, мальчики!» Б. Окуджавы, «Баллада о Вечном огне» А. Галича, «Так случилось, мужчины ушли» В. Высоцкого и многие другие песни).

О жизни авторской песни в 1979–1990 годах писала регулярная самиздатовская газета «Менестрель» Московского клуба самодеятельной песни (КСП). В ноябре 1979 года, когда вышел первый номер газеты, её главным редактором был Андрей Крылов, с 1986 – Б. Б. Жуков.
Однако отношение государства к авторам было далеко не единым. Например, Союз писателей занимал позицию предельно неприязненную – «что это за поющие поэты»; в то же время Союз композиторов многое делал для авторов «самодеятельной песни» - считая, что их творчество компенсирует некоторое пренебрежение массовой песней: при всех мерах запрещения песен по другим линиям, песни С. Никитина, В. Берковского, А. Городницкого, А. Дулова и других авторов регулярно включались в нотно-текстовые сборники массовой песни, выпускаемые Союзом композиторов.
Вопрос: а является ли российская авторская песня уникальным явлением, как написано во многих статьях и изданиях?
Для себя я нашёл ответ, что «Да», является, только не в том контексте, как пишут и считают многие – «Вот мол, только у нас, это наш феномен в истории…!»
Давайте попробуем разобраться… На первый взгляд – ответ «Нет», так как «Авторская песня» в середине XX века не являлась феноменом лишь русской культуры.
Это явление возникло в 1950-е-60-е годы одновременно в разных странах. Везде авторы-исполнители пели песни собственного сочинения под гитару!
Эта популярность связана с общемировым всплеском молодёжных общественно-политических движений 1960-х - начала 1970-х годов.
Перечислим: творчество - Эдварда Стахуры и Яцека Качмарского в Польше, Карела Крыла, Павла Добеша и Яромира Ногавицы в Чехословакии, Вольфа Бирмана в ГДР и Франца-Йозефа Дегенхардта в ФРГ, Жоржа Брассенса во Франции, Луиджи Тенко и Фабрицио Де Андре в Италии, Виктора Хары в Чили, Фила Оукса, Пита Сигера, Тома Пакстона, Дина Рида и Боба Дилана в США, на Кубе Карлос Пуэбло и Компая Сегнундо - способствовало формированию в этих странах критически настроенной и демократически организованной публики, воспринявшей ритуалы авторского исполнения, коллективного слушания магнитофонных записей и самостоятельного, любительского пения в компаниях.
И всё же определение УНИКАЛЬНОСТИ АП, как мне кажется, надо рассматривать не в плоскости «одновременного образования явления», а в плоскости самобытности русского языка, его неповторимости, образности и богатства.
Здесь речь идёт, прежде всего, о качестве созданного и создаваемого песенного материала, его многообразии и поэтической (словесно-текстовой) насыщенности. И в данном аспекте советская, российская «Авторская песня» действительно УНИКАЛЬНА!
Для этого, чтобы не быть голословными, давайте перечислим некоторые из жанров поэзии (поэтического слова), как одной из основных составляющих в АП.
Кстати, в литературе распространенной считается классификация, при использовании которой жанры поэзии разделяются в зависимости от их тематики!
Лирика – в классическом понимании – это один из родов литературы, в основе которого лежит изображение духовной жизни человека, мира его чувств и эмоций, мыслей и размышлений.
Сонет – одна из поэтических форм эпохи Возрождения. Драматургический жанр, в котором его структура и композиция объединены по смыслу, как борьба противоположностей.
Отрывок – представляет собой фрагмент произведения или же намеренно незавершенное стихотворение философского содержания.
Сатира – как жанр, представляет собой лиро-эпическое произведение, призванное высмеять какое-либо явление действительности, либо общественные пороки, по сути своей это злая критика общественной жизни.
Эпиграмма – короткое сатирическое произведение.
На сегодняшний день также существуют другие жанры лирики. Согласно тематике стихотворений, выделяют такие основные жанры лирики, как пейзажная, интимная, философская.
Пейзажная лирика – в большинстве случаев отображает отношение самого автора к природе и окружающему миру сквозь призму собственных мироощущений и чувств.
Интимная лирика – это изображение дружбы, любви, а в некоторых случаях и личной жизни автора. Она схожа с любовной лирикой, и, как правило, интимная лирика является «продолжением» любовной.
Философская лирика - рассматривает общечеловеческие вопросы о смысле жизни и гуманизме, вечные темы смысла жизни, добра и зла, мироустройства и цели нашего пребывания на земле. Ее продолжение и разновидности - «гражданская лирика» и «религиозная лирика».
И так далее: Акростихи, Баллада, Басня, Драма в стихах (рассказ в стихах), Иронические стихи, Лирика военная, Лирика городская, Лирика гражданская, Лирика историческая, Лирика любовная, Подражания и пародии, Ода, Поэтические манифесты, Притча в стихах, Рассказ в стихах, Репортаж, Прозаические миниатюры, Сатирические стихи, Шуточные стихи, Стихи для детей, Эзотерические стихи (мистика), Эпистола…и прочее.
Представляете какой «пласт» поэтически-жанровых разновидностей, а отсюда и разновидностей музыкально-поэтических жанров в «авторской песне»! На этой основе может быть определена и классификация в «Авторской песне».

Собственно, а почему такое название «Авторская – бардовская» песня?
О, да! Это вопрос вопросов! Изучая песенные культуры древнего мира, средневековья, европейских, азиатских стран, Америки и Китая, приходишь к выводу, что практически везде музыкально-поэтические направления имели свои чёткие «национальное» название, а также поэты-музыканты-певцы тоже имели свои определённые названия.
Как же так получилось, что в советской, а затем и в российской действительности «своего русского», чёткого названия данному направлению, и соответственно, «имя представителя сего» не нашлось? Давайте по порядку.
Если за основу развития «направления» взять первые песни конца 40-х, то объективно из истории ясно, что они имели исключительно самодеятельное начало, то есть сочинялись исключительно для «своего» узкого круга.
В большинстве своём брались известные песни или мелодии, и на них писались свои (в основной массе) непритязательные стихи (слова), которые потом распевались в студенческой среде, капустниках, в туристических походах, на кухнях, в общежитиях и т.п.
Затем, в начале 1950-х, в студенческой среде появляются «первые авторские песни». То есть песни, которые имели явственное «личностное» начало.
Далее образовались зачатки «профессионального подхода» к написанию песен: качественное отношение к стиху (слову) и музыке. Уже в начале 1960-х написаны песни на стихи профессиональных поэтов (И. Бродского, А. Вознесенского, Г. Горбовского, Э. Багрицкого, Б. Пастернака, Ю. Мориц, Ю. Левитанского и других) и, конечно, свои собственные (профессиональные).
По всей стране лавинообразно стали образовываться КСП (клубы самодеятельной песни).
Как пишет в своей статье «История московского КСП» Игорь Каримов, аббревиатура КСП использовалась ещё в конце 1950-х, но в то время расшифровывалась как «конкурс студенческой песни». На ставшей вехой в истории КСП конференции по вопросам самодеятельной песни в Петушках (май 1967), вопрос обсуждался сфокусировано.
Рассматривались варианты: «гитарная, любительская, туристская песня» и ряд других. По итогам совещания было выбрано название «самодеятельная песня», а за сочетанием КСП закрепилось значение «Клуб самодеятельной песни».
Для нашего исследования важно название «Самодеятельная песня»! И, собственно, данное название определяло на тот момент саму суть общего явления – некого подъёма самодеятельного творчества в народе.
А теперь давайте кратко рассмотрим творческие личности, на которых равнялись, у которых учились, кто и сегодня остается непререкаемым авторитетом в «мире российской (советской) «Авторской песни»».
- Михаил Анчаров: В 1955–1958 годах учился на курсах киносценаристов. Во время войны стал писать песни на собственные стихи, исполняя их под собственный аккомпанемент.
- Александр Галич (Гинзбург): русский поэт, сценарист, драматург, прозаик, автор и исполнитель собственных песен. Поступил в Литературный институт и в Оперно-драматическую студию Станиславского, ставшую его последним курсом.
- Евгений Агранович: советский и российский кинодраматург, сценарист, поэт, прозаик. Начал писать песни с 1938 года.
- Булат Окуджава: в 1950 году окончил Тбилисский государственный университет. Первые стихи появились в гарнизонной газете Закавказского фронта «Боец РККА» (позднее - «Ленинское знамя»), сначала под псевдонимом А. Долженов. В 1959 переехал в Москву и начал выступать со своими песнями. В соавторстве с композитором И. Шварцем написано 32 песни к кинофильмам. В общей сложности его песни и на его стихи звучат в 80 фильмах.
- Новелла Матвеева: советская и российская поэтесса, прозаик, переводчица, драматург, литературовед. Первый сборник издан в 1961 году, член Союза писателей СССР. С конца 1950-х годов она начала сочинять песни на собственные стихи и исполнять их.
- Юрий Визбор: в 1955 году Визбор окончил МГПИ по специальности «Русский язык и литература». В октябре 1957 года начал работать журналистом. В 1957 году Визбор стал одним из организаторов звуковой газеты «Говорит Комсомолия». В 1963 году выступает как один из основателей звукового журнала «Кругозор», став родоначальником нового жанра АП - «песня-репортаж»: в № 1 звукового журнала в 1964 году прозвучала первая такая песня - «На плато Расвумчорр». И другие…
Из биографических справок вышеперечисленных личностей можно легко сделать вывод, что все эти люди являются профессионалами от литературы, стихи и песни ими писались профессионально! То есть, к «самодеятельному творчеству» они не имеют никакого отношения.
Отсюда и становится понятно, почему в движении КСП эти личности пользовались в начале 1950-60-х годах авторитетом. Почему с ними хотели встречаться на слётах, слушать, учиться у них.
Но самый главный вывод, что вышеперечисленные лица ну никак не могли себя считать и, конечно же, называть «самодеятельными авторами», то есть непрофессиональными!
Эта тенденция прослеживается и в дальнейшем: Владимир Высоцкий, Евгений Клячкин, Юлий Ким, Александр Дольский, Сергей Никитин и др.
Таким образом, у нас прослеживаются два пути развития направления, которые существовали параллельно: первый – профессиональный, вытекающий из творческой деятельности личностей, и второй – «любительский-самодеятельный».
Со временем уровень «профессионализма» – качества написанных песен у части 2-й группы (любительской) вырос, отсюда и название «самодеятельная песня» несколько теряет свою актуальность.

А откуда же образовалось такое название как «авторская», «бардовская» песня?
Здесь лучше всего обратиться к материалам статьи «Авторская песня: определения и термины»: Мир Высоцкого: Вып. IV / Сост. А. Е. Крылов и В. Ф. Щербакова. - М.: ГКЦМ В. С. Высоцкого, 2000 г., в которой авторы рассуждают на тему «самодеятельная – авторская песня».
«Несмотря на то, что термин "авторская песня" прозвучал ещё в 1966 году, в активное употребление он вошёл только в 1970-80-е годы. Более распространённым следует признать термин "самодеятельная песня", появившийся, по мнению С. Рабинова, "примерно в 1963 году". Однако следует заметить, что в печати он встречается уже в 1961 году: "Любители самодеятельной песни, - а таких множество повсюду, - не знают, кто создал эту романтическую мелодию, написал эти зовущие слова" (идёт речь о песне "Глобус". - И. С.).
Авторы статьи "Слово о песне" М. Львовский, Н. Богословский употребляют это определение, характеризуя студенческие песни: "Студенческие самодеятельные песни нравятся многим"…
В течение неофициального периода существования явления термин "самодеятельная песня" был более предпочтителен. Известно, что Б. Окуджава всегда говорил, что термин "самодеятельная песня" придумал ЦК комсомола… роль комсомола заключалась в том, что он "взял под своё крыло" понравившийся ему термин и явление.
До того, как появился термин "самодеятельная песня", часто использовались другие определения: «студенческие, туристские, альпинистские, геологические, которые характеризовали главным образом их тематику, а также дорожная, костровая, молодёжная, современная гитарная песня» и т.п.
По отношению к авторам самодеятельной песни стали применять определения "барды" и "менестрели". (Ведь как-то надо было называть этих людей в передачах или статьях! Своего-то названия не было, не придумали!).
Именно так и называлась, посвященная «поющим поэтам», передача на радиостанции "Юность"!!!
И что… - словом "бард" до сих пор продолжают пользоваться, обозначая им тех, кто исполняет собственные (да и не собственные) песни, аккомпанируя себе на гитаре…
В редакционной сноске к одной из поздних статей журнала "Музыкальная жизнь" - автором определений "барды" и "менестрели" назван Л. Переверзев. Между тем, впервые термин "менестрель" был употреблён в печати А. Гербер, а затем - Ю. Андреевым…
По мнению И. 3. Хвостова, посвятившего свой материал в "Менестреле" рассмотрению терминологического аспекта явления авторской (самодеятельной) песни, у определения "самодеятельная песня" единственный, но весьма существенный недостаток – "привязанность к непрофессионализму".
В. И. Новиков считает, что самый же очевидный недостаток термина "авторская песня" - широта и неконкретность этого названия: "... «авторскими», строго говоря, являются все песни, поскольку у них есть авторы музыки и стихотворного текста..."

Когда появился термин "авторская песня", он стал восприниматься как синоним термина "самодеятельная песня". Об этом можно судить по периодике второй половины 60-х годов.
С конца 80-х годов (в 1986 году эти термины ещё существуют на равных): в прессе встречаем и движение самодеятельной песни, и движение авторской песни.
В этом же году в Саратове проходит первый Всесоюзный слёт самодеятельной (авторской песни), и уже там прослеживается тенденция к употреблению терминов "авторская песня" и "самодеятельная песня" применительно к отнюдь неравнозначным явлениям: "Авторская песня - прежде всего - никакое не явление самодеятельной песни"…
Члены жюри саратовского фестиваля: Б. Окуджава, В. Долина, В. Берковский и другие, названы "признанными мастерами авторской песни", но и они же отмечают факт "сомнительных поделок, штампов, жалких подражаний" в самодеятельной песне (и это всё в пределах одной статьи).
Термином "авторская песня" стали характеризовать более высокое по своему идейно-художественному уровню (в сравнении с "самодеятельной песней") явление.
В 90-х годах слово "самодеятельная" ушло, совсем потеряло свой изначальный смысл… (Хотя ещё и звучало в вывеске «Грушинского фестиваля»). Постепенно и к слову «бардовская» - тоже стали относиться настороженно…
На основании проделанной работы и с учётом условности существующих терминов, ими (авторами статьи) было предложено следующее определение авторской песни: это тип песни, который сформировался в среде интеллигенции в годы так называемой оттепели, и отчётливо противопоставил себя песням других типов. В этом виде творчества один человек сочетает в себе (как правило) автора мелодии, автора стихов, исполнителя и аккомпаниатора. Доминантой при этом является стихотворный текст, ему подчинены и музыкальная сторона, и манера исполнения.
(Вот такое определение даётся в выше процитированной статье…). Из перечисленных цитат данной статьи видно, что название «самодеятельная» преобразовалось в «авторскую» под влиянием изменения качества создаваемых песен!
А такие названия (понятия) как «менестрель», «бард», отсюда и «бардовская песня», вообще образовались с подачи журналистской братии!
Кстати, в своей статье: «О потоках в авторской песне», Владимир Ланцберг так же затрагивает вопрос - что есть «истинная авторская песня»?!!
И останавливается в своих рассуждениях на названии «Личностная» (или «авторская-авторская» песня. Именно так – два слова «авторская»).
При этом перечисляя, что есть - "массовая" (варианты внутри нее - "эстрадная", "попсовая") авторская песня; - "исполнительская" (внутри - "театральная", "актерская") авторская песня; - "творческая" (внутри "эстетская", "формалистическая") авторская песня.
То есть, по сути, наводит нас на мысль, что в истинной «авторской песне» главенствующую роль играет «Личность».
С этой мыслю сложно поспорить. Но, как ранее и говорилось, этим достоинством обладает (или должен обладать) каждый значимый Мастер-автор-певец-творец. Отсюда и данное название - также не может являться определяющим в названии направления!
Итак, вернемся к определению названия. Если не «бард», если не «бардовская песня», если не «авторская песня», то как бы могло (может) называться, собственно, само музыкально-поэтическое направление (совокупность жанров) и человек, творящий в них?
Первое, что приходит в голову, что уже на слуху и «звучало в пространстве» – это «Поэтическая песня». Здесь, видимо, определяющим может стоять ударение на слове поэтическая, как главенствующая составляющая (приоритет стиха (текста)) над музыкой.
Или, всё-таки, раз уж мы в далёком прошлом принимали православие и выясняли, что истоки направления и жанров уходят глубоко в века – прежде всего, в древнюю Грецию, то может и стоит обратить свой взор именно на это:
- Ме́лика (от греч. - сопровождаемый пением, распеваемый «стих») – в отечественной классической филологии общее название лирической поэзии древних греков, предназначенной для распевания сольно (см. в Книге… Истоки…).
Коллеги! Может, давайте использовать терминологию нашей отечественной филологии, опираясь на исторические значения слов, значения, которые уходят в века!
Отсюда и могло бы происходить, взамен неоднозначного названия «Авторская песня», новое название музыкально-поэтического направления, например:
- «Мелика» – (с греческого) буквально: «распевание стиха».
- «Мелическая поэзия» — это песенная поэзия, художественное воздействие которой определяется соединением: слов, ритма стихов и мотива песни.
- «Художественная (или высокохудожественная) песня».
Давайте порассуждаем, так как художественная ценность и значимость песни различных социальных и культурных слоёв населения различна, и так как различны их художественные вкусы, определяемые эстетикой человека, то и данное название будем рассматривать через призму функциональных стилей речи.
Функциональные стили речи бывают: научный, официально-деловой, публицистический, разговорный, художественный. Нас с вами интересует последний.
Художественный стиль.
Литературно-художественный стиль – функциональный стиль речи, который применяется в художественной литературе. Этот стиль воздействует на воображение, психику и чувства читателя, передаёт мысли и чувства автора, использует всё богатство лексики, возможности разных стилей, характеризуется образностью, эмоциональностью речи.
Функции художественного стиля:
- Эстетическая. В художественном произведении слово не только несёт определённую информацию, но и служит для эстетического воздействия на читателя при помощи художественных образов.
- Воздействующая. Чем ярче и правдивее образ, тем сильнее он воздействует на читателя.
- Коммуникативная. Через символы и образы автор стремится выразить свои мысли, чувства и эмоции.
- Фонетико-стилистическая характеристика. Широко используются многозначные слова, чтобы с их помощью можно было вкладывать в повествование скрытый смысл.
- Авторское своеобразие стиля, проявляющееся в композиционных особенностях построения текста, языке героев.
- Лексико-семантическая характеристика. Лексика многообразна: может быть как литературной, так и вбирать в себя разговорные выражения, архаизмы, историзмы, научную терминологию, неологизмы.
- Средства художественной выразительности разнообразны и многочисленны.
Выразительно-изобразительные средства языка:
- Тропы (сравнения, олицетворения, гипербола, литота, аллегория, эпитет, метафора, метонимия, синекдоха и т. п.)
- Стилистические фигуры (анафора, эпифора, градация, параллелизм, риторический вопрос, умолчание и т. п.)
Словообразовательная характеристика: в художественных произведениях суффиксы могут придавать словам нужную эмоциональную окраску. С их помощью автор выражает различные оттенки чувств.
Морфологическая характеристика: частотность глаголов, которые придают речи динамичность.
Чаще, чем в других стилях, употребляются личные местоимения, придающие тексту искренность. Большое количество прилагательных и причастий, передающих образное описание предмета.
Синтаксическая характеристика.
Использование всего арсенала имеющихся в языке синтаксических средств: повествовательные, вопросительные, восклицательные предложения; цитаты, прямая речь, причастные, деепричастные обороты.
Художественно-беллетристический стиль.
Художественно-беллетристический стиль имеет эстетическую функцию воздействия. В нём наиболее ярко отражается литературный и, шире, общенародный язык во всем его многообразии и богатстве, становясь явлением искусства, средством создания художественной образности и т.д.
Художественная образность, реалистичность, поэтичность и содержательность — вот та основа, которая не меняется с древних времён. Чтобы ни происходило с музыкальным сопровождением, пальму первенства в музыкально-поэтическом искусстве всегда держит слово!
Собственно, все эти определения даны исключительно для того, чтобы показать каким критериям должен отвечать высокохудожественный поэтический стиль.
Из всего вышесказанного видно, что любое музыкально-поэтическое направление (жанры), в котором поэтическому слову (тексту) уделяется большое значение, должен обладать высоким уровнем выразительно-изобразительного средства языка!

Итак, давайте сделаем выводы
и дадим научное определение направлению «Авторская песня»:
- «Авторская песня» — это направление современной камерной вокальной музыки, включающее в себя ряд музыкально-поэтических жанров, а не отдельный жанр, как его квалифицируют!
- Данное музыкально-поэтическое направление имеет глубокие корни, уходящие в века, оно получило своё новое развитие в середине XX века!
- «Авторская песня» и «Самодеятельная песня» два разных понятия, принципиально отличающихся по своим «качественным» характеристикам. Отождествление этих двух понятий привели к снисходительному (несерьезному) отношению к первой, что и выражается в отсутствии официального признания как вида искусства!
Чтобы это признание произошло, необходимо «расставить точки» (в какой момент «самодеятельная песня», «бардовская песня» преображается в «авторскую»), сделать акценты на различиях – определить уровни профессионализма и мастерства в АП, заявить о них!
- Само название «Авторская песня» имеет неоднозначное значение, не отвечающее чёткой формулировке музыкального направления. Отсюда – назрело (или в ближайшем будущем назреет) изменение или редактирование данного названия, а также чёткое определение явления.
- Данное музыкальное направление обладает своей уникальностью в мировой культуре, выражающейся, прежде всего, в образно-поэтическом своеобразии и могучести русской словесности и поэзии.

На основе вышеизложенного материала дадим «научное» определение и название музыкальному направлению
«Авторская песня».
Автор прекрасно осознаёт, что очень трудно отказаться от имеющегося сегодня названия, поэтому при «переходном периоде» имеет место быть формулировка, которая бы, как минимум, уже на сегодня «научно» определяла бы саму суть «явления» - «Авторская песня», или классифицировалась как наивысший уровень мастерства в данном виде искусства:
«А В Т О Р С К А Я П Е С Н Я» или
- © «Художественная авторская песня России»
- © «Художественная русская песня»

- © «Художественная песня России»
это направление современной камерной вокальной музыки, основанное на мелической поэзии, объединяющее ряд музыкально-поэтических жанров, классифицирующихся по тематическому признаку. Имеющее специфическое интонационное и образно-поэтическое взаимодействие слова и музыки, богатое выразительно-изобразительными средствами русского языка.
Являющееся синкретическим искусством с приоритетом личностного начала, требующее высочайшего уровня взаимодействия: авторского слова, музыки, исполнительского мастерства, характеризующегося патетикой; исполняемое, как правило, под гитарное сопровождение и отличающееся воздействием на этическую природу человека.

P.S. Весь материал Книги можно прочесть на портале Проза.ру.

Моя эпопея с бабочками не знает ни конца, ни края: хотя пора бы уже и честь знать – закрыть эту тему и все, однако вот здесь (я показываю пальцем на голову) еще остался запал на одну идею. Есть что вынести читателю на обозрение: эй, читатель, отвлекись на минуту от своих – с ума сойти каких важных – дел! Спасение мира не повод игнорировать меня: мир не убежит от тебя, как волк от выстрелов. Познакомься с моей новой историей о бабочках. Новое крылатое чудо – что, начали уже связки разминать, чтобы выдать целую какофонию разных дифирамбов ему? За глаза хватит и пары слов восхищения – спасибо небесам за то, что мир украшает такая драгоценность, как бабочка перламутровка. Здесь я с упоением улыбнулся.
Она, к слову, повторила судьбу махаонов: да-да, тех самых махаонов, которых мне вверил случай. Надо было тренировать спину и плечи – ведь не привыкли они к такому грузу ответственности. Но весь этот не то чтобы адовый путь, ну-ну, не стоит спешить и ставить какое попало слово, скорее тут подошло бы «путь, полный подводных камней» – правильный уход за гусеницами, кормление, соблюдение чистоты ведь о-го-го какие подводные камни – весь этот путь я с достоинством прошел. Я торжественно и с долей важности кивнул. Есть бабочки и красивее перламутровки: пяток примеров подкину и не собьюсь. С другой стороны, ну что так-то, чего уж на них упор делать, лучше сосредоточиться на «синице в руке», а журавль подождет. И тем не менее при взгляде на бабочку волей-неволей слова умиления все же сорвутся с губ. Я и сейчас не перестаю умиляться.
– Она неземной красоты и изящества! – произнес я вслух.
Собственно говоря, как и махаонов, я вырастил перламутровку из куколки. Однако вот же какая история. С теми у меня был хлопот полон рот: гусениц к себе домой не заманишь травой и листьями, а чьи руки позаботятся об их кормлении? Других нянек, кроме меня, судьба поблизости не нашла. Все на мне, все на мне! Прямо скажем, эти пытливые глаза (я сделал энергичные круговые движения ладонями перед глазами) очень зорки и внимательны: ничто тайное и явное не ускользнет от их взора. Неплохое такое кино о жизни гусениц я посмотрел – разве что где мое ведерко попкорна? Что до перламутровки, то я нашел уже ее куколку, а не гусеницу. Куколки бабочек под ногами где попало не валяются: ни на первом цветке, какой твоей душе придется по нраву, ни на стволе первого же дерева, какой глянется сердцу. Не стесняйте себя рамками и не скромничайте: тут каждый волен сколько угодно вариантов придумать. Пожалуйста, не сидите сложа руки, тем более что, наверное, и голос разума возопит: «Только на листе цветка, только на стволе дерева! Она же бабочка – существо из дикой природы, потому только там». А вот и шиш с маслом таким доморощенным гадалкам – гадайте, гадайте, господа, и дальше: не скверное это занятие, и все равно пролетит ваша стрела мимо цели. Я язвительно показываю большой палец, зажатый между указательным и безымянным.
Я не искал целенаправленно бабочку: преступление тратить хороший день на мелочи – и как так черт меня дернул разменять целый день на мелкие заботы? Свой ум (я с притворным чувством болезненности потер висок) я тогда нагружал по делу: неправильные дела пускай чужими руками совершаются. Жизнь, знаете ли, просто щедрая душа: совпадения и случайности сыплются как из рога изобилия. Поверни голову вправо, что за сюрприз меня там ждет не дождется? Случайность! Прямо с языка сняли. Посмотри влево, а там-то что на горизонте, ага, ничего нового – совпадение: хоть волчком на месте завертись, все равно носом налетишь на случайность и совпадение. Сколько же я вертелся волчком, что носом клюнул в случайность? Всего ничего – одного раза хватило. Удивительно и непостижимо, как все вышло. С первой попытки поразил цель – нашел бабочку на бетонном заборе, который окружал электростанцию. Я сдержанно обрадовался. Я человек увлеченный, то есть много увлекаюсь размышлениями и разными мелкими мыслями. Я часто задумываюсь о пустяках и о вещах, которые на самом деле не требуют серьезных размышлений. А еще я замкнутый на себе, и, наверное, поэтому мне проще в себя уйти, чем общаться с внешним миром. Весь потонув в мыслях, как в зыбучих песках, я проходил мимо стены, которая окружала электростанцию:
«… Что это там за темное пятно на стене?»
Я отвлекся от мыслей и заинтересованно подошел ближе. Хвала контрасту, что расставил все по своим местам: я с лету без колебаний смог пальцем указать – ага, это белая стена, а это вовсе и не пятно, а темная куколка бабочки. Дважды два четыре – вот и весь счет. Я возликовал, сердце сразу взыграло, и душа взыграла – все во мне взыграло, приподнялось. Улыбок хочется, улыбок и всяких там звезд радости на месте глаз, вернее, глаз с блеском экстаза в них. Руки задрожали от захлестнувших меня эмоций, и я тяжело сглотнул вставший в горле ком. А потом пошла вся эта история с радостными глазами.
Правильно: чаще осматривайся по сторонам и будут тебе такие впечатления! А ноги, а что ноги – они дорогу и сами знают, не заблудятся, хоть как дорогу от них скрывай. Это правило ну никак не вписалось в мою жизнь, вроде как должно было, но что-то пошло не торным путем, а жаль, я вечно на ходу точно отключаюсь. Нездоровое это занятие – погружаться полностью в собственные мысли. Это надо еще извернуться, исхитриться и придумать подобное состояние: шутки шутками, а злую шутку оно сыграло со мной: я едва с жизнью не распрощался. Бог ты мой, я свой конец мог бы встретить на дне колодца ливневой канализации, но похоже, эта земля еще хочет, чтобы мои ноги потоптались на ней – да и я не готов говорить этому свету прощай. Я вовремя встрепенулся и опомнился, это и спасло меня. В ту секунду я осмотрелся и подумал: «Что за шоу в нашем сельском клубе – почему окружающее поднимается, словно на лифте?» – но тут меня озарило: «А это меня вниз в пустоту засасывает». «А-а-а», – вскричал я от ужаса и, запаниковав, быстро замахал руками. У меня тогда сердце в пятки ушло. А холод, пот и дрожь? Они не заставили себя долго ждать: все никак пот со лба не мог убрать, я утирался долго и настойчиво, но суше он не становился. И вроде до зимы далеко, и до Северного полюса не сказать, что одна остановка, и не собьешься на пути к нему, а все равно словно меня на страшный мороз голым выкинули. Подожди еще немного – и обещаю: с меня кучу сосулек собьешь и тучу снежинок сметешь. И дрожь я долго унять не мог. От сильного испуга вспомнил всех святых, каких только мог.
Я принес куколку бабочки в пустой пачке из-под сигарет. Нетипичный выбор переноски. Впрочем, по шкале безопасности самый высокий балл чему можно поставить – пустой пачке сигарет или обычной ладони. Уверяю, в этой игре уже на старте победитель кричит, что он победитель. Слышите, слышите? Я себя за ухо потрепал и притворился, будто кричу: «Я победитель, я победитель». Верно, голую ладонь безопасной не назовешь: куколка бабочки очень хрупкая – чуть что не так, неверное движение пальцами, ладонью – и будет бабочка в раю ангелов радовать. На пустую пачку из-под сигарет надежды побольше, так что мне, думаю, не надо показывать, где стоит слон в этой посудной лавке. Я пришел домой с пылающим взглядом, диким волнением и легкой одышкой и самым первым делом я даже воды не выпил – уму непостижимо, что про привычку свою забыл – я положил куколку бабочки на дно пустой банки. Воды я выпил уже потом. Кстати, именно в этой банке я когда-то махаонов выращивал: не запустеет этот старый дом. О, кажется, моя рука только что опять опустилась в тележку с отсылками. Затем, остудив пыл, я расслабленно вздохнул и подумал: «Теперь уж точно никаких сложностей: осталось набраться терпения и ждать, ждать, ждать».
Любое терпение так или иначе вознаграждается – чем же я хуже? А ничем! Сроки не моя головная боль, у меня голова только за одну вещь может заболеть – как бы выпустить бабочку на волю. Спустя пару недель и, возможно, еще плюс-минус день-другой награда нашла героя: на свет появилась моя крылатая красавица – бабочка перламутровка. От радости я чуть банку с бабочкой не смахнул с подоконника – оно вон как бывает, берегись, голова, затуманит счастье тебя не хуже хмеля! И вы, руки, осторожнее ведите себя, пойдете вразнос от эйфории и потери самообладания, да так, что и голова не сразу опомнится. Бабочка получилась небольшая. Каждому по линейке в помощь, как я часто говорю. Помести бабочку на линейку, и откроется занимательное обстоятельство: выяснится, что размах ее крыльев не превышает и шести сантиметров. И не от плохой еды у нее случился недобор в размерах. На такую малышку, а ведь пойди и найди тех, в чьих глазах она была бы великаном, и руку-то поднимать – грех; однако же забавно, что у природы на все есть свой предел и граница. А какая расцветка крыльев у бабочки: м-м-м (я покачал головой и, чтобы показать еще свое исступление, протянул громко: «М-м-м!»). Вот уж где творческой жилке природы нет равных. Природа – художник так художник. Из-за каждого угла и из-под каждой кочки не умолкает ее громогласное: «Я тут главная по краскам, цветам и оттенкам, все прочие – с песней плетитесь за мной в хосте». Так, а лазейки для моего застенчивого «я думаю иначе» нигде здесь не видно? Нет?
Кто неравнодушен к желто-оранжевым цветам – поднимите руки. Я поднял руку. У перламутровки именно такого цвета верхняя сторона крыльев: желто-оранжевая. А эти россыпи черных пятен по желто-оранжевому фону: не иначе леопард мира бабочек. И вот уж где кашу маслом не испортишь, набросай хоть сколько угодно мазков на эту картину – не исчезнет золотая середина, и не отвернешься разочарованно: «Куда бы деться от этого кошмара?» Теперь мне все открылось – я знаю, на чьей совести сравнение с дикой хищной кошкой. Нижняя сторона крыльев бабочки не менее красивая, и это особенную красоту придают ей серебряные пятна, точки и разводы. Я долго не мог отвести очарованного взгляда.
Я отнес бабочку к железнодорожной станции и с чувством облегчения, словно совершил какой-то удивительный и великий поступок, – здесь еще примешались и слезы, которые, правда, могли бы выступить, но только почувствовались, – выпустил ее из банки. Я был таким растроганным в ту минуту. Что? Железнодорожная станция? Видимо, на парках перестал свет клином сходиться, неужели уважение к ним теперь на нуле? Нет, просто в окрестностях железнодорожной станции природы больше: больше леса, полян и лугов.

В этом огромном гипермаркете из стекла, железа и бетона (четыре этажа хоть и не сравнятся высотой с Эверестом, и тем не менее без лифта, читатель, даже не раскатывай губу, что легко и быстро попадешь на самый верхний этаж) есть практически все. Вот так захочешь купить что-нибудь редкое или нечто, что существует, может быть, в единственном экземпляре, – в наш-то век изобилия это трудно представить, но придется напрячь воображение, – не сомневайся, этот гипермаркет тебе поможет. От тебя потребуется всего ничего – пройтись по этажам, а Бог обязательно своей рукой направит тебя в нужное место.
Для меня, закоренелого шопоголика, это одновременно и рай: когда попадаю сюда, и ум за разум заходит от обилия товаров, и в мозгах какое-то помутнение случается. Да, признаю: я неуравновешенный. Ой, меня и семеро не удержат в такой момент: увернусь и вырвусь. Даже если мне будет грозить перелом руки, не посмотрю на это, запросто забуду обо всем и с улыбкой сумасшедшего, безумным выражением на лице и диким блеском в глазах стану бегать от павильона к павильону и сгребать обеими руками весь товар с прилавков. Я возбудился, и меня переполнило блаженство. Я тут же пригладил левой рукой растрепанные короткие волосы на голове, похлопал по раскрасневшимся щекам, а потом вытер испарину со лба. Правую руку оттягивали к полу семь белых пакетов. И что в них? Товары, перед которыми я не смог устоять, не сумел ударить себя по руке: не бери, не соблазняй меня, ни рука, ни цена, ни товар. Свое я уже полчаса назад как отбегал: право, моя нездоровая привычка скупать все, что ни попадет под руку, превратилась, даже не знаю во что, в занятие, от которого зависит моя жизнь. Не куплю те домашние тапочки с изображением попугаев (люблю попугаев, они так забавно умеют имитировать голоса) – у меня сразу же начнется ломка. А если мне не достанутся те зеленого цвета бигуди в прозрачной упаковке (о, а эти вещи определенно лишние, не по длине моих волос они будут, на что мне их накручивать?)… Лишь бы тратиться на всякую ненужную ненужность. Да, лишь бы тратиться на ненужную ненужность: оправданы – не оправданы цели и нужды, чего там голову себе ломать, дай только на ветер больше денег выкинуть.
Ух, а это кто? Где? Там! Да где? Ну там! Я настороженно и удивленно указал в сторону разросшихся фикусов, которые росли в четырех высоких кадках, широких настолько, что хоть как угодно пробуй обхватить их – вернее, способ-то тут один, – ничего не получится. Скорее, преуспеешь в том, чтобы руки вырвать себе из плеч, чем обхватишь такую. Из-за густой копны фикусовых листьев украдкой выглядывал парень с длинным заостренным копьем: вон, вон, поглядите, до чего у него пугливые карие глаза. Ого, какие длинные черные кудри он отпустил, явно ни ножницы, ни бритва, ни что-нибудь еще, чем можно устроить классную прическу, не касались их. Я даже его плеч не видел под волосами. А до чего они были грязные! Думаю, сухие листья в его волосах и торчащие в разные стороны кусочки веток, будто он решил поиграть в дикобраза, это не прихоть мужской моды. Он действительно был похож на дикобраза с этими ветками в гриве. Я насторожился. Еще у него была густая спутанная борода, и я думаю, нет нужды говорить, что она мало чем отличалась от волос на голове: такая же грязная, спутанная и неухоженная – только разве что листьев в ней и веток было мало. Я, например, страшный чистюля: ни дня без душа – господи, да у меня мыло и шампунь, как и стиральный порошок, кончаются меньше, чем на неделю: я убью себя, если меньше пяти раз за день руки помою с тем же мылом и стиральным порошком. Я отвлекся, раскрыл пакет и пересчитал девять брусков мыла с изображением попугая, семь бутылок шампуня и шесть коробок со стиральным порошком.
Я огляделся: интересно, что его сюда привело? Любопытство во мне расшалилось на полную катушку. Затем я опять перевел глаза на парня. Он был одет не полностью: руки и ноги оголены, а самые важные части тела прикрыты не пойми чем, трудно сказать, какой одеждой. Впрочем, одеждой может быть платье, плащ, или колготки, или рубашка поло (рубашки поло ненавижу, хотя на мне была как раз такая, потому как вся остальная одежда в стирке – голым же не пойдешь в гипермаркет), но не звериные шкуры. И я даже не скажу, хоть при ближайшем рассмотрении, хоть при поверхностном знакомстве, и причем в первую очередь: шкурами каких бедных зверей он прикрылся. Уж верно, это не какая-нибудь мелюзга вроде кроликов, белок и мышей всяких. Тут на одежду пошла крупная дичь. А еще парень был очень даже хорошо физически сложен. С другой стороны, трудно представить себе что-то другое – с большим животом долго за зверями по лесам и полям, и где они еще обитают, не побегаешь. А теперь опять тот же вопрос: что он тут делал? Все никак не угасало во мне любопытство.
Очевидно, пришел охотиться: сюда, в городское здание, не в лес, где, куда нос ни поверни, обязательно упрешься в дерево, не на равнины и не в джунгли, что оправдало бы его внешний вид, копье и в целом всю эту ситуацию. Здесь двумя ровными рядами выстроены павильоны, киоски и магазинчики с товарами, и я почему-то не вижу, чтобы вокруг паслись стада диких животных. Я в недоумении поднял плечи, так что коснулся ими щек, и широко открыл глаза от непонимания. Наряд его не был маскарадным костюмом. Я продолжил следить за парнем. Однако же ошибался, кое на кого, или вернее, кое на что он все же собирался охотиться. Парень с грацией кошки тихо выбрался из своего укрытия – сколько он там просидел и как от ожидания добычи не сошел с ума и не устал – и, пригибаясь, медленно двинулся к одному из киосков с открытым прилавком. На нем лежали разные товары – что хочешь, то и бери. Неожиданно парень приготовил копье и пару раз слегка подбросил его в руке. Можно подумать, наплюй он на все ритуалы, а это, похоже, и был один из таких, и сразу метни его в добычу – многое изменилось бы, не знаю, сразу две жертвы попали бы на копье? Но не меня спросили, как охотиться. Неужели парень нашел подходящую добычу? Хм, вот же хитрый лис! Я закусил губу от напряжения: получится у него или нет? Я болел за охотника!
Парень метнул копье не куда-нибудь, а в прилавок. Прилавку ничего не сделалось, по крайней мере, он не разлетелся в мелкие щепки, да и товар не пострадал. Какой точный бросок! Я бы всем пожелал такую меткость и такое большое и острое копье. Любой охотник не знал бы поражения с подобным оружием. Бедная добыча – не позавидуешь ее печальной судьбе. Копье попало точно в ценник, я присмотрелся к нему: весьма удачно! Это был ценник с большой скидкой. По радостному выражению его лица, широкой торжествующей улыбке, возбужденному подпрыгиванию на месте и ликующим звукам, восторженному улюлюканью, подвыванию и мычанию (просто зверь в теле человека), по той симфонии, вырывавшейся из него, которую бесполезно описывать, – я понял, что он поохотился удачно.
Наш скидочный охотник подбежал к копью, схватился обеими руками за него и с силой выдернул из прилавка. Ценник – маленькая прямоугольная бумажка желтого цвета – остался на кончике копья. Охота, похоже, только началась: парень снял с острия ценник и спрятал куда-то в свои звериные одежды. Затем он вновь пригнулся и, держа копье наизготовку, двинулся вдоль стены к следующему киоску с неприкрытым прилавком, ища там новую добычу. И что-то мне подсказывало, что в тот день его ждал богатый улов, ведь здесь для охоты было буквально поле непаханое. Я в замешательстве и некоторой растерянности надул губы и медленно моргнул, потом переложил часть пакетов в левую руку, потому что правая устала и с трудом удерживала все покупки.

Дорогой друг!

Вы можете выбрать для себя самую яркую судьбу. И мы сделаем все, чтобы ваш замысел реализовался в максимальном соответствии вашим желаниям.
Вам чрезвычайно повезло родиться в обществе, где свобода личности возведена в абсолют. Мы с помощью специальной техники досконально изучили структуру вашего мотивационного поля и не нашли ни одного аргумента чтобы препятствовать вашему освобождению от обременительного жизненного ресурса.

Индекс его расходования за последние семь лет у вас сократился до катастрофической величины. При этом, как вам известно из обязательной информационной терапии, качество ресурса существенно снижается при его статическом хранении. Это значительно затрудняет использование невостребованной и извлеченной части ресурса для обогащения иных жизненных систем.

Проще говоря, то, что так давно обременительно для вас, пока еще можно отдать другим, для воплощения их горячего желания жить вопреки выделенным лимитам.

Это ли не высшая гуманность – исправить уравниловку, обусловленную биологией человека и достижениями научной мысли! С тех пор как ученые разработали программу фильтрации и корректировки генетических ошибок, а Единый режим оптимального жизнеобеспечения стал строго обязательным к исполнению и защищен Законом, лимиты жизненных ресурсов всех людей доведены до общевидового максимума.

Но ведь человек, вы или я, – тонкая психическая сущность. Государственная программа трансплантации жизненного ресурса позволяет придать индивидуальность жизненному пути каждого человека. Ведь вы свободны и имеете право на индивидуальность в любом ее проявлении!

В вашем распоряжении выбор сценария освобождения. Над разнообразием сюжетов поработали лучшие писатели и историки. Все, на что хватало фантазии человечества за весь период его существования мы можем организовать для вас в лучшем виде. Вы можете стать участником самого яркого события своей жизни – выбор за вами.

Прайс-лист услуг перед вами. Предлагаемый ассортимент сюжетов имеет большой разброс по цене, но вас это не должно волновать. Оплату возьмут на себя преемники вашего ресурса, впрочем, как и все расходы, связанные с содержанием вашей семьи. У вас нет семьи? Ну..вы можете распорядиться полагающей частью средств по своему усмотрению. Помните? В нашем обществе у вас есть выбор во всем.

Наша работа – это длительная и детальная проработка события, заложенного в сценарии. Любая точка земного шара, любая техника, огромный штат персонала самого различного рода, богатейшая коллекция исторических атрибутов позволять придать вашему личному событию максимальную достоверность. Недавно вы говорили , что в вашей жизни так мало настоящего.. Теперь у вас есть шанс испытать роскошь реальных эмоций, в сравнении с которыми ваши неудачные попытки жить все эти годы покажутся жалкими подобием реальности.

В этом списке вы найдете мгновенные сценарии – самый простой и практически безболезненный – инъекция бысродействующего парализующего яда. Но на мой взгляд это скучновато. В этой же группе внезапный удар или выстрел (все будет организовано, так, что вам практически не придется менять свою жизнь, это случится неожиданно для вас, но тем более эффектно)

Богатый арсенал сюжетов с природными стихиями. Например, удар молнии в поле во время дождя, лесной пожар, снежная буря или камнепад в горах. Растерзание дикими животными тоже очень яркое событие.
Кстати, чтоб выбор ваш был более уверенным, можете посмотреть видеотеку с воплощенными сценариями.

В последнее время пользуются спросом программы с падением. И тут тоже выбор огромен – начиная от внезапного падения в шахту лифта, со скалы, до полета с любого здания или моста в любом городе планеты. Кстати достаточно интересен цикл техногенных катастроф: тут и самые фантастические автомобильные аварии, столкновения железнодорожных составов, авиокатастрофы. Правда для подготовки этих сценариев требуется чуть больше времени – дата события определяется по мере комплектования групп желающих. Согласитесь, массовая смерть явление эмоционально гораздо более насыщенное.

Я вижу, вы человек сдержанный и не могу отказать себе в удовольствии удивить вас. Есть подборка как мы их называем «сладких» сценариев. Например, смерть в результате любовного изнеможения (для этого создан специальный медицинский препарат). Антураж и действующие лица будут подобраны чутко по вашим пристрастиям, вплоть до именных списков.. Еще ни один добропорядочный гражданин ли гражданка не отказались от участия в Государственной программе. Все понимают, как важно культивировать право человека на индивидуальность.
Кстати, скажу по секрету, дамы иногда заказывают насилие с последующим убийством. Причем серьезные на первый взгляд женщины!
Еще могу предложить красивый сценарий с психостимуляторами, когда вы погружаетесь в мир самый сладких грез и находитесь в блаженстве там пока ваш ресурс не будет освобожден. Ну, смерть во сне я вам не предлагаю, это совсем банально…
Но главная жемчужина программы, я думаю, вы как человек образованный, непременно оцените потрясающую подборку, – это исторические сценарии.
Только представьте, вы погибаете в кровавой битве с оружием в руках (эпоха, место действие - все что только сможете себе вообразить). Или вас сжигают на костре инквизиции на площади средневекового города. Все формы пыток с максимальной исторической достоверностью. Публичные казни на любой вкус: расстрел, распятие, розги, гильотина, повешение, четвертование..

Вас заинтересовала гильотина? Поздравляю, у вас утонченный вкус! Это прекрасное действие, с привлечением большого числа актеров, прекрасные костюмы, да и сам механизм воссоздан безупречно. Кстати вы можете дополнить массовку списком своих знакомых, кого бы вам хотелось там видеть. В каком городе мира это должно произойти? Рекомендую Париж, площадь Согласия.

Прекрасное место между Елисейскими полями и садом дворца Тюильри. Богатство исторических ассоциаций – Людовик XVI, Мария Антуанетта, революционеры Дантон и Робеспьер – думаю неплохая компания. Яркое событие, красивое и достойное с минимальным страданием. Последняя папироса и рюмка рома - приятный бонус. Браво! Ваш выбор прекрасен!

Что ж .. .главное сделано. Теперь следует обсудить множество мелких деталей. Нет ничего несущественного в данном вопросе. Я вижу, как вы приятно возбуждены этой идеей. Признайтесь, вы давно не испытывали ничего подобного?...

Но для начала подпишем документы. Маленькая формальность. Согласие на трансплантацию жизненного ресурса и информированность о невозврате сделанного выбора с момента подписания нашего договора.
Поздравляю! Вы творец своей судьбы! И мне кажется, творец вдохновенный и гениальный!

__________
Из новостной сводки.
Чрезвычайная ситуация произошла вчера в Париже на площади Согласия. В ходе мероприятия по высвобождению жизненного ресурса, осуществляемого в рамках Государственной программы методом исторической реконструкции, произошло застревание косого ножа гильотины (причина - деформация направляющих полозьев). Лезвие ножа остановилось, не достигнув 10 см. до шеи главного героя, механического воздействия так и не произошло. Однако присутствующие констатировали смерть мужчины, которая произошла в результате сильнейшего страха, испытанного им за последнюю долю секунды. Попытки трансплантации жизненного ресурса, предпринятые сразу после этого, ни к чему не привели. Как показали замеры, он был полностью израсходован испытанным шоком.
Потенциальные получатели жизненного ресурса подают в суд на организаторов мероприятия.

Петр Сергеевич Зизиков был очень приличным человеком. И это – не пустые слова. Вздумай кто-нибудь спросить у начальства, коллег или соседей: мол каков он есть, этот Зизиков, что он за тип? Они, не помедлив и минуты, сказали бы: «Петр Сергеевич Зизиков? Очень приличный и достойный человек!». И даже нота возмущения бестактной интонацией вопроса проскользнула бы в их голосе. И не то, чтобы сильно его любили на работе или в окружении. Просто достоинства его были так явны и недвусмысленны как штамп а паспорте.
Работал Петр Сергеевич в учреждении. Должность он имел не большую и не маленькую, при которой ему полагался скромный кабинетик с окном во двор и помощница. Звали ее Верочка, Вера Антоновна.
Это бледное и безотказное существо, восхищенно чтило добродетели Петра Сергеевича больше чем кто-либо. Он, в свою очередь был, к ней требователен, но чрезвычайно вежлив. На праздники не забывал поздравить. Приглашал к себе и, выйдя из-за стола, сдержанно улыбаясь, протягивал бледной более обычного от смущения Верочке небольшой сверток в нарядной бумаге. Она торопливо благодарила и спешила выйти, чтобы потом, преодолев радостное волнение, развернуть подарок – конфеты, ежедневник или нарядную банку чая.
Подарить помощнице пену для ванны или туалетную воду было бы совершенно недопустимо. От таких подарков веет непристойной фривольностью и фамильярностью. А Зизиков, как уже сказано, был человеком приличным и в таких вопросах, пожалуй, щепетильным.
Здесь следует упомянуть, что народу в том учреждении работало великое множество. В каждом закутке кто-то сидел за столом, писал или разговаривал по телефону. По коридорам ходили сотрудники с папками документов, изредка перебрасываясь веселыми фразами. То тут, то там слышался скрежет принтера или факса, звонки телефонов.
Посторонние, случалось, захаживали ненадолго в учреждение – но чаще к начальству, по важным вопросам. Только курьеры, доставляющие деловые, бумаги были привычными и недолгими посетителями этого заведения.
В тот самый день, когда все началось, Петр Сергеевич Зизиков сидел за своим столом и аккуратно, не торопясь заполнял таблицы длинными рядами цифр. От точности этих данных, как он искренне был убежден, зависела стабильность не только учреждения, но и может всего города и даже страны.
Поэтому, когда вошла Верочка со стопкой бумаг, он посмотрел на нее несколько строго.
- Что вы хотели, Вера Антоновна?, - сдержано спросил Зизиков.
Вздрогнув, будто ее застали врасплох, Верочка негромко произнесла:
- Петр Сергеевич, документы привезли из международного отдела на оформление, просили вам срочно отдать.
- Пожалуйста, если вас не затруднит, положите их тут, - указал он на край стола и немедленно погрузился в работу.
Оставив бумаги, со вздохом облегчения Верочка выскользнула за дверь.
Спустя не более получаса, Петр Сергеевич вышел из кабинета. На лице его была довольная улыбка: длинные ряды чисел были укрощены и приведены к плановому показателю. Он доброжелательно улыбнулся помощнице и протянул ей небольшую папку.
- Вера Антоновна, будьте любезны, отнесите отчет в бухгалтерию – они его давно ждут.
Оставшись один, он расправил плечи и, поставив руки на пояс, сделал несколько поворотов туловища в одну и другую сторону.
- Я неплохо поработал сегодня. – думал Зизиков.- Приятно осознавать, что ты занят тем, что делаешь хорошо. И при этом быть в неплохой форме, бодрым, не старым еще человеком, энергичным и во всех отношениях достойным. Вечером надо будет обязательно зайти в спортзал…
На этой мысли он сделал несколько приседаний, разминая немного затекшие от долгого сидения ноги. Взгляд его скользнул по столу помощницы и остановился, зацепившись за непривычно яркий предмет. Это была пачка иностранных сигарет.
Разумеется, ни Петр Сергеевич, ни Верочка не курили. Да и вообще курить в учреждении запрещалось. Сотрудники, имеющие эту не самую полезную и разумную привычку, как нашкодившие школьники прятались за крылом здания. «Малые дети, - думал о них Зизиков с легкой нотой осуждения. – Неужели нельзя не делать того, что всеми кругом осуждается и совершенно бессмысленно». При этом, будучи человеком тактичным, тему эту ни с кем вслух не поднимал.
То, что сигареты были иностранные – стало ясно сразу. На пачке красовалась размашистая надпись на неясном языке, пресекающая диагональю глянцевую ее поверхность. Но не надпись заставила Зизикова застыть в полусогнутом состоянии. За витиеватыми буквами красовалась картинка: улыбающийся ковбой в жилетке на голое тело. Одной рукой он небрежно держал длинную серебристую сигарету. А другой, не менее небрежно, обнимал прильнувшую к нему загорелую пышногрудую красотку в коротких шортах.
Если вы думаете, что Петр Сергеевич задержал свой взгляд, чтобы изучить, как ладонь иностранца мягко легла на бронзовую округлость, чуть ниже бахромы непристойных шортиков вызывающей девицы, - вы конечно ошибаетесь.
Во-первых, Зизиков, был человек воспитанный и приличный. Подобная пошлость, призванная привязать несознательные умы к пагубному пристрастию, ничего кроме отвращения в нем вызвать не могла.
Во-вторых, было в этой картинке кое-что, заставившее его сначала пристально вглядываться в изображение, а потом в ужасе смотреть на него уже без всякой цели, силясь переварить свои впечатления. Все дело в том, что иностранец на пачке был как две капли воды похож на него самого, Зизикова Петра Сергеевича.
Чтобы заметить этот факт Зизикову хватило беглого взгляда, не пришлось даже смотреть в зеркало. Петр Сергеевич отлично знал свое лицо – не слишком красивое, но вполне приличное, и в то же время не лишенное мужественности. Каждое утро и вечер он рассматривал его, бреясь и когда чистил зубы. Всматривался в зеркало одеваясь, когда подбирал галстук учитывая цвет рубашки и глаз.
Сомнений быть не могло. Сигаретный иностранец хоть и был небрит и пострижен совсем иначе являл собой непристойную и совершенную его копиею. Даже ослепительная улыбка, которой Зизиков гордился, не пожалев на профессиональное отбеливание денег, сейчас казалась отвратительным атрибутом развратной натуры.
Первым его порывом было смять этот сигаретный пасквиль и выбросить его в урну. Но потом подумал, что кроме прочего это просто пачка сигарет – чужая забытая вещь. За ней в любой момент может вернуться хозяин.
- Вероятно, это- кто-то из международного отдела, - напряженно думал Петр Сергеевич. А что если у этого типа целый запас таких сигарет и он собирается курить их не день и не два.
- Если так пойдет через некоторое время сходство заметят сначала в курилке, а потом разнесут по всем отделам. Не исключено, что и до начальства дойдет, – с ужасом подумал он.
Ему представилось как, за его спиной, шушукая и посмеиваясь, все станут обсуждать такое поразительное его сходство с сигаретным иностранцем. А руководитель неодобрительно поморщится, разглядывая пачку.
- А что если они решат что это и вправду я. Что есть еще какая-то другая моя жизнь, тайная, где я и есть этот пошлый и самодовольный тип, лапающий девиц, позируя полуголым перед фотокамерой. И что я, Зизиков, никогда не был порядочным и достойным, а только притворялся, делал вид, пряча свою истинную низость.
Петр Сергеевич почувствовал, как на спине выступил холодный пот. Голова закружилась, он опустился на стул.
Взяв себя в руки и поразмыслив, он принял решение спрятать пачку в ящике своего стола: «Если спросят, - я достану и отдам. Незачем Верочке это рассматривать».
Остаток дня прошел для Петра Сергеевича как в тумане, все валилось из рук. Он прислушивался к шагам в соседней комнате. Несколько раз заходили коллеги из других отделов, но про сигареты никто не спрашивал.
Уходя домой Петр Сергеевич как бы невзначай бросил взгляд на коллег, курящих за углом здания. Один из них махнул рукой и как-то подозрительно ехидно улыбнулся. Зизиков поспешно кивнул, пошел в сторону остановки. И вдруг услышал, как стайка курящих прыснула у него за спиной каким-то неестественным, как бы сдерживаемым смехом.
- Неужели они все уже знают?, – чувствуя сухость во рту, Зизиков нервно сглотнул. Колени вдруг стали словно ватными.
- Глупости, просто показалось, – попытался он успокоить себя.
Домой, как всегда, Зизиков добирался на автобусе. Когда водитель завернул в сторону парка, на тротуаре возле банка мелькнул рекламный щит. На миг Петру Сергеевичу привиделась размашистая надпись по диагонали, а фоном две обнявшиеся фигуры: сигаретный иностранец и загоревшая красотка….
--------------------------------------------------------
Вера Антоновна, выглядевшая бледнее обычного, складывала документы в картонную коробку когда на столе зазвонил телефон.
- Алло, здравствуйте Иван Алексеевич, – произнесла она в трубку.
- Нет, Петра Сергеевича нет, он у нас теперь не работает…
- Да… И мне очень жаль, - в ее голосе прозвучала искренняя грусть.
– После инфаркта, вернувшись из санатория, он уволился. По собственному желанию. До свидания.
Верочка, повесила трубку. Вынимая из стола очередную кипу старых бумаг, она заметила пачку иностранных сигарет.
- Странно, Петр Сергеевич никогда не курил.
Недолго думая она хотела смять пачку, чтобы выбросить за ненадобностью в урну. Но вдруг ее внимание привлекла надпись: «Внимание! Преждевременное старение!». За словами было изображено лицо женщины, слева молодое, а справа состарившееся. Оно показалось Верочке как-то тревожно знакомым.

Задумывались ли вы, как много взглядов существует на свете? Самая простая и самая многочисленная группа это мимолетные, ничего не значащие взгляды. Такими вы окидываете мимо проходящих людей, когда идете по улице; посетителей кофейни, в которую зашли случайно; или людей, стоящих на остановке, в то время, когда вас покорно доставляет домой изъезженный маршрут. Вы смотрите на них через грязное окно автобуса, и вам совершенно не интересно, как они выглядят, что у них в голове, хорошие ли они люди, есть ли у них семья. Ничего такого не имеет для вас значения, они просто фон, развлекающий ваше зрение. Они – фон, вы – фон, каждый из нас для миллиона людей является мимолетной картинкой, порой вызывающей толику эмоций, которая забывается, как только вы исчезаете из поля зрения. Пожалуй, это одно из самых лучших чувств. Мы все в нем нуждаемся хоть изредка. Порой хочется быть никем, спрятаться от всего человечества, но прятать, как известно, нужно на самом видном месте. Я упиваюсь этим чувством, находясь среди людей и понимая, что никто тебя не знает, никому до тебя нет дела, никто не делает о тебе никаких выводов, никто не смеет беспокоить тебя своим вниманием.
В противовес есть ищущие взгляды. Которые безмолвно кричат, взывают к вам, но достаточно быстро вы устаете от ответственности, которую они на вас налагают. Увы, дама в беде совсем не романтичный, а скорее изнуряющий образ. Но не все ведь жаждут нашей помощи. Верно. Некоторые стремятся заполучить долю хоть какого-нибудь внимания., но зачастую это настолько низко и омерзительно, что не заслуживает внимания, равного более чем одному предложению.
О, невероятные осуждающие взгляды! Все вы их знаете! Вы наверняка сталкивались с ними. Только вспомните, как вы однажды входите в офис и понимаете, что более напряженной ситуации в вашей жизни не было. Воздух так наэлектризован, как будто невидимые путы затянулись вокруг шеи и пропускают несколько десятков вольт через каждую клеточку вашего тела. О, не сомневайтесь, каждый раз, когда вы допускаете крошечную ошибочку, эти люди бьются в оргазмических конвульсиях, ведь им предоставилась возможность почувствовать свое превосходство над вами. От этого никуда не деться, не получиться убежать. Подобное будет преследовать вас в любой точке планеты, на любой работе, ибо сущность человеческая такова, и это не зависит ни от пола, ни от национальности, ни от воспитания. А самое увлекательное то, что лекарства от этого нет. Кто-то учится получать от этого удовольствие, убеждая себя, что он чего-то стоит, раз о нем говорят. Сомнительная позиция, ибо таким людишкам все равно, о ком болтать, лишь бы заглушить свою неуверенность, ущербность и еще Бог весть что, съедающее их изнутри. Кто-то переводит стрелки на другого. Грязная игра, но работает отменно, главное найти подходящую жертву, чья ошибка затмит вашу. А кто-то не обращает на происходящее внимания. Субъективно, это лучшее, чему вы можете себя научить. Умение посылать все к чертям – наиценнейшее качество человека 21 века.
Существует гневный взгляд. Я называю его «За секунду до...». И с ним вы знакомы прекрасно. Вот только за секунду до чего? Да, троеточие говорит о том, что порой, даже зная хорошо человека, вы не можете закончить предложение. Как бы другой человек к этому не относился, этот взгляд, метающий молнии, распознать несложно. Когда, встречаясь с ним, у вас в голове проносится «Три…два…один…», и вы застываете в ожидании, пытаясь слиться с окружающей средой. Если вы это чувствуете, не сомневайтесь, это именно он. Ошибочно привыкли считать, что этот вид самый пугающий. Величайшее заблуждение. Самый болезненный это уставший взгляд. Когда другой человек не испытывает по отношению к вам совершенно ничего. Когда ему опостылело ваше общество на столько, что его даже не тошнит от вашего присутствия. Если вам довелось его испытать, искренне сочувствую, ибо есть надежда, пока есть хоть какие-то эмоции. Безразличие – самый жестокий садист, который режет вас без ножа, который заставляет выкручиваться ваши органы, который разрывает ваше сердце снова и снова, пока жизнь не подарит лекарство, в виде свойства вашей памяти забывать со временем о том, как больно вам было или перекрывать плохое чем-то хорошим.
Но взгляды несут за собой не только негатив. Есть взгляды, от которых дух захватывает, когда вы оба замираете на месте, вы не можете пошевелиться и перевести взгляд на что-то другое, и тут вы оба понимаете, что между вами что-то происходит. Пол под ногами как будто становится менее устойчивым или это ваша координация на секунду другую дает сбой. О, эти восхищенные, заинтересованные, провожающие взгляды! Они нас окрыляют, заставляют совершать безумные поступки, а мы и рады. Мы все к этому стремимся, хоть и многие в этом не готовы признаваться. Мы стремимся к этому в той или иной степени, а потом нам хочется, чтобы этот взгляд сменился совсем другим, уже не таким сладким и целомудренным. Потом мы жаждем дикого необузданного взгляда, в котором, кажется, страсть всего мира, который порой пробуждает в нас такие стороны, о которых мы и сами не подозревали, зажигает это неукротимое пламя, в котором каждый готов сгореть дотла, лишь бы не останавливаться, не разрушать это непостижимое нечто, которое только между двумя.
Есть еще взгляды, в которых читается «Ты дома», «Я рядом», «Мы со всем справимся». Думаю, это самые важные взгляды в жизни каждого человека. Они присущи людям, с которыми вы чувствуете себя, где угодно, как дома. Вы знаете, что вас примут любым, вас любят и не предадут. Вы можете приползти раздавленным от поражения, плакать, кричать, никто вас не осудит, никто не попрекнет вас вашими слабостями, потому что вы – целый мир. Но не потому, что вы какой-то особенный, а потому что вы это просто вы. Со всеми недостатками, страхами и грузом поражений. Это в вас здесь любят больше всего. Никому не нужны идеальные. Любят настоящих, несовершенных. Здесь ценят ваши таланты и успехи, но дороже всего ваши нелепые привычки, глупые неудачные шутки, все презабавные проколы.
О, есть наслаждающийся взгляд! Вы можете наблюдать его, идя по городу. Загляните в окно какой-нибудь кофейни, и вы непременно увидите где-нибудь девушку, сидящую в одиночестве. Но чего вы там не сможете наблюдать, так это грусти или того самого ищущего взгляда. Она будет смотреть на вас и одновременно в никуда. Остановит взгляд и, поверьте, не увидит вас. Она будет просто наблюдать за течением жизни, наслаждаясь каждой ее секундой. Только не смейте ее тревожить. Знали бы вы, как сложно бывает выкроить для этого время, в таких случаях каждая секунда дорога. А она выстроила вокруг себя этот хрупкий мирок, который может в любую минуту разбиться на тысячи осколков. И лучше бы вам не стать причиной этой разрушительной деятельности.
Но взгляды — это не всегда контакт между несколькими людьми. Иногда мы уходим в себя, и под прицелом находятся наше прошлое, настоящее и предполагаемое будущее. Мы нещадно корим себя за содеянное в прошлом, истязаем себя за то, что мы недостаточно хороши в настоящем, и пугаем себя отсутствием будущего, если ничего не изменим в настоящем. Беда только в том, что никто не знает, какими нам нужно быть, чтобы стать счастливыми, к чему именно приведут конкретные наши действия и как поступить лучше. Не лучше ли ценить то, что у нас уже есть? Счастье лежит у нас под ногами, но мы жестоко попираем его, не желая увидеть и оценить. Наши несчастья только у нас в голове.
Но что же из всего этого самое прекрасное? Отсутствие взглядов. Это те моменты, когда вы носитесь по дому, громко поете и глупо пританцовываете; когда вы расслабляетесь в горячей ванной, вдыхая запах парфюмов, когда вы вываливаете всю одежду из шкафа и устраиваете примерку, представляя себя на подиуме. Да мало ли еще таких моментов, когда вы знаете, что на вас никто не смотрит, и вы позволяете себе какие-нибудь шалости?
Наша жизнь – это набор всех этих взглядов, который невозможно понять, объяснить или контролировать. Нам приходится приспосабливаться, делать вид, что мы понимаем, что происходит, но это лишено всякого смысла, ибо это в конечном счете не реально. Остается только расслабиться и наслаждаться жизнью вопреки всему.

Время

Время неумолимо,
Время неуловимо
Мчится, летит, бьётся,
Не повернёт назад,
Сыплет песком сквозь пальцы,
Шьёт по канве на пяльцах.
Вешней водою льётся
Вечности водопад.

На мимолётном старте
Время тасует карты:
Может, выпадет счастье,
Может, придёт успех.
Мимо несётся ветер,
День то жесток, то светел.
Всё зависит от масти -
Так ли бездарен блеф?

Время порою нежит,
Дарит покой безбрежный,
Дарит шальное солнце,
Лёгкий морской прибой.
Время бывает кротким,
Только порой бьёт плёткой,
Но, заглянув в оконце,
Манит своей игрой.

Время не терпит фальши,
Мчит беспощадно дальше.
Вьётся, бежит, жжётся,
Топает наугад.
Не помогают скрепы -
Может, они нелепы?
Бремя канатоходца -
Риск и тугой шпагат.

Будет ли чьё-то завтра,
Кофе латте на завтрак,
Сладостный миг заката,
Трепетно-нежный взгляд?..
Быстро стареют пальцы,
Рвётся канва на пяльцах.
Все мы уйдём когда-то
В сказочный звездопад…

Мимолётность

Мимолётность бытия,
Утончённость слов и мыслей,
Ускользающие смыслы,
Разбитная колея.

Вот уже который раз
Я стою на перепутье.
Как дорог не перепутать,
Не сказать банальных фраз.

Три дороги, три пути
Расстилаются широко.
Где прекрасное далёко,
По какой из них пройти...

И назад не повернуть,
Нет, в былое не вернуться,
Разве только оглянуться,
Отпустить, перелистнуть.

Выбор сделан. Первый шаг
Будет робким и нелёгким,
Игнорирую уловки,
Прогоняю липкий страх

И решительно иду
По единственной дороге
От незримого порога
Со своей душой в ладу.

Яблоки

Снова красные яблоки рдеют на согнутых ветках,
Только осенью этой они никому не нужны.
Дом заброшен давно, и хозяев не знает соседка,
Иль ушли в мир иной, или дети забрали родных.

Смотрит дом на дорогу пустыми глазницами окон,
От ажурных наличников здесь не осталось следа.
Покосилось крыльцо и калитка грустит одиноко,
Что её не откроет никто никогда, никогда…

А ведь раньше дом жил, он мечтал, он светился от счастья
И звенел летней свежестью после грибного дождя,
В окна брызгало солнце, раскинув сердечно объятья,
И косыми лучами по стенам неспешно скользя.

Детский искренний смех в этом доме звучал постоянно,
Пахло здесь пирогами, уютным семейным теплом.
Гости были редки, но, я думаю, очень желанны,
И семья собиралась за круглым дубовым столом.

На резное крыльцо выходил вечерами хозяин,
Закурив папиросу, смотрел на багряный закат.
Размышлял о делах. Заглядевшись на дальние дали,
Думал, что он неслыханно и несказанно богат.

Годы прочь унеслись, только в доме, где счастливо жили,
Не осталось от счастья совсем никакого следа.
Сколько яблок таких по моей необъятной России -
Не нужны никому ни сейчас, ни потом, никогда…

к тебе мои мысли,
к тебе мои чувства,
к тебе мои смыслы,
к тебе всё искусство.
тебя нарисую,
тебя я спою,
хоть в темном лесу я,
хоть в чистом пруду -
я с тобою навеки,
я с тобою честна,
пусть раскинутся реки:
я с тобой навсегда.
растопи глыбы льда,
дай огню полыхать,
и я верю: ты та,
кто заставит сиять.

мне тебя не хватает,
но я молча держусь.
и тот голос смолкает
лишь на миг: вновь сорвусь.
и я знаю, ты смотришь
на меня свысока.
как себя похоронишь,
хоть в глазах лишь тоска.
я тебя не увижу,
не смогу я обнять.
под землёй обездвижен,
чтоб все чувства унять.
я сдаюсь, я всё знаю!
не вернуть мне тебя.
да, я снова теряюсь.
лишь себя погубя,
я, надеюсь, увидишь:
без тебя не могу.
виновата я, слышишь?
вечный сон стерегу.

Был Род в начале всех времён -
Тогда родился Святогор:
Рождён хранить небесный свод
И Новь хранить от всех невзгод.
Там, за морем, Судьба жила -
Ему мать-Макошь предрекла:
«Чудовище – Судьба твоя,
С ней сыщешь счастье жития.»
Чрез печальное море, сквозь уныния горы,
Забыв про несчастливый опыт всех споров,
К далёкому острову герой подошёл
И ужаснейший град на брегах он нашёл.
«Домов нет в помине -
Всё в тоскливой пучине!
Лишь мгла вокруг сеет
Да плодятся тут змеи!» -
Закончив письмо и поправив лишь меч,
Святогор, как герой, желал головы сечь:
Завидев змею, что очами сожгла,
Наш герой сразу в бой: в мир иной отошла.
«Страх долой – грех долой» –
И червонец златой
Положив на алтарь,
Удалился наш Царь.
Тот священный алтын
Всем добром послужил:
Та змея, лишь умолкнув,
Возродилась Царь-Пленкой.
Злобным Змеем проклятая,
В плен эмоциям взятая,
Возродилась Царица –
Снова Жизнь зародится!
Вновь отстроив свой град,
Пленку ждал лишь Царьград.
Святогор – там правитель,
Корабли лишь завидев,
Осознав всю Судьбу.
Наш герой, на краю,
В тот же миг всё обрёл:
И любовь, и покой.

Грачи прилетели

Я хотела обнять грача.
Он, как сыч, на меня поглядел.
Улыбаясь бегу, крича:
«Гра-а-ач! Спасибо, что ты прилетел!»

Ты скажи, принес нам тепло?
Пробуждение жизни принес?
Знаешь, нам было так тяжело
Без весны…Всюду – лютый мороз,

Всюду, кажется, тьма и страх,
Не чужая, а наша – боль.
Все, как будто – не в наших руках,
Все, как будто – само собой

Происходит. Как будто во сне,
Из которого выхода нет – не ищи.
Миру – да! Жизни – да! Да – весне!
Вот уже прилетели грачи.

За шторками окна

За шторками окна -
пейзажи Миядзаки...
Так в путь!
Скорей хватай рюкзак, и
туда:
навстречу солнцу, за туманом, за
звездой -
как пели под гитару Юрий Кукин,
Виктор Цой.
И не они одни.
Все пели и поют, читают.
Чтут
мечты, свободу, братство.
Бытовой уют
оставив дома.
Взяв с собой палатку, спальник и кота.
Да-да, кота,
ведь всем известно:
Без кота
и жизнь - не та!

Чай

Хруст сосновых шишек под ногами,
А кукушка где-то вдалеке
Все считает месяцы с годами.
Ну, а я шагаю налегке.

Соберу для чая травы в поле:
Землянику, зверобой, чабрец.
Что стоишь? Садись поближе что ли!
Может выпьем чаю наконец?

Спать пора. Смотри, уже светает.
Утром вновь увидимся, поверь.
В небе звезды тают, исчезают,
Но не замолкает коростель.

Жизнь, любовь и человечность - это всё. А мы ? Беспечность?

Быть светом по жизни - судьба для тебя

Санлана Орхидея Светлана
S O S Мотивация твоя просто быть творцом себя С О С

Иду к своей цели я чётко и твёрдо, но что-то нелёгкая это работа.
Возможно она не такая как все, что манят других, а она в неглиже.
Душа их раздета, а РаЗум померк, и это сегодня такой человек.
Он может любить только кучу «бабла». Зачем? Почему? Сам не знает пока.

Куда же здесь двигаться дальше по жизни? Кругом аферисты и денег магистры.
И так ты идёшь по судьбе по своей к духовным вершинам и сутям вещей.
И будет она для тебя как всегда далёкой звездой в небесах навсегда.
Когда же захочешь ты всё поменять, возьми в свои руки сознанье опять.

И путь Ариадна укажет в судьбе, Вселенная станет подругой тебе,
Когда ты подумал, что ты бытиё, и миром наполнилось сердце твоё,
Ты враз озарился улыбкой святой, что путь осветила, тому кто с тобой.
И, веришь иль нет, это доля твоя: быть светом по жизни - судьба ДЛЯ ТЕБЯ.

S O S СанЛана ОрхидеЯ СветЛана
Свет Осознанность Свобода С О С

Гимн жизни, любви, человечности
Санлана Орхидея Светлана
Каждое слово имеет значение,
Каждое дело даёт нам ШАНС.

"Комната Света" наш РаЗум, герой.
Сейчас мы в потёмках бредём за судьбой.
А в праве мечтать о любви лишь с тобой.
Себя наполнять силой света, весной.

«Мы части сЧастья», - сказал Сам творец
И выдал нам РаЗум как сЧастья венец.
Не можешь найти вектор жизни своей?
Смотри ты на солнце и сердцу лишь верь.

Звучащее слово растопит сердца,
И люди поймут ценность жизни в веках.
А ты мастер слова и дел, человек,
Создай свою мудрость и честь, наконец.

Чудо жизни свершается прямо сейчас,
Это чувство является счастьем для нас.
Счастье сейЧас – это право на жизнь.
Всё лишь она. Как её не ценить?

"Россия Великая" - наша страна,
Историю ты не изменишь пока.
Но знай, что случится с тобой впереди,
Ты можешь исправить, но только живи.

Могущество, сила и РаДость в душе,
И гордость по жизни за честь жить уже,
И быть гражданином России Великой,
И быть уважаемым Миром двуликим.

Миг памяти воинов, наших ребят,
Погибших за Мир. Сколько горя. Не так?!
Зачем этот ужас нам с Вами, Друзья?
Когда так прекрасна родная Земля.

По жизни иди ты любя, человек,
Мечтай о заветном, и только успех
Пусть будет всегда твоим гимном в пути,
И счастья планете, и нам расцвести.

Все мы разные в этой Вселенной,
Но гласит так закон вековой:
Только собственным личным примером -
Можешь мир ты украсить собой.

Измождают кровавые бойни,
Каждый день замирают сердца,
Справедливость в бессилии бьётся,
И душа разрывается. Мгла…

К миру люди Земли призывают
Милосердия шаг совершить,
Отказаться от мести, от злобы
И добру свою жизнь посвятить.

Чтоб Земля окружалась любовью,
Путь счастливый трудом проложить,
И создав благодатную почву,
В мире чудном мечтать и творить.

Что создали для света, для счастья,
Надо бережно, свято хранить,
И любить красоту мирозданья,
С богом в сердце и верою жить.

Посмотри, как прекрасна планета,
Нежным взором её обними,
Ценность жизни пойми своим сердцем,
Всё здесь создано лишь для любви.

Сочиняй ты стихи с наслажденьем,
В танце жизни кружись вечном здесь,
Будь мудрей при общенье с другими,
Постарайся сердца их зажечь.

Создавая прекрасные мысли,
Воплощай их в слова и дела,
Отогрев своё сердце сначала,
Насладишься ты миром сполна.

S O S СанЛана ОрхидеЯ СветЛана
Свет Осознанность Свобода С О С

Свет иль мрак ?

Санлана Орхидея Светлана

S O S Свет иль мрак, суть или образ, день иль ночь ведь жизнь не просит С О С

День и ночь, как жизнь и смерть, - тайный смысл мирозданья.
Свет иль тьма, есть или нет, - это лишь твоё познанье.
Ощутив ты счастья вкус, будешь к свету лишь стремиться,
Растворишь ты темноту, что вокруг тебя родится.

День и ночь – природы суть – это то, что неизменно,
Значит надо лишь принять красоту, любовь Вселенной.
Мир такой, каким его видит твой покорный зритель,
Что живёт внутри тебя, наблюдатель и смотритель.

Что увидит он в миру, от тебя всегда зависит:
Будешь ты ругать судьбу, значит грустным будет зритель.
Чем порадуешь себя, для души откроешь тему:
Нет ведь ни добра, ни зла, есть принятие вселенной.

День и ночь – ведь это то, что есть вечно на планете,
Где живёшь ты, дорогой, а судьба твоя лишь ветер.
Осознав всю глубину душ людских своей душою,
Вдруг поймёшь ты тишину: нет добра и зла в покое.

S O S СанЛана ОрхидеЯ СветЛана
Свет Осознанность Свобода С О С

Русская душа
Веселись душа родная, пой ты русская душа,
И все громче песня льется, по полям и по лесам.
Ах ты русская гармошка, ты всегда так хороша,
Песнь российская все звонче, согревает нам сердца.

Голоса частушек звонких, там вся русская душа,
И волна мелодий легких, днем и ночью все слышна.
Вся ты матушка Россия, так природой хороша,
Все твои красот широты, воспевает вся страна.

Припев:
Одна ты такая, на свете страна,
Вся русская слава, в душе нам дана.
Мы дети России, и пульс всей земли,
В крови наша правда, и в силе души.

Добротой своей богата, и любовью так сильна,
Величаво, очень стойко, охраняешь мир всегда.
Ты в беде протянешь руку, и не бросишь никогда,
Милосердность и отвага, в русской крови на века.

Припев:
--------------------------------------------------------------------------

Последний лист

Разбередила душу ты, осень золотая,
И листьев листопад, кружась все осыпает.
Дожди снаружи, чувства омывают,
Под холод дней, шуршанием играет.

Осенний плен, в тумане повстречает,
И снова день, дождем нас заливает.
Мокра печаль, что с неба поливает,
Ветра потерь, листву вверх поднимают.

Желтеет лист, он с ветки опадает,
Кружась летит, деревья обнажает.
В ногах шуршит, и тихо умирает,
Последний лист, он землю согревает.

----------------------------------------------------------------------------

Куда уходит жизнь

Куда ты жизнь уходишь, куда летят года,
Зачем седая проседь, белеет на висках.
Где счастье всех открытий, и радость на глазах,
Там в дружбе поколений, играли во дворах.

Нас старость все уносит, в забывчивую даль,
И в памяти лишь ночью- все снится иногда.
Вновь юность потревожит, и детские года,
Как будто подневольно, вернемся мы туда.

Припев:
Жизнь, ты словно осень, листопадом дня,
В нашу жизнь приносишь, грустные года.
На душе слезою, дождь все льет с утра,
Все в тоске осталось, память на всегда.

Не видно тех свершений, остался только страх,
И в жизни все невзгоды, как раны на сердцах.
Года в борьбе проходят, часы вперед спешат,
Приходит снова осень, душа горит в кострах.

Припев:

Сергей КРИВОНОС, ЛНР, г. Сватово
«Живет на свете улица»

* * *
Григорий жизнь невесело прожил.
Война. Послевоенная разруха.
«Прожил, а ничего не накопил», —
Ворчала иногда жена-старуха.

Он понимал, что время — умирать,
Но все дела, дела не позволяли.
И сыновей хотел уже позвать,
Да где там — забрались в глухие дали.

Но стало все-таки невмоготу,
За горло взяли старые болячки,
И жизнь упрямо подвела черту,
Последний день Григорию назначив.

Вот так — когда Григорий тихо спал
И слышал, как негромко сердце бьется,
Какой-то странный голос прошептал,
Что все… что день последний остается.

Дед встал. Печально скрипнула кровать.
Взглянул в окно — земли сухие груды.
Подумал вдруг: «Кто ж для меня копать
Такую твердь суглинистую будет?

Как ни крути, а некому. Ну, что ж, —
Прокашлялся. Погрел у печки спину. —
Возможно, завтра разразится дождь,
Промочит грунт, тогда и опочину».

Порой казалось, нету больше сил,
Ни капельки уже их не осталось,
А он, крестясь, у Господа просил,
Чтоб тучи поскорее собирались.

«Куда моей старухе яму рыть —
Ей жизнь давным-давно пора итожить.
А если б дождь прошел, то, может быть,
Управился б сосед — он чуть моложе».

И дед терпел, хоть было все трудней.
В груди давило. Губы сжал до боли.
Как будто был не в мазанке своей,
А там, под Оршею, на поле боя.

Хотелось показаться, уходя,
Таким, как был, — и крепким, и удалым…
Он умер через день, после дождя,
Когда земля сырой и мягкой стала.

* * *
Живет на свете улица. Она
На улицы другие не похожа.
И грустно удивляется прохожий,
Что властвует над нею тишина.

Дворы, сады… А непохожесть в том:
Давно здесь обезлюдел каждый дом,
Лишь иногда тоскливо и протяжно
Завоет пес, обживший старый двор,
Где песья будка да еще — забор,
Но лучше в будке выть, чем быть бродяжим.

Такая вышла с улицей беда —
Покинули ее давно сельчане,
Но по привычке зябкими ночами
Согреться опускается звезда.

И я по этой улице иду,
Вдали зарю холодный ветер сдул,
Горбатый клен глядит на мир смиренно.
Наверное, и в нем живет тоска,
А ветка — словно теплая рука,
Прожилки на листках — как будто вены.

И заяц, бесприютности назло,
Примчался на заросший луг пастуший,
И весточкой из дней минувших кружит
Поблеклое гусиное перо.

Лежат букварь, утюг, велосипед…
Чтоб как-нибудь напомнить о себе,
За поворотом скрипнули ворота…
Живет на свете улица. Она,
Как брошенная в старости жена:
И жизнь — хоть удавись, и жить охота.

* * *
Натирал я лопатою руки до боли,
Ныли ссадины. Но все равно
На ладонях моих не твердеют мозоли,
На душе затвердели давно.

Черный свет мой пошел безвозвратно на убыль,
Белым светом наполнится дом —
Ведь не стала душа толстокожей и грубой,
Просто сверху прикрылась щитом.

Мир един. И холмы на ухабистом поле,
Что туманится грустно вдали,
Это, может быть, тоже тугие мозоли
На душе утомленной земли.

Здесь трава-мурава с каждым годом редеет,
Здесь машины ревут, мельтеша,
Но под коркой земли, что все больше твердеет,
Остается живою душа.

1. Хотел увидеть он её,
Летящей в поле на рассвете.
Но был на веки окрылён
Безликим окликом решети.

‌И тот мгновенный и печальный,
Тот ветерок летящих грёз.
Вуалью, шёпотом прекрасным
Устелен луг тех горьких слез.

Хотел любить её во веки,
Но та несчастная пора
Обрушила на тонки плечи
Свои ужасные тела.

‌Не позабыв о тех мгновениях,
Полёт мятежника орла
Промчал те мечты словно ветер
После прошедшего дождя.

Глотка свободы не хватало.
Душило всё со всех сторон.
Любовь лишь силы отнимала.
Надежду веял только сон.

Ждать весточку не прекращала,
И он надежды не терял.
Всё в небе голубя искала.
Его он так и не послал.

В надежде оба просидели.
Ушло их время навсегда.
Уж раньше б мысли прилетели,
И действий бы была борьба.

Сейчас, сквозь столькие года,
Уж поздно прошлое тащить.
Была тогда важней свобода.
Хотел иное сохранить.

Ценить, искать тогда необходимо было.
Всё вовремя должно было случиться.
Нет толку от того, что ныне взвыло.
Пришла пора и ей уж раствориться.

Сейчас значения не имеет.
С тобой он или также, всё вдали.
Лишь только ветер рядом веет.
Не так слышны уж журавли.

2. Всё разгонялись те качели на закате.
На них летала девушка, любя.
И ветер, пролетев во всей своей громаде,
Случайно зацепил и сбросил в те моря.

И вот теперь она на дне глубоком
Поёт, но глас еë не будет слышан боле никогда.
Последнюю улыбку дарит ненароком,
Но слёзок струйка больше не видна.

Кто нам сказал, что девушка не может первая писать письмо?
Вполне могу, но есть порой сомненья,
Что оно будет тут же сожжено.

Пусть не чужой рукой, но всё же.
Моя искра по-прежнему, всё также тяжела,
И спичек коробок лежит уж на готове.
Морально подготовлена душа.

Я так хотела поделиться,
Излить всё то, что на душе лежит.
Но хватит смелости ли
Мне тебе открыться?
Тропа решения сюда уж не бежит.

Часы летят. Уже стемнело.
И в небе краситься уж полная луна.
А я всё погруженная в раздумьях не смело,
Всё думаю: "Нужна ли для тебя?"

С тобою так уютно на безлюдье.
Мне так легко дышать, когда вокруг светло.
Но всё же хочется в момент кричать от боли,
Когда на встречу слышится одно.

А вдруг ты зря всё пишешь?
А может и вовсе не была нужна?
К чему такая сила уверенья,
Что всё же он выберет тебя?

Молю Вселенную я нынче о едином.
Прошу у Господа сейчас лишь об одном.
Дай мне хоть дольку той частички неведимой,
Что озаряет наш прелестный дом.

Пусть одарует она меня той надеждою Великой,
Что храбрости подарит мне глоток.
И чтобы сил на шаг хватило мне, безликой,
Прислать тебе письмо в тот дальний уголок.

Смогу пойти с тобою по ступеням,
Как будто рядом шли вдвоём всегда.
Смогу переступить я чрез порог рискуя,
И не посмотрю на то, что нéдавно была гроза.

Кто знает, а может быть когда-то,
Пусть может даже через парочку веков,
Найдется тот листочек, временем помятый.
Листок, освободивший душу от оков.

Склоняюсь я к тому, чтобы сее послание
Оставить всё же при своих руках.
Как говорится, отсутствие письма,
Несёт в себе отсутствие мучения.
И вот, и я не понесу тебя.

3. Гремело небо, разрывалось,
Давило всей своей громадой.
И обойти грозу пыталось,
Свернув на тропку за оградой.

Ветер рвал, взлетал, крутил,
Черным облаком метая,
За собою ворожил,
С чувством жалости играя.

Там вдали горел закат,
Цвет дождя там не явился.
Красный блеск кричал "Виват"!
Об границу сфер он бился.

Между небом и землёй
Сердце билось, вырывалось.
Сон ей снился за зарей,
Упорхнуть она пыталась.

В сне волшебном так легко,
Словно перышко взлетела.
Жить желание велико!
С небом быть она мечтала.

Под покровом темноты
Звезды в небо поднимались,
И прелестные черты
Темным лесом охранялись.

МОСКОВСКАЯ МОЛИТВА

верь в меня, Господи, слышишь?
верь в меня,
помоги, как ростку, прорасти из семени,
на это не так уж и много мне нужно времени,
слышишь, Господи?
просто верь в меня.

верь в меня, Господи, слышишь?
я точно справлюсь,
не покажу тебе ни сомнения, ни усталость,
вопреки алкоголю и толпам снующих дам
говорю тебе: «даже в аду
тебя не предам».

Господи, слышишь?
я так устала
всё время тянуться к гранитному пьедесталу
в попытке стать тем, кем когда-то давно не стала,
так верь в меня, Господи.
солнце ещё не встало.

верь в меня, Господи,
истина где-то в нас,
из темноты на нас смотрит стеклянный глаз,
и на многие темы готов у меня рассказ.
Господи, дай мне возможность
не слышать нигде отказ.

знаешь ответ – помоги мне
к нему прийти,
помоги устранить все препятствия на пути,
знаешь как мне измениться – прошу, меняй,
только верь в меня, Господи,
слышишь?

верь в меня.

31.01.2020

***
НОВОГОДНЕЕ

всё обязательно будет, как ты захочешь –
выстрелом в голову полночь убьёт столицу,
сменятся даты в течение этой ночи,
станет понятно, о чём нам теперь молиться,
ехать куда и какие оплоты строить,
как скорректировать тысячу старых планов.
год пролетает – оплавленный астероид,
новый пока что видится так туманно,
и неизвестно, что будет со всей планетой.
может быть, мы обнаружим, что жизнь на Марсе
так же реальна, как тексты мои об этом?
в песне у Нойза считают, на Марсе классно,
может быть, в космос опять полетят ракеты,
чтобы исследовать недра других галактик.
песенка этого мира пока не спета –
будет возможность продумать десятки тактик.
думать об этом сейчас нам, конечно, рано.
на круглом столе много яблок и мандаринов,
и президент вещает опять с экрана:
«наша держава становится очень сильной!».
в новом году ты станешь чуть-чуть мудрее,
пусть отдыхает сердце от старых шрамов,
вытри всю пыль в голове и на батарее,
вылечи все застарелые психотравмы:
на них, как на джинсы в дырках, пропала мода.
лучше носи любовь и цветные линзы.
брось горе-прошлое в самую даль комода.
больше его не трогай –

пускай пылится.

25.12.2020

***

в детстве мы верили: в космосе — рай и боги,
они изящно поют, облачившись в тоги,
оголяя нежные белые руки-ноги,
не продиравшиеся сквозь тернии, не обивавшие ничьи пороги.

в детстве мы думали: станем немного старше,
перестанем делить этот мир на чужое и наше,
не будет больше постылых комков в манной каше.
мы будем богами и всех плохишей размажем.

мы выходим из речки детства в открытое море.
мы — новобранцы вечности, истина, рождающаяся в споре,
вместо комков в манной каше теперь ком в горле.
видим, как делят мир на чужое и наше горе.

мы успеем ещё и постоять на разбитой паперти,
и посидеть за ослепительной белой скатертью,
мир — сплав затонувшего корабля и летящего катера,
слёз на перроне и позитива плакатного,

подтекающих потолков с барочной лепниной.
мы знаем, как заработать доброе имя,
и сколько кубиков сахара в чай попросит любимый.
мы не ищем рая, мы сами создатели рая
из материи мира, у которой конца нет и края,
и пусть мы не боги в тогах, но люди в худи.
обычные, из плоти и крови,
люди.

27.10.2019

В предчувствии зимы

Дождь моросит осенний,
В складках небесный свод,
Красный трамвай намедни
В зиму нас повезет.

Лужи зеркалят кроны
Голых карагачей,
Мокрые спят балконы
Под ветреный гул речей.

Свет фонарей зажжется,
Робко стирая тьму,
Осень листвой смеется,
Желтизною дразнит луну,

Вдруг темнотой ответит,
Свой замедляя бег,
А по утру нас встретит
Первый пушистый снег.
29.10.2023

Зима

Снежинки падают кружась,
В лицо целуют,
Зимы природа дождалась.
Ветра кочуют.

Танцуют тени фонарей
В проеме ночи,
И холодами январей
Зима грохочет.

Следы теряются в снегах
За поворотом,
И продолжаются в стихах
Водоворотом.

Снежинок легкий хоровод
Летит играя,
К утру всю площадь заметет,
И шум трамвая

Взорвет в рассветной тишине
Зимы скрижали,
Узоры вспыхнут на окне
В каминной зале,

Укроет дали белизной
Зима-сестрица,
Дорога долгая домой
Ей будет сниться.

Дорога в край седых берёз
И пышных сосен,
Где ждёт, роняя тонны слёз,
Подруга - осень.
18.12.2023 г
***
Мандариновый щемящий аромат
Детской радости на новогодней ёлке,
Вкус конфеты в золотой обёртке,
Веток хруст, катание на горке
И пьянящий душу снегопад.

Загляну поглубже в тишину,
Что давно за окнами кружится,
Новогодний снег легко ложится,
В русской печи молоко томится,
И я чувствую, что снова не усну.

Буду слушать ночь и темноту,
Растворяясь, словно сахар в чае,
От того сильнее заскучаю,
Как подранок, оторвавшийся от стаи,
Я в подушку слезы заплету.

Ночь окончена. Луч солнца на стене
И скрипят надрывно половицы,
За окном к кормушке прилетели птицы,
А ведь этого могло и не случится...
“Не могло!” - вдруг сердце скажет мне.
06.01.2024

"Молодость и любовь"
Подборка из трёх стихотворений:

1.
Я ЛЮБИТЬ ТЕБЯ БУДУ!

Ненавязчиво, осторожно,
Запивая любовь стихами,
Я любить тебя буду - можно? -
И грустить, по ночам вздыхая...

По утрам за своей любимой
Буду тихо идти, волнуясь,
Обернёшься случайно - мимо
Я пойду по асфальту улиц...

Ты простишь? Да, я слишком робкий,
Как бы это ни было грустно...
Только в строчках стихов коротких
И решаюсь открыться в чувствах...

Но любить тебя буду, буду!
И, пройдя юных лет пространство,
Повзрослев, ясным летним утром
Подойду, тихо молвив "Здравствуй!.."

Автор: Наталья Владимировна Крылова (г.Казань)
На сайте Стихи.ру - Наталья Крылова 63
21 октября 2023 год
© Copyright: Наталья Крылова 63, 2023
Свидетельство о публикации №123102103853

2.
ВЕСЕННИЕ ГРЁЗЫ

Пролетел незаметно день,
В старом парке сгустились тени.
Как звенела сегодня капель!
Как прекрасен был день весенний!

Теплый мартовский вечер настал,
И весна, нас лишив покоя,
Водрузила на пьедестал
Всё величье своё земное,

Сильно, властно в души вселив
Чувств волнующее смятенье
И бодрящей крови прилив,
И желанья, и нетерпенье...

Нас весенний воздух пьянит,
Кружит головы томно, страстно,
Вдаль, в дорогу куда-то манИт,
В мир, загадочный и прекрасный,

Где не льётся людская кровь,
Нет жестокой житейской прозы
В этом мире царит любовь,
И любимым там дарят розы...

Автор: Наталья Владимировна Крылова (г.Казань)
На сайте Стихи.ру - Наталья Крылова 63
Март, 2020 год
© Copyright: Наталья Крылова 63, 2020
Свидетельство о публикации №120031200028

3.
ПУСТЬ БУДУТ УЛИЦЫ В ЦВЕТАХ!

Пусть будут улицы в цветах!
И ветер волосы ерошит,
И солнце в синих небесах
Лучами душу растревожит!

А за околицей тропа
Зовёт, зовёт вдаль, за собою
Туда, где первая листва
Переплетается с любовью

Особой, долгожданной - той,
Что только раз в году бывает,
И, пробудившись вновь весной,
Бутоном ярким расцветает,

Прелестной свежестью пьянит
И будоражит сердце страстно,
Истомой разум твой пленит
И в омут чувств бросает властно!

Автор: Наталья Владимировна Крылова (г.Казань)
На сайте Стихи.ру - Наталья Крылова 63
7 апреля 2022 год
© Copyright: Наталья Крылова 63, 2022
Свидетельство о публикации №122040700474

На Марсовом поле

В июне на Марсовом поле
Бушует сирень, словно море
Уверенно ветер качает листвы бирюзу.
А грозди лиловые пенны
И кажется, что непременно
Ударятся в небо и россыпь цветов принесут.

На этот кусочек вселенной,
Где царственно в свежей сирени,
Фонарь, возвышаясь, встречает своих прихожан.
Он знает их судьбы и тайны,
На месте своём неустанно,
Он свет отдавая, заблудших к себе приближал.

В июне на Марсовом поле
Вдыхаешь морское приволье,
А вечером без промедленья рассеется мрак,
На маленькой части вселенной,
Где царственно в свежей сирени,
Фонарь загорается, как петербургский маяк.

Монохром

Зима не моё время года,
Её монохром не влечёт.
В забвении дремлет природа -
Закрыта на переучёт.

Плывёт облаков серых стая,
по краешку неба гуськом.
И день, как свеча угасает
вдали за крылатым мостом.

Не слышно чириканий птичьих,
Застыл сталактитовый парк,
Деревья в белёсом обличии
Наводят лишь холод и страх.

Что я заколдованном парке,
который совсем не знаком.
Вдруг лыжник мелькнул в красной парке,
Разбавив зимы монохром.

БСК России

Самобранкой поля застелила земля
Из ромашек узор выбив.
Пригласила к столу на дорожку, меня
Сок берёзовый в зной выпить.

И пошла я туда, где искрится вода,
Отражается в ней небо.
А вокруг широта, а вокруг лебеда,
Васильковых мальков невод.

Где-то маки вдали ищут света зари,
Подставляя свои чаши.
Где поют снегири, где рябина горит
О России молюсь чаще.

«По привычке я морщу лоб…»

По привычке я морщу лоб,
Если мысль в голове застряла,
Не прогнать её, а чтоб
Между строк она ярче звучала.

Я, как прежде, смотрю в окно,
Наслаждаясь волшебным рассветом,
И хочу им согреться, но
Остаюсь батареей согретым.

Я наивно смотрю на людей,
Словно жду какого-то чуда,
И в копилке моих идей
Вновь рождается новое блюдо.

Я ещё не устал бежать
За попутным ветром свободы,
Сбит со счёта, какую тетрадь
Утопили чернильные воды.

И я думаю снова о ней,
Может быть, не с такою силой.
Уж не вправе назвать своей,
Но всю жизнь буду звать её милой.

По привычке я щурю глаза,
Когда с Солнцем играю в гляделки.
Меж ресниц застревает роса.
Нет, не плачу, пошёл дождик мелкий.

Я всё чаще хочу молчать,
Но всё больше рождается строчек.
По привычке достану тетрадь,
Чтоб меж линий оставить почерк.

«Сколько свечей задувал…»

Сколько свечей задувал,
Чтоб зажечь новые свечи.

Сколько плечей обнимал,
Чтоб найти эти нежные плечи.

Сколько выпил простуд и вьюг,
Чтобы как надо, чтобы не вдруг.

Сколько шёл, спотыкаясь о камни,
Пока не нашёл цветок, что не ранит.

Сколько смотрел в окно
В поисках образа близкого до дрожи.

Сколько кричал, как в немом кино,
И пространство крик разрезал, словно ножик.

Сколько дней срывал со стены,
И в беспамятстве нежных строчек

Мысли трогали до глубины,
Но в прохожих не видел почерк.

Сколько сжёг страниц при луне,
Но ответ ускользал сквозь руки.

Истину прятал в крепком вине,
А иногда и просто от скуки.

Сколько свечей задувал,
И сколько зажечь пытался.

Всего себя всем отдавал,
Но с немногими лишь остался.

В скольких глазах на огонь глядел,
Но в одних лишь увидел пламя.

Этот цветок с самым нежным из тел
И с любовью крепкой, как камень.

Четыре строчки о войне

Их глаза блестят отвагой.
В отражении память дней.
Пожелтевшею бумагой
Отрывных календарей.

* * *

"Под свинцовыми дождями
Пронесём победный флаг!
Братцы! Родина за нами!
Отступать нельзя! Никак!"

* * *

Прошагал освободитель
Пол Европы, пол Земли,
Защитив свою обитель,
Как другие не смогли.

* * *

Уходя походкой твёрдой,
Завещал сквозь сотни лет:
"Помните откуда родом,
За что пал в бою ваш дед."

* * *

Дед ушёл, но помнят внуки
Всех героев поимённо,
Как могучие их руки
Пронесли свои знамёна.

* * *

Майский праздник, солнце светит.
Дня нет радостней и краше.
Ведь шагает по планете
Полк бессмертный гордым маршем.

ТУМАН, В КОТОРОМ БОЛЬШЕ НЕТ ТЕБЯ

Лес ночной потерялся в тумане,
Только слышно, как ухает филин,
Только серая в яблоках лошадь
Молча бродит на том берегу.
На столе стоит банка варенья,
Чай налитый ещё раз остынет,
Без тебя мне не хочется чая,
Да и звёзды считать не могу.

Без тебя эти звёзды — стекляшки,
Без тебя всё на вкус, как солома,
Без тебя я, как тень, в этом месте,
Что когда-то мне было родным.
Чай не греет, я будто бы умер,
Погрузился в глубокую кому,
Без тебя всё утратило смысл,
Он утёк через щели, как дым.

Я теперь ненавижу туманы,
Лошадей и проклятые звёзды.
Я молился им, падая духом,
Только звёзды молчали в ответ.
Моё сердце стучит еле слышно,
А душа обрастает коростой.
Я теперь убедился на деле —
Без тебя и меня тоже нет.

***
Жил-был в подвале ржавый гвоздь, был одинок и стар.
С ним жили там из кости трость и старый самовар.
Трость с самоваром без конца вели неравный спор,
Кто лучше всех. И каждый был собой безмерно горд.
Кричала трость: "Я эксклюзив! И в мире я одна.
Я самый редкостный трофей с охоты на слона.
Хозяин сам его убил недрогнувшей рукой.
Из дома он не выходил, не взяв меня с собой".
А самовар твердил в ответ настырно день за днём,
Что признак роскоши всегда хозяин видел в нём.
И каждый раз, собрав гостей, на стол несли его,
И нет красивей и нужней на свете никого.
Никто не думал уступать, стояли на своём,
И каждый в глубине души смеялся над гвоздём.
Ведь что с него ещё возьмёшь, он прост, как дважды два,
Кусок металла. Вот и всё, закончились слова.
Ведь у гвоздя недолог век, всего один удар,
И над гвоздём смеялась трость, а с ней и самовар.
А гвоздь молчал, он скромен был и роскоши не знал,
И на сафари за всю жизнь ни разу не бывал,
Не пил из блюдца крепкий чай за праздничным столом,
Но для хозяев всё равно принёс он счастье в дом.
Ведь верой-правдой им служил безмерно много лет,
Держал из всех гвоздиных сил сынишки их портрет.
Была весна, а за окном в саду сирень цвела,
Когда холера навсегда мальчонку унесла.
С тех пор хозяин помрачнел, забросил трость в подвал,
И больше никогда гостей на чай к себе не звал.
И лишь портрет был для него отрадой старых глаз.
Хозяйка любовалась им за день по сотне раз.
Бывало, встанет у него, смахнет слезу рукой,
И в сердце, пусть всего на миг, наступит вновь покой.

Не важно, кость или металл, всё это ерунда,
И роскошь лучше простоты не всем и не всегда,
Украсить может жизнь твою и самовар, и трость,
А может всех дороже быть обычный ржавый гвоздь.

***
Зверя заперли в клетке, он глупый и кроткий,
Носом тычется в стены железной коробки,
Он грызёт ее прутья, царапает пол, но
Ему не поможет никто.

Зверя заперли в клетке небрежно и в спешке,
Будто он в этой жизни ненужная пешка,
Зверя бросили там с равнодушной усмешкой,
И забыли сказать, за что.

И теперь он не видит ни неба, ни солнца,
Будет прыгать опять сквозь горящие кольца,
К тем, кто дорог ему, никогда не вернётся,
На границе стоит блокпост.

Он опять вспоминает бескрайние дали,
И свободу, которую люди украли,
Ночью молится Будде, Аллаху и Кали
В углу клетки поджав свой хвост.

Зверя заперли здесь и поют ему песни,
Что весь мир за стеной безнадежен и пресен
Нет в нем больше ни Битлз, ни Элвиса Пресли,
Тонет мир сотни лет подряд.

Только зверю бежать бы вперёд без оглядки,
Чтоб играть на лугу в догонялки и прятки,
Рвать цветы, собирая в большие охапки,
И своих обнимать зверят.

Рваться ветром шальным по осеннему полю
Позабыв об ожогах, не чувствуя боли,
Наслаждаясь отсутствием пут и контроля,
Рассекая траву стрелой.

Зверь скулит день и ночь и растет безнадёга,
Снова зубы ломает о стены острога ,
Просит всех, кого знает, от черта до бога:
"Отпустите меня домой."

И когда-нибудь он окончательно спятит,
Зубы мощные руку кормящую схватят,
Кто-то в черном костюме сейчас же зарядит
И приставит ружьё к виску.

Зверь заснёт, а под зверем земля разомкнется,
Зверь, теряя надежду, найдет свое солнце,
Оно теплой любовью на зверя прольётся
И подарит покой ему.

***
Восемь лет пролетели стремительным календарем,
Лодка времени бьётся о скалы, поломан маяк,
Говорят, если память жива, то и мы не умрём,
Я в глазах незнакомых прохожих встречаю твой взгляд.
Слышу голос твой в хрипе пластинки под тонкой иглой,
Им пронизаны дробь барабанная и голоса,
Будь то Леннон, Маккартни,Бон Джови, Шевчук или Цой,
Чёрной нитью скрипичных ключей нас связала судьба.
Вереницей мелодий и слов, переживших твой век,
Среди них раз за разом твои проступают черты,
Ты аккорд, ты вибрация, музыка, не человек,
Ты за гранью, но все же со мной, наплевав на мосты,
На кресты, на молитвы и даже два метра земли
Не удержат, нет в мире таких непреступных преград.
Ты найдешь меня вновь, как находят причал корабли,
Каждый раз по ступенькам из нот возвращаясь назад.
И когда костью в горле реальность мешает вдохнуть,
У меня есть лекарство — игла и потёртый винил,
Ключ скрипичный зациклится в вечность, поправ свою суть,
Ты обнимешь меня с первым звуком битловской "I will..."

Сергей Ларин
Вернись с войны

Воротись скорей домой, ты домой, ты домой.
Там всем близким ты родной, ты родной, ты родной.
Вспоминать будешь войну, ты войну, ты войну,
Как защищал свою страну, ты страну, ты страну.

Как попал ты под обстрел, под обстрел, под обстрел.
Как остался чудом цел, чудом цел, чудом цел.
Мать молилась за тебя, за тебя, за тебя.
В тебя верили друзья, все друзья, все друзья.

Что останешься ты цел, будешь цел, будешь цел.
Хоть немного поседел, поседел, поседел.
Над тобою небеса, небеса, небеса
Совершают чудеса, чудеса, чудеса.

Ты не видим для врага, для врага, для врага.
Закрывают облака, облака, облака.
Верь, всё будет хорошо, хорошо, хорошо.
Время трудное прошло и ушло, и ушло.

Сохрани себя боец, ты боец, ты боец.
Тогда будешь молодец, молодец, молодец.
Радость будет впереди, впереди, впереди,
А всё плохое позади, позади, позади.

© Ларин Сергей Иванович, 2022.

Сергей Ларин
Лена

Есть в Сибири Лена река,
А рядом с Калугой река Ока.
И там и тут вода течёт,
У каждой реки свой почёт.

Поеду в Сибирь, там Лену найду,
Потом на Оку к себе заберу.
Пусть Лена моя на Оке поживёт,
А Лена другая чуть-чуть подождёт.

Ока река и Лена река,
Немного другие у них берега.
И там вода и здесь вода,
На этой планете течёт всегда.

А мы не вечно на свете живём,
Когда-то в мир иной уйдём.
А Лена останется, как река,
Изменятся только её берега.

Живём пока на реке Оке.
Скучаем по Лене, что вдалеке.
Ведь тянет Сибирь и Лена река.
Не держит нас больше река Ока.

Хоть там вода и здесь вода,
И там и тут своя красота.
Но ближе тебе Лена река,
А мне родней река Ока.

Я с Леной своей поеду в Сибирь,
Отмерим вместе немало миль.
Лежит перед нами Лена река,
Но в сердце моём река Ока.

Теперь на Лене мы живём,
Я с Леной родной всегда вдвоём.
Но в душу запала река Ока,
Теперь она от нас далека.

© Ларин Сергей Иванович, 2010.

Сергей Ларин
Родные герои

В вечность уходящие
Герои настоящие,
За Родину стоящие,
Ордена носящие.

В жизни вы простые,
Добрые, родные,
А в бою другие,
Стойкие, стальные.

Родины солдаты
Вы не виноваты,
Что надо воевать,
Страну, мир защищать.

Тяжёлые бои,
Но вы там не одни.
С вами весь народ
Силы придаёт.

Красный в руках флаг,
Его боится враг.
Это флаг победы,
Что завещали деды.

Вас дома ждут родные.
Вы для них святые,
В вечность уходящие,
Герои настоящие.

© Ларин Сергей Иванович, 2023.

Поколениям грядущим

Моя юность сломала хребет о камень,
Я вдыхала с возрастом ртуть и кадмий,
Не пила коньяк, не играла в карты,
Загружала в память Рабле и Канта,
Всё искала двери в своё "быть может",
Не делясь собой, не меняя кожу,
Не считая звёзд, не имея денег,
Зрить старалась в корень, но гнулся стебель,
А душа томилась в ничейном теле,
Жить мечтая лучше, чем все хотели.

И безумный ветер по медным трубам
Мне свистел о свете пустом и грубом,
Где старуха выла у печки стылой,
Зажимая пальцами свой затылок.
Топорище крепко в кости засело,
Расколов вершины великих целей.
Красный угол сгнил от чужих заветов,
Бог давно иконы тряпьём завесил -
Николай, Матрона, Косма, Варвара...
Всех сменили Ироды да Вараввы,
Свод историй пишут цари и воры,
Мир плевком сползает по стенам голым.
Время рты зашило стежками туго,
А часы без стрелок внушают ужас...

Но грядёт багряный рассвет эпохи,
По прогнозам - будет совсем не плохо,
Наши дети звонко откроют люки,
Разорвут полотна своих иллюзий,
И посмеют смело идти по грязи,
Попытаясь верить в себя и в разум.
Перемены, собственно, есть константа,
Каждый шаг способен быть чьим-то стартом,
Добродетель вырвется из загонов,
И баранов сузится круг немного.
Мрак с самим собой поиграет в жмурки,
А мы включим солнце туманным утром...

Этот стих звучит словно спич нагорный,
Мне не страшно быть среди масс изгоем -
Обнимать уилсона, трогать небо,
Пить с тобой вино, помнить ценность хлеба...
Оживить десятую музу кряду,
И увидеть святость в простом "я рядом!"

Я руками нежно сжимаю шею
до краёв наполненного фужера...
Мысли с каждым годом всё выше, шире,
и деревья стали опять большими...

На разных языках...

Что далее?

А далее зима остудит холодом брони
твой личный каземат, элизиум и ад
и бросит вниз...
Не привыкать.
Остывшие слова, изрезавшие тьму,
на разных языках одну и ту же муть несут в века,
чтоб в них уснуть.

На выцветших холстах истории людской
от войн до войн хоть волком вой.
Земля - твой стан, сочится тёплой кровью
от Волги до "сарматских вод",
И ты в ней - волк -
тот самый, что не смог прибиться к стае и умолк,
почувствовав в костях неодолимый жар -
там жизнь и смерть на острие ножа
сидят и не спеша смакуют яд
чужих потерь.
Тебе теперь
вдруг стало тесно в собственном чехле
треклятых дум и полумёртвых лет,
И стонет на кресте скелет столетья,
безумием прикрывшись от людей.

Клубком горгоны время расползлось
среди сожжённых троп и клятв,
Нергал принёс иное ремесло в твой храм и кров,
и гонит умирать
за алчный блеск миров, за лживый взгляд,
но агнцы всё молчат.

И ты бредёшь отчаянно в ночи,
поняв, что не спастись и не спасти святых начал,
и сколько ни кричи - копьё не изломать.

В окно стучат...
Опять пришла зима.

И хруст твоей кости под страшный смех Прокруста
на пиршестве согласных нестерпим,
И под сфорцандо Стикса по выбранному курсу
до мест обетованных
ещё
идти...
идти...
идти...

Осенний блюз...

Осенний блюз...
И сыплется печаль
Цветочным пеплом в мягкие ладони,
Былых минут сезонная печать
Холодной медью памяти бездонной
У чьих-то неначавшихся начал
Ложится молча сумеречной болью.

Ах, эта осень... Мельпомена дней...
Стаккато, разрывающее время...
В кольце миров дороги нет длинней,
Чем та, где ты идёшь отнюдь не с тем, и
Где каждый звук томится в полусне,
Не превращаясь в огненные степи

Бессмертных слов, в смятение морей,
В неистовство орла над грозной бездной...
И нет сильней желанья не стареть,
И нет мощнее страха вдруг исчезнуть,
Не ощутив в парадном сентябре
Полёт сердец в крылатой поднебесной.

А ты сейчас, как вспышка в темноте,
Как редкая мелодия в закате,
Звучащая и в мысли, и в строке,
Найдя наш рай на выбеленной карте,
Тепло разлив в земную коловерть,
И радость разбросав над облаками.

И я смотрю с улыбкой сквозь века
На бархатную высь, на шёлк предгорий,
В твои глаза, что могут рассказать
Об истинной любви, о страшном горе,
О жизни, что бушует среди скал,
Тая в себе мятежный дух историй...

Природа укрывает нас дождём -
/полна предназначением безмерно/ -
А время созидать давно идёт,
Приняв черты счастливейших из смертных...
И только зонт под покрывалом звёзд
Напомнит о конечности Вселенной.

Ты знай, что недоступность глубины
Лежит на дне безжизненного "мог бы"...
И гордости расползшаяся сныть
С нахлынувшей тоской в душе умолкнет,
Оставив всё, что помнил и любил,
Под сыростью раскрошенных обломков.

Профессор Такахаси Акира был слегка чокнутым, как и все гениальные теоретики, но затворником он точно не был. Напротив, его неунывающее веселье, вечные шуточки и склонность превращать научный процесс в подростковую игру заводили Солнечную Команду сильнее, чем потоком сыплющиеся из его головы радикальные идеи. Поэтому когда Акира-сенсей исчез, команда всполошилась. Одновременно с ним пропала самая прелестная из доценток - большеглазая Кадзуко, способная моментально переключаться от сверхчеловеческого сосредоточения на задаче, достойного монаха синрю, к хихиканью, спонтанному караоке и прочим детским проделкам. Но любой, кто посмел бы высказать самоочевидные подозрения, отхватил бы крупных проблем - у Солнечной Команды был вес в научных кругах и негласный карт-бланш от властей. Всё-таки ядерный синтез, дешёвая энергия, мечта человечества. Попытки достучаться до сенсея по сети долго не приводили ни к чему, но в конце концов пришёл ответ с профессорского мейла: "Всё нормально, оставьте меня в покое". Это пугало ещё больше - такая грубость была совершенно не в духе Акиры. Полиция, увидев этот ответ, вмешиваться отказалась, но и ждать бесконечно было нельзя: работа горела. Искромётный учёный был для команды чем-то вроде нервного ганглия - талантливые, прогрессивные, безумные и попросту дурацкие мысли стекались к нему от студентов, аспирантов и магистров, как по аксонам, объединяясь в его уникальном мозге в гипотезы, а то и в открытия. После споров и терзаний с визитом к учителю отрядили аспиранта Сато Ичиро по прозвищу Вани, "крокодил" - говорили, что если уж Ичиро вцеплялся в задачу, то не разжимал хватку. Ударить его по глазным яблокам, как рекомендуют поступать с настоящими крокодилами, никто не пробовал.

На звонки профессор предсказуемо не отвечал, дверь не открывал и вообще не подaвал признаков жизни, но Вани подошёл к делу серьёзно. Расспросы по окрестным ресторанчикам выявили забегаловку, куда Такахаси Акира приходил по ночам, питался и закупал бенто на следующий день. После этого присутствие учителя в квартире стало доказанным фактом, и Ичиро, отчаявшись добиться своего цивилизованными методами, взялся названивать ему в дверь и кричать. Сработало: терять лицо перед соседями сенсею не хотелось, и аспирант был наконец допущен внутрь. Вопреки ожиданиям, в квартире профессора не наблюдалось признаков запустения, беспорядка или, например, запоя. Скорее наоборот - жилище выглядело так, как будто туда согнали десяток педантов-аккуратистов и велели сделать из неё дом-музей. "Стерильность, по определению - не высшая степень чистоты, а отсутствие всякой жизни" - вспомнилось Ичиро. Учитель тем временем заваривал чай.

- Ну садись, раз пришёл. Стоило ли так напрягаться? Я же писал вам, что у меня всё в порядке.

- Мне нет прощения, сенсей, мне очень стыдно вас беспокоить, но вы же исчезли!

- Подумаешь, исчез. Съездил в США. По делу, между прочим.

- Так вы скоро вернётесь? У нас горы отчётов по солнечной активности, мы вовсю работаем, анализируем, но вы же знаете, сенсей, пересчитывать ядерный синтез внутри звезды во что-либо воспрoизводимое на планете удаётся только вам!

- Я не вернусь. Я вообще не выхожу из дома, пока не стемнеет.

- Учитель, неужели вы решили стать хикикомори? Но зачем?

Акира взял паузу, разлил чай по чашечкам, и наконец выдавил:

- Я не могу. Я не готов видеть Кадзуко.

"Да что у них случилось?" - удивился Ичиро, а вслух ответил:

- Сенсей, я как раз не знал, как вам рассказать: Кадзуко пропала тогда же, когда и вы.

Ичиро намеренно не сказал "вместе с вами", избегая всего, что можно было бы счесть непристойным намёком, но всё равно ожидал, что учителя покоробит. Понятно ведь, какие ассоциации возникнут у коллег. Но тот вместо этого лишь выдал невпопад:

- Знаешь, во времена Нобунага Ода была такая казнь: осуждённого бросали в толстостенный котёл с холодной водой, и лишь затем разводили под ним огонь. Вода нагревалась медленно, и жертва умирала в мучениях несколько часов.

Аспирант опешил.

- Сенсей, к чему вы это?

- А мы так сделали с Кадзуко, - совершенно спокойно, как будто обсуждая новую конфигурацию магнитной бутылки, сообщил профессор, - мы медленно сварили её заживо.

Если бы не лицо учителя, выбеленное изнутри болью, как макияжем кумадори, Ичиро решил бы, что тот сошёл с ума. Собственно, он и так это решил - но ни на секунду не усомнился, что Акира-сенсей верит в то, что говорит.

- Что?! - воскликнул он, едва не подскочив. Профессор вздохнул:

- Эх, Вани! Крокодил ты, крокодил! Решил унести меня с Инабы, как зайца? Ладно, я тебя знаю, ты всё равно не отвяжешься. Давай так: я расскажу тебе всю историю, а ты пообещаешь больше меня не тревожить. И команде что-нибудь наврёшь, чтоб не приставали. Кстати, я давал подписку о неразглашении, так что если проболтаешься, отправишь меня в тюрьму, а то и на тот свет. Хотя может, оно и неплохо...

Учитель замолчал, задумался. Ичиро не решался его подтолкнуть - не дай боги и будды, передумает! Чай кончился.

- Помнишь, над Хоккайдо начались полярные сияния - начал наконец Акира, опять непонятно, к чему - и половина нашей группы отправилась их наблюдать, а вторая половина дико им завидовала? Затем пару раз aurora вспыхнула и над Хонсю, завидовать стало вроде бы нечему, и мы скопом отбрёхивались от журналистов, пытавшихся выжать из нас экспертное мнение? Вот только не было у нас тогда готового мнения, как мы ни старались. А потом со мной связались из США. Они нас совсем чуть-чуть опередили - просто больше внимания уделяли самой солнечной активности, а не тому, как скопировать с неё механизм ядерного синтеза для людей, словно пиратский софт.

- Но ведь вспышка закончилась! - не удержавшись, перебил Ичиро.

- Теперь - да. А то была ещё не вспышка. Так, случайные выплески. Рассчёты показывали, что на Солнце зреет очаг необычайно высокоэнергетичной плазмы, этакий электромагнитный вулкан, и когда он рванёт, мощности выброса вполне хватит стерилизовать нашу планету. Жёсткое излучение и рентген пробьют пояс Ван-Аллена, как ветхие сёдзи, а тех, кто успеет спрятаться под землёй, догонит пар из вскипевших океанов. Конец белковой жизни - ну, может, тихоходки уцелеют. Мы не знали, когда это случится, и не могли рисковать. Было принято решение - спровоцировать вспышку прямо сейчас направленным взрывом. Помнишь, мы не раз обсуждали, что наш недоделанный генератор мог бы превратиться в оружие - а американцы, похоже, изначально работали в этом направлении. Через пару дней объединённых усилий чертёж электромагнитной бомбы был готов. Силушка там выходила, конечно, не звёздная, но прорвать одно тёмное пятно она должна была. Солнечный зонд предоставил Китай. Знаешь эти их средневековые игрушки, шар-в-шаре? Похожая штука, и все внешние слои - отражатели. Зеркальное серебро, алюминий, свинец, на отсеки с электроникой - клетки Фарадея. И тут выяснилось, что для беспилотного зонда задача невыполнима: мы просто не могли получить отсюда, с Земли, достаточно данных, чтобы настроить череду, интенсивность и направление взрывов для гарантированного резонанса. Кто-то должен был чуть ли не окунуться в солнечную корону, выпустить облако датчиков, которые тут же сгорят, но успеют передать хоть по паре килобайт, а дальше вручную ввести поправки - и всё это в условиях, где от любой защиты будет очень мало толку. Кто-то, кто очень хорошо разбирается в нашем устройстве. Кто-то молодой, здоровый - иначе умрёт слишком рано. В идеале, женщина - они чуть лучше переносят радиацию. И желательно, из наших - у японцев лучше развито чувство долга и готовность к самопожертвованию. Я предложил Кадзуко. В конце концов, что ей было терять? Свариться в двух шагах от Солнца - или зажариться прямо на Земле, вместе со всеми. На её согласие мы полагаться не могли. Oна бы, вероятно, пришла к тому же выводу, но не сразу, да и хватило ли бы ей решимости после трёх недель в космической одиночке, постепенно превращающейся в скороварку? Нашлись специалисты. Сперва мы просто пригласили её участвовать в исследованиях. Затем кодирование, гипноз. Что-то добавляли ей в еду. Обучали, инструктировали, настраивали. Долгие часы на симуляторах. Инъекции. Тренировки, испугавшие бы самого Хаттори Ханзо. Потом она шла к КА, и даже гайдзинам хватило такта не произнести вслух слово "камикадзе". А может, у них и в мыслях этого не было - поздравляли, напутствовали, радовались, не то притворно, не то искренне. А у меня звенело в голове храмовым колоколом: "Мы заливаем топлива на дорогу в один конец, тенцурушан, и держим путь на Рюкю, наш последний путь..." Мы много говорили с ней, пока помехи от близкой звезды не заглушили радиосвязь. Она всё понимала, кажется. Но система жизнеобеспечения продолжала что-то подкачивать ей в кровь. Потом, уже после обрыва связи, должны были добавиться противошоковые, анальгетики - важно было удержать её в сознании до финальной корректировки взрыва. Устройство ввода данных подключили прямо к нервным волокнам, как бионический протез: ей достаточно было отдать пальцу приказ нажать кнопку, и компьютер принимал сигнал, даже если сам палец уже превратился в кусок варёного мяса. Ближе к концу её убивало всё сразу - рентген, гамма, температура. Но она всё сделала как надо, наша Кадзуко, она успела. Вы не обратили особого внимания на ту вспышку - ну, сильная, но после всех этих сияний, чего ещё и ждать? А мы отсканировали её по микросекунде в поиске хоть какого-нибудь паттерна, нам надо было знать, как всё сработало. Мы очень хотели надеяться, что в следующий раз, если придётся, полетит робот. И паттерн мы нашли. Азбуку Морзе. Простая цепочка точек и тире оповещала нас, что опасных для человечества солнечных вспышек в ближайшие пару миллионов лет не случится. Что если взять сложную электромагнитную структуру, кодирующую информацию, и поместить её в фокус направленного резонанса с носителем звёздного масштаба, то с пренебрежимо малой, но всё же ненулевой вероятностью может произойти перенос. Что сознание, использующее в качестве нейронов глобулы плазмы в небесном теле диаметром полтора миллиона км, выходит за рамки всего гипотетически доступного для комка серой жижи в черепушке млекопитающего. Что оно сравнимо разве что с иудейским богом, с абсолютом - а какой смысл сравнивать с абсолютом? И что бесконечно малая часть бесконечно великой памяти этого сознания, именовавшая себя некогда Кадзуко, не держит зла. Так было надо, она понимает. Нелепо было бы оставлять крупицу себя человеком, став божеством, но прежде чем раствориться, превратиться в случайное воспоминание, она сделает Солнце безопасным для нас - это простая программа, хотя нам никогда не понять даже, что именно она программирует. И ещё она передавала всем нам пламенный привет, да. Знаешь, американцам этого хватило. Они впали в ступор, некоторое время мычали, как жабы в болоте, а потом ужали впечатления в своих головах, и решили, что эксперимент удался, Земля спасена, а остальное неважно, и думать об этом не надо, а надо праздновать победу. А я ещё несколько раз прогнал записи через компьютер. Не знаю, что я искал, но когда нашёл, не удивился. Вторым слоем, на наносекундных частотах, шёл звуковой файл в двоичном коде. Кадзуко спела мне песню. Помнишь, она как-то на первое января утащила нас всех в KTV и посвятила мне старую энку - "сенсей, сенсей"? Вот её. А потом я вернулся сюда, и живу, как вампир, потому что смотреть на солнце - выше моих сил. Всё, иди. Попроси команду подождать. Я скоро вернусь к работе, только онлайн, не лично. Скажи им, что я и впрямь стал хикикомори, это почти что правда. И я сообщу, когда буду готов принимать гостей.

Такахaси Акира отвернулся и пододвинул к себе ноутбук. Только сейчас Ичиро окончательно понял, что учитель одряхлел за эти несколько месяцев. Слегка дрожащий палец опустился на клавиатуру, и из динамиков раздался нежный голос Мори Масако: "Сенсей, сенсей..."

Саундтрек к рассказу:

Sensei (Mori Masako)

Бонус-трек - упомянутая мною в тексте песня японских камикадзе

- А в бога ты по-прежнему не веришь, - вздохнула Ольга. Наверное, это все-таки был вопрос, хотя по интонации не отслеживалось, скорее в ней было - удивление? Пожалуй.
- С чего бы мне вдруг взять и поверить? Земного папы не было, и без небесного обойдусь, - пробурчал Автор. С бутербродом в руке он смотрелся вполне философически, но разводить диспуты ему было лениво. После вчерашнего вообще как-то сложно было сосредоточиться на повседневном, будь то утренний треп или, скажем, готовка. Хотя эти бутерброды... М-да.
- А вот вчерашние твои достижения, - Ольга не сдавалась, видимо, ее и впрямь это волновало, что, кстати, неудивительно, - разве они не опровергают этот ваш научный материализм? Мы, кажется, выяснили, что миром правит не физика; и если не она, то кто? Деревья, небо, протоны-нейтроны всякие, да вот хоть мы с тобой - все это слишком хорошо сочетается. Кто так устроил?
- Исходя из твоей логики - я. Аз есмь бог. Приятно познакомиться.
Шутка получилась не очень. Ольга вспомнила, как вчера Автор плясал в воздухе в обнимку с воспарившей мебелью под диснеевский вальсок, раздававшийся прямо из стен, а потом задержал в небе закат на два часа - потому что "ну ведь красиво!". Судя по отсутствию паники в прессе и в интернете, солнце залипло на грани горизонта лишь для них двоих - но все равно, как-то это слишком.
Александр, давно привыкший к дурацкому прозвищу (заметим, Ольгой же изобретенному, причем в качестве подарка на Новый Год, и ведь напрашивалось: А. Вториков), вспоминал тоже.
...Первое, что он помнил - эхом отдающийся в ничто даже не звук (для акустических волн попросту не было среды), но смысл: "Я существую!". Произнес ли он эту мысль (или что там делают с мыслями, если нечем и не в чем говорить?), еще не появившись? Создал ли он сам себя? Похоже на то. Сейчас не понять, а задумываться, копаться в этих первых секундах не хочется страшно. Потому что ничего неприятнее, болезненнее, невыносимее этих бесконечных мгновений среди небытия Автор не испытывал, даже умирая - а уж умирать ему приходилось не раз и не два, и привыкнуть к этому невозможно. Он предпочитал начинать летоисчисление своей памяти немногим позже - с момента, когда завопил: "Мир существует!" Это уже потом, обретя еще хаотическую, но уже реальную вселенную, он шлифовал ее, экспериментировал, упорядочивал взаимодействия, придумывал все эти постоянные, коэффициенты, сотворял небо и землю, так сказать. С квантовой неопределенностью пришлось помучиться, как и с белковой жизнью - а когда в итоге получилось, он решил, что воплотиться в организм будет интереснее, чем в кварк. Разум - это было легче всего, действительно "по образу и подобию". А что до Ольги - что ж, последние несколько веков он создавал ее раз за разом, с небольшими вариациями, по одной на каждую свою жизнь. Ему не надоедало - даже гравитацию он не оттачивал с таким шизофреническим пристрастием, как этот проект. А вчера... Ну, бывает такое - накатит, и хочется праздника, минимального, ограниченного здравым рассудком бешенства. Бывает.
Кофе с плиты сообщил о своей готовности нарастающим бульканьем. Вставать не хотелось, с места было не дотянуться, а пить потом перекипевшую бурду... Автор локально изменил термодинамику.
- Черт, как же спать охота! - зевнул он.
Кофе затих.
- Да уж. - согласилась Ольга. - И все-таки...
Ей было совершенно необходимо списать вчерашний инцидент на вмешательство высших сил - потому что больше не на что, а что еще делать, и вовсе непонятно. Позвонить Горскому? И чем он поможет? Тогда, в самом начале, встречаясь, как киношные шпионы на явках, по окрестным кафешкам, они обсудили каждый возможный прокол, напридумывали запасных планов. Да, вот именно, что каждый возможный. А с невероятным-то как быть?
Решение это сперва показалось безумным - но что еще противопоставить безумию настоящему, клиническому, на глазах пожирающему любимого человека? Сказать, что Александр был не от мира сего - это ведь даже не преуменьшение, это попросту неверно. Псих он был, псих и гений. Причем практически во всем - генерация идей со скоростью пулемета, почти любой из видов творчества, моментальный расчет чего угодно, в том числе и при недостатке данных - и полная неспособность понять людей, нелогичных, созданных из собственных страхов и фантомов, лишенных вкуса. Отсюда - комплексы, мании. С голоду он как-то не умирал, хотя о стабильном заработке говорить не приходилось. Подобрала ли его Ольга, как примерзшего зимой к люку теплоцентрали котенка? Можно и так, какая разница. Впрочем, такого еще подбери - всю жизнь проведший среди чуждого ему вида (который он называл не иначе как "homo non compos mentis", человек умственноотсталый), Александр основательно озверел и привык кусать любую протянутую руку - подачка там или нож, неважно. А главное тут в другом - интересно, что бы он сказал, узнав, что Ольга окрестила его Автором задолго до того, как узнала его фамилию?
А дальше все было плохо, потому что жить с таким психом было, конечно же, нельзя, но и бросить его - тем паче. Подруги шутили о всепрощении, о долготерпении любящей женщины, иногда не в тему прибавляя горящие избы и скачущих коней, и в шутках этих отсвечивала жалость. А Александру Ольги, конечно, нехватало - ему нужна была победа над этим ублюдочным миром, или хотя бы побег из него, он хотел быть творцом, богом, потому что человеком быть не мог и не желал. Алкоголь и наркотики его мозг отверг сразу, спиться или сторчаться он не сумел бы при всем желании; но он элементарно сходил с ума. И тогда родилась идея - причем выдумал ее опять-таки Александр, случайно обронив в одном из своих злых монологов, что раз уж эта реальность для жизни не приспособлена, неплохо бы утонуть в какой-нибудь иллюзии, бредовой, но прекрасной. Ах да - так он оправдывал подступающее сумасшествие, которое и сам, естественно, осознавал.
Ольга, журналист со стажем и даже кое-каким именем, не могла пожаловаться на недостаток знакомств. Появление чокнутого мужа круг друзей сократило изрядно, но далеко не до нуля. И был среди них - да в общем-то, чудотворец, нет, не экстрасенс, за такое определение Горский без всякой магии настучал бы в рожу, а гипнотизер и психокорректор (последний термин был его персональным брендом). Ввести Автора в транс, да еще и незаметно для него самого? Сложно, да, очень сложно. Ну и что, кто тут боится сложных задач? И были частые визиты в гости (Александр психолога зауважал почти сразу - кажется, после того, как они детально обсудили, в каких случаях следует убивать родителей, или что-то в этом роде: надо же, собеседник не убегает в панике, а поддерживает тему!), и бесконечные чаи коллекционных сортов, и даже пара походов в лес... Убедить Автора пустить постороннего в свою святыню, в свой марсианский мозг, удалось лишь под предлогом изучения оного - научный интерес ему заметно льстил. И Горский сделал из него бога, Автора в самом что ни на есть буквальном смысле, творца, который мог недостатки мира воспринимать терпеливо и снисходительно - сам же, в конце-то концов, напортачил, чего уж теперь... Ольга потом еще украдкой бегала к гипнотизеру, задавала вопросы, брала какие-то уроки - внушение надо было поддерживать, одной любви тут явно нехватало.
Но то, что случилось вчера вечером - это вообще что, как это могло произойти? Кто здесь кого загипнотизировал? Телекинез, закат этот чертов, пляски под потолком с креслами, холодильником и с этим вот антикварным гардеробом, похожим на гроб Дракулы. Стоп. Не было у них отродясь никакого гардероба. Что за...
Ольгу передернуло.
- Автор... - начала она.
- Извини, Оля, - Александр вдруг посмотрел на нее так, будто собирался на ходу перелепить ее лицо, или превратить ее в дракона, да мало ли что ему в голову взбредет, - меня почему-то утомляет эта тема. Нет, не надо, я же не затыкаю тебе рот, даже и вот этой колбасой, хотя ничего так колбаска, съедобная. Просто... Я вымотан, ты издергана. Мы невыспались, в этом все дело. Надо бы еще раз - лечь строго в 00:00, дрыхнуть, как мишки в берлоге, до восьми, а не вскакивать каждую минуту, чтоб поделиться новой невнятной мыслью. Давай?
- Как это? - не сразу поняла она. - Сейчас пол-десятого утра.
- Нет. - сказал Автор. - Сейчас полночь.
И стала полночь.

Кофе немедля, еда на потом,
Новый закат в купоросе и хромпике,
Сами решайте, где дом, где не дом,
Я умотал в азиатские тропики.
Сами оседлости пойте пэан,
Хрен, мол, взлетит, кто ползуч от рождения -
На островах Тогеан океан
Много прозрачней, чем ваши суждения.
Здесь я сумею, уткнувшись в дела,
Вспомнить задачи, забыть о терпении,
И не желать ни упадка, ни зла,
Скучной столице невнятной империи.
Зрей и цвети, приснопамятный град,
Родину слепо веди разношерстную,
Я же не э-, я же просто мигрант,
Я не сбежал, я, считай, путешествую.
Перед чужбиной не падая ниц,
Выберу пить самогон с азиатами,
И восхищать темнокожих девиц
Вязью заумных сентенций об атоме.
В ноль одичаю - а что мне беречь? -
Взгляд из-под листика, жизнь из-под кустика,
Разве оставлю текучую речь,
Пусть не стилистика, все же акустика.
Лет через десять, а может, пятьсот,
Тех, по кому я ленился соскучиться,
Спьяну, допустим, сюда занесет
Неким торнадо, и глупо получится:
Я к тому времени весь пропаду,
Встретят вас только случайные призраки,
Да на лиане бухой какаду,
Нудно орущий о квантовой физике.

***
У этой чужой земли ограничен набор даров:
Эротика, красота, но не чудо и не пикантность.
Ее луноликий бог неулыбчив и чернобров -
При взгляде глаза в глаза утыкаешься в эпикантус.

Рождественских звезд немного - не хочешь, не замечай,
Тут в целом никто не гонит per aspera, блин, ad astra.
И празднуешь с темнокожей, игрушечной, пьющей чай,
Охочей до фейерверка, гульбы, но не христианства.

Так странствуешь, выпиваешь, тропишь, закаляешь сталь,
Глядишь, как плетутся следом нелепые эпигоны.
С одной стороны Меконга - грохочущий "Gangnam Style",
С другой - вообще неясно, какие по счету горы.

Тут даже не давит небо, надежды не бьют под дых,
Все зелено, ровно, плавно. Сидишь, прибавляешь к данным
Сегодня - чащобы храмов, кирпичных и золотых,
Вчера - в себе заплутавшую дщерь Tuatha de Danann.

И в общем-то, праздник вышел обыденным, как всегда,
Издержки дороги - участь, достойная проходимца.
А если и вспыхнет в небе какая-то там звезда,
То это опять сверхновая - нет, никто не родился.

***
Дорога в тысячу ли
Не кончается сим числом.
Набор десятичных цифр
Вообще не опишет дали.
Напротив, твои нули
Проверяются на излом
Маршрутом; отчасти - ци.
Дальше сюнну. Или кидани.
Допустим, Кашгар, Кашмир,
Слава духам, что не кошмар.
Тянь Шаня снега прошли,
Колея повернула к лету.
Под шею ложится мир,
Словно скатанная кошма -
На каждый из тысяч ли
По безумному диалекту.
Базары и корабли,
Скалы в наледи и в плюще,
И снова снега - не все ж
Оставлять за кормою зимы.
Дорога в тысячу ли
Не кончается вообще,
Тем паче, когда несешь
То ли бред, то ли три корзины.